С женщинами, следующими за войском, у меня складывались сложные отношения. Поначалу они мне не доверяли, да и как можно верить трезвеннику? Наш брат наемник, пришедший к веселым девкам, находится в изрядном подпитии, талеры не считает, а проку от него как от евнуха. Иной раз хоть самого э-э… пользуй во все места. Красота! И работать не надо, и деньги есть. А трезвый, вроде меня, монетами не сорит, и отрабатывать серебро приходится со всей душой и прилежанием. Зато и к гулящей девке он (то есть я) относится с уважением и пониманием, что мы с ней одного поля ягоды, что оба за свое благополучие платим собственным телом, только по-разному.
Вот, на гнедых (на Гневко и на его предшественников) приходилось тратиться. Содержать боевого коня — удовольствие дорогое, но оно того стоило. Сколько раз кони спасали мне жизнь, не упомню. Так что, я с интересом и, без малейшего угрызения совести, копался и в карманах, и в мешках. Да, чуть было не забыл — есть любители зашивать ценности в пояс, а однажды попался тип, под нательной рубашкой которого обнаружилась кожаная сбруя, удерживающая множество карманчиков и карманов, с отсортированными по материалу и размеру монетами, колечками и сережками. Верно, копил парень на собственный трактир, но не повезло, попался на мой клинок.
Вот позже, когда из десятника я шагнул в капитаны роты, а потом стал колонелем и командиром полка, копаться в чужих карманах стало невместно. Конечно же, свою долю с добычи я получал. Капитаном поменьше, колонелем побольше. Все справедливо. И сам, будучи простым солдатом отдавал «наверх» десятую часть, теперь пришло время получать. А иначе, по завершению контракта, на какие шиши я купил бы доспехи за триста талеров, и меч, выкованный из небесного железа, оцененный в пятьдесят серебряных монет? На эти деньги в Швабсонии можно на целый год нанять роту наемников, а в Силингии вообще затрудняюсь сказать, что можно сотворить.
Пока в трактире отмывали полы и столешницу, готовили для нас не то обед, не то ужин, я с легкой усмешкой наблюдал, как мой слуга с азартом перебирает добычу, раскладывая прямо на земле запасные штаны и рубахи, какие-то тряпки, мешочки с сухарями и свертки с сушеной рыбой. В отдельном свертке нашлись пучки корешков и трав, размятых в труху. Стало быть, убийцы народ бывалый, имели с собой снадобья на случай ранений. Не пригодилось. Еще слуга собрал целую горсть мелких серебряных монет и добросовестно попытался отдать их своему господину, но к его радости, я от такой малости отмахнулся. А сломанную у самого эфеса шпагу гонца, я заберу. Не уверен, сломалась ли она в схватке, или при падении, но оружие следует вернуть.
Хозяин постоялого двора тоже не остался в накладе, он теперь фырчит, как довольный ежик, наткнувшийся на дохлую лягушку. От графских щедрот Тормошу перепало все содержимое карманов мертвецов, их пояса, сапоги и одежда. Камзолы с плащами я не попортил, дыр нет, а коли кровь куда-то и брызнула, что-то испачкала, так отстирают со щелочью. Добротные вещи можно продать с выгодой. Тормош, дай ему волю, и белье бы содрал с мертвецов, велел бы прокипятить, но это уже перебор.
Как полагается большому начальнику, я взял себе главную добычу — коней и оружие, благородно предоставив Генрику копаться в седельных мешках. Кони неплохие, но оружие так себе. Клинок старшего еще ничего, остальные дрянь. Ковали из болотной руды, но сработаны не в деревенской кузнице, а где-то в городе, в мастерской оружейного мастера. Не решил, возьму эти мечи в свою коллекцию, нет ли, но в столицу я их прихвачу. Вдруг да мои приметы ничего не скажут, а вот оружие способно указать на хозяина. Не думаю, что в Силинге избыток оружейников, а мастера, как правило, свою работу и заказчиков помнят. А вот кинжал я бы себе оставил, но тоже придется возвращать родственникам гонца. Это не трофей, а чужое имущество.
— Господин граф, — подал голос Генрик. — Тут это, штука бумажная. Томас сказал, вы их любите.
Ух ты, правильно говорят, неизвестно, что можно отыскать в закромах у незнакомых людей. Книга! Может, очередные приключения Ульдемира, или описание государств, прилегающих к Силингии и Ботэну? Я же до сих пор толком не знаю, какие страны имеются по эту сторону гор и географическое пособие бы не помешало.
Полистал книгу, вздохнул. Увы и ах. На одной из страниц взгляд сразу уперся во фразу «ухватил прекрасную девственницу за грудь плотно сжатыми зубами», значит, дальше можно и не читать. Не книга это, а как выразился слуга, «штука бумажная», каких в Силингии много. И странно, вроде бы, потому что по уровню развития здесь должны писать рыцарские романы, в крайнем случае — плутовские, а не приключенческие и не любовные. А вот, поди же ты, пишут. Этакие, с «картинками», для которых еще и жанра-то нет.
Читать в Силингии умеют не все, но те, кто умеют, очень любят романы, повествующие о приключениях рыцаря Тингердея. Как водится, из-за происков злобного дяди, Тингердей оказался лишен наследства, объявлен преступником и ему приходиться скрываться то в женском монастыре, а то и в публичном доме. Правда, в романе разницы между тем и другим почти что и нет. Время от времени, выходя наружу, герой пытается вернуть родовое поместье, герб и доброе имя, ради чего сражается со злобными монстрами и еще более злобными, но прекрасными женщинами. Но если монстров рыцарь безжалостно убивал, то злодеек щадил, отчего те мгновенно проникались к герою любовью и торопились отдаться ему среди мертвых тел, не снимая доспехов.
Еще Тингердей утешал сироток и вдов, несчастных жен и невест, не желавших выходить замуж. Ему не могла отказать ни одна женщина от четырнадцати и до семидесяти лет, да и ему все равно, кого утешать. Главное, чтобы существо было противоположного пола и, чтобы дышало.
Первый роман имел счастливый конец — дядька повержен, очередная дама благополучно легла под рыцаря, но во второй книге коварный родственник чудеснейшим образом воскресал, а подруга оказывалась предательницей. И опять по обычной схеме: монастырь — монстры — коварная женщина — поверженный враг и опять женщина. Сюжет не менялся, да и женщины меняли лишь имена и возраст. Я с удовольствием прочитал первую книгу, пытался читать вторую, но сообразив, что все заранее знаю, бросил. А была еще третья книга, четвертая и пятая.
Говорили, что приключения рыцаря Тингердея сочиняют иноки одного из забытых монастырей, не имеющего доходов. Некто с фантазией диктует писцам, человек пять записывают, еще двадцать переписывают, а распространяют рукописные книги по Силингии по талеру за штуку. В герцогстве, где обычная книга стоит, как добрый меч, один талер немного.
Помнится, наследник престола, юный герцог фон Силинг, жаждущий войти в историю как Вильфрид Просветитель, собирался открыть у нас типографию, и начать печатать в ней философские трактаты? Надо ему посоветовать, чтобы вначале издал сотню книг, повествующих о рыцаре Тингердее, тогда можно возместить все расходы, а доходы употребить на более нужные книги. Ну, хотя бы на приключения тайного стража Ульдемира.
Грамотные матроны Силингии зачитывались романами о приключениях рыцаря, а неграмотные нанимали чтецов, из-за чего у восьмидесятилетнего рыцаря Скрипта, уже отчаявшегося заиметь наследников от юной супруги, через девять месяцев родился очаровательный младенчик, а вот мой сосед Чарудис, вернувшись домой чуть раньше обещанного, зарубил на месте и жену, и чтеца.
Жену Чарудису простили, супруг был в своем праве, а вот за смерть чтеца на рыцаря долго косились замужние женщины, зато мужчины постарше пожимали руку и зазывали обедать.
Пока разглагольствовал, в трактире навели порядок, а нас с Генриком ожидали две огромные миски рагу. Что ж, поедим, и тронемся в путь-дорогу, в столицу герцогства. Нет, чего это я? Завтра поедем. Сегодня ляжем пораньше спать.
И вот еще что… Мне, конечно, должно быть стыдно, но книгу я все-таки прочитаю. А иначе, сам себе стану противоречить, говоря о том, что все в этом мире кому-то пригодится. Если в поклаже убийцы отыскалась книга, так не пропадать же добру?
Глава седьмаяСказание о брауни
Я прижимался к телеге, старательно делая вид, что мне страшно. Так любому будет страшно, если на него надвигается пять латников, с алебардами наперевес. Это кто же такие? Либо жандармы герцога, либо дворцовая стража. Скорее стража. Открытые шлемы, кольчуги. Убивать они меня не станут, но постараются избить древками, нанести уколы — без глубоких ран, но чувствительные, чтобы крови побольше, а главное — так напугать, чтобы неповадно было нарушать установленные правила. Где это видано, чтобы ко дворцу владетельного герцога подъезжали простые телеги, а к коновязи привязывали не благородного скакуна, а рабочую кобылку? И пусть даже по приказу субъекта с мечом на серебряном поясе. Серебряный — значит, дворянский, а хоть бы и титулованный, но не рыцарский. В том смысле, что дворянин в рыцари не посвящен и права носить золотой пояс не имеет. В Швабсонии от пышных ритуалов избавились лет пятьдесят назад, уж слишком дорого обходился и сам обряд, и пир, следующий за ним, рыцарь он от рождения рыцарь, а в Силингии, чтобы стать опоясанным рыцарем, мало иметь благородное происхождение, коня и доспехи, а требуется, чтобы герцог огрел тебя по плечу три раза.
Увы, всю жизнь только и делаю, что нарушаю правила, хотя прекрасно понимаю, что поступаю неправильно. Каламбур, однако. Вот и теперь, вместо того, чтобы спокойно сказать, кто я такой, зачем прибыл, собираюсь драться с дворцовой стражей. Хотя, на стычку я не напрашивался, а честно попытался объяснить, что просто не знаю — куда тут ехать? Иначе, поставил бы телегу туда, куда нужно. Кто мог предположить, что старый хрен, потребовавший, чтобы Генрик немедленно убрал кобылу от парадного входа, замахнувшийся на слугу в присутствии хозяина, не какой-то лакей, а кто-то повыше? Кто именно, я не знаю. Мог бы представиться, а не исходить на крик. И руку я ему не сломал, а только вывихнул, ничего страшного. Здесь же дворец, должен быть где-то лейб-медик, вправит. И чего так орать-то?