– Тогда до завтра. И, пожалуйста, не опаздывай. Не знаю, избавилась ли ты от этой плохой привычки или еще нет?
– Я не опоздаю, – кратко сказала я. Берн нажал на «отбой», а я подошла к окну, не зная, радоваться мне или печалиться из-за нашей завтрашней встречи? Что он согласен увидеться – это хорошо, но вот то, что он вытворяет с Лизой с подачи своей мамаши, – ужасно! Я сомневалась, что завтра мне удастся сохранить с ним нейтральный тон: я уже представляла себе, какое терпение и выдержка мне понадобятся, чтобы не сорваться. А допустить этого я никак не могла, даже если бы и хотела. На душе стало муторно. Я набрала Викин номер.
– Как ты там? – выпалила она вместо приветствия.
– Обживаюсь потихоньку. Завтра у меня свидание с Берном.
– Все-таки согласился на встречу?!
– Да. Я и сама удивилась, с чего бы это совесть в нем проснулась?
– Тогда тебе удастся свой план осуществить, – хмыкнула Вика.
– Не говори об этом. Как представлю, что придется с ним люли-малину разводить, так прямо тошнотворный рефлекс просыпается!
– А ты не думай об этом. Представь, что тебе нужно сделать необходимую операцию. Чик – и все. Думай не о нем, а о Лизе!
– Да-да, – прервала я ее, – я все понимаю, можешь не разжевывать. Понимаю прекрасно, но от этого мне легче не становится.
– Как там твой приятель?
– Читает шведские газеты и дружит с хозяйским котом. Короче, с ним полный порядок.
– У вас там, я смотрю, дружба наклевывается, – хихикнула Вика. – «Назад в прошлое»? Как название женского любовного романа.
– Любовные романы я не читаю. А что касается Родьки… – я понизила голос. – Я тебе уже много раз говорила, что отношения между нами сугубо временно-приятельские. Не более того! И твои подколы – абсолютно мимо цели.
Не успела я положить сотовый на прикроватную тумбочку после разговора с Викой, как телефон зазвонил снова. Я посмотрела на дисплей. Полынников!
– Алло!
– Это Полынников.
– Да, – я опустилась на кровать.
– Наташа? Вы меня слышите?
– Да.
– Почему я не могу связаться с вами? Где вы?
– Я… в Калуге, – выпалила я. Признаваться, что я в Швеции, – это был финт из разряда невозможных. Он бы отругал меня по полной, и еще хуже – счел бы меня полной идиоткой.
– Что вы там делаете?! Я же сказал, чтобы вы сидели в Москве и были предельно осторожны. Неужели я недостаточно ясно выразился? – в его голосе послышались сердитые нотки. – Вроде бы мы с вами обо всем договорились. Раз я занимаюсь вашим делом, вы должны следовать моим указаниям. Мне как адвокату виднее, что и как. Кроме того, имеется некая информация, которой я пока не могу с вами поделиться.
– Да?.. – Голова моя шла кругом, и я не знала, что говорить. Пару раз во время его монолога я порывалась прервать Полынникова и во всем ему признаться. Но что-то останавливало меня. Наверное, тот факт, что после моих признаний он, скорее всего, повесит трубку и не захочет больше со мной разговаривать. А мне этого совсем не хотелось. Я слушала его голос и желала слушать еще… еще… Пусть он сердится, пусть выговаривает, пусть кричит на меня – но только бы он со мной общался, не бросал меня окончательно и бесповоротно и думал обо мне – хотя бы иногда!
– Наташа! Ты меня слушаешь? – спросил Полынников, внезапно переходя на «ты».
– Да.
– А почему ты молчишь?
Я откашлялась:
– Я виновата. Я… – и вдруг я расплакалась.
– Господи! – воскликнул Полынников. – Прекрати плакать! Немедленно! А то я себя чувствую каким-то злодеем и извергом. Довел до слез бедную девочку!
От слов «бедная девочка» я окончательно растаяла. Теперь я уже жалела, что предприняла этот демарш в Швецию без ведома Ф.Ф. Надо было все-таки позвонить и рассказать ему о своей поездке, а заодно и о плане. Почему я этого не сделала? Гордость заела! Как же, как же… я звоню ему, а он отделывается от меня пустыми фразами и все время советует подождать. Я ждать не хотела – вот и сложилась эта дурацкая ситуация, и исправить ее в данный момент невозможно.
Я шмыгнула носом.
– Ты успокоилась?
– Успокоилась.
– Тогда собирай свои вещи и возвращайся в Москву, договорились?
– Договорились… – эхом откликнулась я.
– Ну… пока. Я жду.
После разговора с Полынниковым я упала ничком на кровать и лежала так какое-то время, ощущая полную сумятицу в душе. Я сама отрезала себе все пути-выходы на Ф.Ф. Вряд ли он захочет иметь со мной дело, когда узнает, как я его провела! Если бы я могла чуточку подождать, как советовал мне Полынников, если бы я могла перемотать ленту событий обратно, в недавнее прошлое… Но, к моему великому сожалению, сделать это было невозможно…
Вечер прошел как в тумане. Родька уже вполне освоился. Он охотно объяснялся с хозяйкой жестами, по-прежнему листал газеты и трепал по холке кота, который неизменно саботировал Родькины попытки сближения и демонстративно уходил от него в другой конец гостиной. Ужинали мы в полном молчании. Наконец Родька не выдержал.
– Ты в похоронном бюро сидишь или где? Натали, не действуй мне на нервы! Будь добра, сделай приветливую мордочку. Ты же приехала сюда по делам, а не чтобы кукситься без причины.
– Значит, причина все-таки есть, – огрызнулась я. – Не приставай ко мне с расспросами.
– Не буду. Ты еще кофе хочешь?
– Валяй.
Мы сидели за столом в гостиной одни. Кроме нас, в отеле жила еще гей-пара – двое мужиков лет по тридцать, но мы их видели всего один раз, мельком.
– Пойду спрошу у Маргариты.
– Какой еще Маргариты?
– Хозяйки. Ты разве забыла, что ее зовут Маргарита Кнауфф?
– Забыла. – У меня действительно все вылетело из головы. – Она немка?
– Муж ее был немец, Маргарита вдова, в настоящее время она одна владеет этой гостиницей.
Я внимательно посмотрела на Родьку. Он был гладко выбрит, причесан. От него слабо пахло парфюмом. А глаза его как-то непривычно блестели.
– Ты имеешь виды на эту Маргариту? По-моему, она прикольная старушка.
– Ничуть! Ей всего лишь пятьдесят лет. А это разве возраст?
Я не знала, как мне реагировать на все это: то ли засмеяться, то ли принять Родькины поползновения в сторону хозяйки на полном серьезе. Мне все еще казалось, что он просто прикалывается.
– Мы уже познакомились, – продолжал Родька.
– Когда ты успел?
– Пока ты в своей комнате торчала, я даром время не терял.
– И как же ты объясняешься с прекрасной Марго? Жестами, как глухонемой?
– Почему жестами? – внезапно обиделся Родька. – Не только! У меня русско-шведский разговорник есть. – Он вынул из кармана пиджака небольшую книжицу и помахал ею в воздухе. – Я еще в Москве его купил!
Я поразилась Родькиной основательности.
– Далеко зришь, дорогой товарищ, – насмешливо сказала я.
– Так кофе тебе принести?
– Сделай милость.
Родька ушел за кофе, а я уткнулась лицом в ладони. После разговора с Полынниковым я просто не находила себе места. Теперь я жалела, что все так получилось. А ведь могло быть и по-другому… Сейчас мы бы сидели в кафе или у меня в квартире и строили бы планы насчет возвращения Лизы в Москву. Хотя что есть, то есть. И мне нельзя «сиропиться», ведь моя главная задача – Лиза. А завтра у меня свидание с Берном, которое я ни за что не должна провалить, поэтому единственный выход – выкинуть из головы Полынникова и все, что с ним связано, и не маяться дурью.
Вернулся Родька с двумя чашками кофе на подносе и с сигарой в зубах.
– Откуда сигара?
– Маргарита меня угостила. После мужа у нее остались кое-какие запасы.
– Тебе эта сигара идет, как корове седло.
– А что, я не похож на джентльмена? – Родька, похоже, обиделся всерьез.
– Похож, похож. – Я подумала: зачем мне ссориться с Родькой? Он же мне еще нужен! Если я совру – от меня не убудет, я ведь помню, каким вспыльчивым и обидчивым был Родька, так зачем лезть на рожон? – Вылитый английский джентльмен. Не хватает только клетчатого пледа, камина и виски, – мягко съязвила я. – Ну и еще домика в Лондоне.
Моей иронии Родька не понял и добродушно хмыкнул в ответ на мои слова.
После кофе Родька принялся за сигару. Мимо нас, не обращая на Родьку никакого внимания, прошествовал черно-белый кот.
– Кис-кис-кис, – позвал его Родька. – Гансик, сюда!
– Ты уже знаешь, как его зовут?
– Знаю.
– По-моему, на него твои чары абсолютно не действуют. Он тебя попросту игнорирует.
– Ничего, привыкнет, – пообещал Родька.
– Ладно, я иду наверх. Завтра тяжелый день, мне надо как следует выспаться.
– А… свидание с твоим бывшим муженьком… во сколько оно у вас?
– В семь вечера.
– Ясненько, – протянул Родька, пыхтя сигарой. – Приятных снов.
– Сильно сомневаюсь в этом. Все, до завтра.
Уснуть я никак не могла, перед моими глазами все время стояла Лиза. Что мне завтра скажет Берн? Вряд ли что-то хорошее… Но он все же согласился встретиться… и это уже неплохой знак. Неизвестность страшно мучила меня. Я думала о предстоящем разговоре с Берном, о том, как бы расположить его к себе; о Лизе, о том, как ее без конца ругают, а она, наверное, все время плачет. Я вспоминала дочку, пока не заметила, что по моим щекам невольно текут слезы и подушка уже промокла насквозь… Я встала и достала из сумки снотворное. Я прихватила таблетки с собой из Москвы, потому что хотела подстраховаться на всякий случай, если вдруг начну мучиться бессонницей, а под рукой ничего не окажется.
И вдруг меня осенило: завтра надо взять с собой снотворное! Если Берн пригласит меня домой, я подсыплю ему таблеток, и в то время, когда он будет в отключке, я спокойно скопирую файлы из компа. А что – это выход!
Приняв две таблетки, я наконец заснула. И последнее, о чем я подумала: надо бы купить Лизе подарок…
Проснулась я от негромкого стука в дверь.
– Подождите минутку! – крикнула я, вскакивая с кровати, накинула халат и подошла к двери: – Кто там?
Это была хозяйка.