Сережа закричал не своим голосом, хотя из гимназического курса знал, что совы для человека безобидны. Он не помнил потом, как выбрался из воды, как пытался привести в чувство девушку. Глухие рыдания сотрясали все его тело. Неужели Бог приготовил ему такую ужасную участь – не суметь спасти обожаемую им женщину?! В какое-то мгновение ему показалось, что веки Розалии дрогнули, потом она всхлипнула и тяжело задышала. Сова по-прежнему парила над берегом, слегка взмахивая мягкими крыльями, как опахалами. Сергей, содрогаясь из-за сильнейшего приступа нервного возбуждения, подхватил девушку на руки и поволок ее наверх, на берег… Потом, позже он часто смотрел на этот крутой спуск и недоумевал – как это ему удалось влезть на такую высоту, да еще и с мокрым неподъемным телом на плечах?
Все стихло, и только глухо и сердито бурлила вода, лишившаяся своей добычи. А неподалеку от берега на ветке высокого дерева сидела сова и недоуменно таращила вслед людям свои огромные желтые глаза.
Александра Матвеевна металась по даче, не зная, что предпринять. Куда бежать, где искать сына? Она уже совсем было решилась ехать на ночь глядя к Боровицким, как вдруг услышала чьи-то неровные тяжелые шаги и стон:
– Мама!..
Желтовская бросилась калитке – и оторопела. Сережа, шатаясь и едва держась на ногах, нес совершенно мокрое тело гувернантки Киреевой! Желтовская ахнула и подхватила девушку, потому что ей показалось, что сын вот-вот упадет. Вдвоем они внесли Розалию в дом и положили ее на кровать в комнате Сергея.
А в доме Боровицких стояли суматоха и крик. Прибежавший Анатоль не своим голосом закричал, что гувернантка упала в воду! Он пытался ее спасти, но не смог. Отрядили людей, те помчались к реке, но никого не нашли. Стремительный поток унес тело прочь. Анатоль до утра пробегал по берегу, но все без толку. Когда он вернулся домой, посеревший от переживаний, с ним сделалась нервная горячка, и он уже не мог вставать с постели. Зина, видя, что произошло с ее братом, смутно догадывалась, что страшное происшествие как-то связано с известной ей тайной, но теперь-то уж она молчала, опасаясь, как бы еще что-нибудь страшное не приключилось.
Глава 10
Коричневая мерзость, зеленые блики, тупое ощущение страха и тяжести в груди. Не проснуться… Что это за голоса? Боль, ужасная боль! Тошнит. Темнота. И вдруг как молния сверкнула в голове. Сознание словно вспыхнуло и озарило память. Крик ужаса вырвался из груди. Она упала в воду! Она умерла!
– Тише, милая моя, тише! – Александра Матвеевна поправила одеяло на груди у больной. – Все уже позади, все прошло.
Розалия открыла глаза и с безумным видом уставилась на Желтовскую. Через некоторое время она узнала ее, и на лице несчастной выразилось величайшее облегчение.
– Я не умерла! Я жива! – простонала девушка.
– Жива! Жива, благодаря моему сыну. Это он, мой мужественный и храбрый мальчик, рискуя собою, спас вас из воды, выхватил прямо из бурлящего потока. Если бы не он, вы бы просто утонули или разбились о камни!
– Сережа? Меня спас Сережа? А где Анатоль? Где он? – вскричала Розалия и попыталась встать с постели.
– Анатоль? – удивилась Желтовская. – На берегу, по словам сына, никого не было.
– Боже, он погиб! Он утонул, спасая меня! – Она откинулась на подушки и уставилась в потолок ничего не видящими от отчаяния глазами.
Услышав разговор в комнате, Сергей понял, что спасенная им девушка очнулась, и осторожно вошел.
– Розалия! – прерывающимся голосом проговорил молодой человек. – Какое счастье, что вы живы!
И он с чувством схватил ее безжизненную руку и поцеловал. Она слабо шевельнула пальцами в ответ.
– Сергей Вацлавович, вы – мой спаситель! Век буду за вас Господа молить. Но где же Анатоль, разве вы не видели его?
Сергей с тяжелым вздохом замотал головой и рассказал девушке обо всех обстоятельствах ее чудесного спасения.
– Я думаю, он не упал в воду, иначе я бы и его увидел. Впрочем, было совсем темно. К сожалению, теперь уже прошло много времени. Если он тоже упал, так точно уже погиб. Сейчас рассветет, и я поеду к Боровицким, все выясню. А вам надо поспать.
– Да и тебе бы не помешало, – заметила мать, глядя на осунувшееся лицо сына.
– После, маменька, после, – Сережа улыбнулся и нежно погладил мать по плечу. – Оставляю на вас нашу бесценную больную, поспешу обратно к Боровицким.
Уже у двери он не удержался и обернулся, чтобы еще раз увидеть лицо Розалии. Оно было бледным, искаженным страданием.
– Ну, брат! Ты просто герой! Настоящий герой! – Анатоль не мог прийти в себя после рассказа друга и все заставлял Сережу повторять подробности, тряс его за руки и хлопал по плечу.
Сережа, уставший от переживаний этой страшной ночи, несказанно обрадовался, узнав, что товарищ его жив. Пусть у него, у Сержа, лоб горит, пусть ободрана рука и в кровь исцарапано лицо. Но все оказались живы! Какое счастье!
Анатоль же, услышав, что гувернантка спаслась, закрыл лицо руками и долго сидел так, не шевелясь. Сережа даже опешил, ему вдруг в какой-то миг показалось, что Анатоль вовсе и не рад такому исходу. Но Боровицкий вдруг очнулся, закричал, принялся жать Сергею руку и всячески выражать свою бурную радость. Супруги Боровицкие без конца то входили в комнату сына, то выходили, то приносили питье больному, то горячего чаю с печеньем для юного героя. Присаживались у постели, вздыхали, всплескивали руками и снова выбегали вон.
– Одного я только не пойму, сынок, – зайдя в очередной раз, пробубнил Ефрем Нестерович. – И как это вас вдвоем занесло на водопад, ночью, да еще и в темноте?
– Вы же сами, папенька, меня послали поговорить с Розалией Марковной. Я и пошел, да только нашел ее не в ее комнате, а у реки. Бог весть, зачем ее туда понесло, может, она подышать хотела перед сном? – неловко соврал Анатоль.
Полковник внимательно посмотрел на сына, и по всему было видно, что эта наскоро слепленная ложь его не устраивает. Полина Карповна, в очередной раз оказавшись в комнате сына, из-за этих последних слов мужа так и встрепенулась и накинулась на него:
– Ты так его спрашиваешь, словно подозреваешь в чем-то! Неужто наш сын столкнул бы Розалию с берега? Там немудрено поскользнуться, я всегда об этом говорила!
Когда за старшими Боровицкими закрылась дверь, Сережа осторожно спросил:
– Мне кажется, твой отец тебя действительно подозревает, боюсь, ваша тайна скоро выйдет наружу.
– Да, дело дрянь. Ты поэтому передай Розалии, чтобы она пока что немного побыла у вас, чуть-чуть, самую малость. Пройдет эта гроза, все поутихнет и само собою разрешится.
– Как! – ахнул Сергей. – Разве ты теперь не поедешь за ней?!
– Прости, я понимаю, что в твоих глазах это выглядит неблагородно, но так будет лучше всего поступить. Я же знаю тебя. Ты сможешь найти нужные слова и объяснить Розалии, что ей лучше пока переждать у вас. Я напишу ей! К тому же, ты видишь, я сам нездоров. День, два – и все образуется, и я примчусь за ней. Сережа, друг, я знаю, на тебя можно положиться. Ну не хмурься, не хмурься!
Сережа покидал Анатоля со смешанным чувством. Радость уступила место непонятному беспокойству. Он заметил в глазах кузена нечто такое, чего не мог пока объяснить себе. Что-то промелькнуло в них – непонятное, тревожное, пугающее. Как можно было не помчаться тут же к любимой женщине, узнав о ее спасении?
– Вы уже покидаете нас, милый Сережа? – Полина Карповна с нежностью погладила юношу по руке. – Передайте поклон вашей матери и нашу благодарность за эту великую помощь. Я нынче сама заеду к вам. Вот только закончу свои дела. Много хлопот, Сереженька. Ведь все одно к одному. Сначала страх и отчаяние, а теперь вот – радость, суета. Гости к нам едут, и какие гости! Гнедины! – И она с гордостью показала юноше голубой конверт с печатью и вензелем. – Надо же такому случиться, его нынче утром принесли, я даже и не вскрыла его поначалу, не до того было. Завтра прибудут. Надеюсь, Толенька уже поправится к тому времени.
О том, что будет на следующий день с гувернанткой ее дочери, Боровицкая не проронила ни слова.
Сергей вернулся домой и осторожно приоткрыл дверь в комнату, где лежала Розалия. Девушка, казалось, спала. Сергей хотел было притворить дверь, но половица под его ногой скрипнула, и Розалия открыла глаза.
– Сергей! Вы уже возвратились? А где же Анатоль? – воскликнула девушка.
– Он жив, жив, дорогая Розалия Марковна, не тревожьтесь.
– Где же он, почему не приехал? Он ранен? – В голосе ее прозвучали нотки тоски и боли.
– Да, он немного нездоров. Но не пугайтесь, ничего опасного. День, два – и он примчится за вами. Вот письмо.
Розалия прочитала письмо, и на глазах у нее навернулись слезы.
– Вы и ваша мать так добры ко мне! Вы – мои ангелы-хранители! Как это страшно и горько – чувствовать себя совсем одинокой и беспомощной на белом свете!
Из-за этих ее слов и самому Сергею захотелось плакать. И все же Анатоль мог бы подняться с постели!
Желтовские пили чай в маленькой гостиной. Розалия Марковна наконец заснула. Александра Матвеевна несколько раз заглядывала проведать бедняжку. Со стороны дороги послышался стук копыт, и к дачке Желтовских подъехала изящная двуколка, которой правила Полина Карповна. Желтовская поспешила навстречу. Женщины обнялись, и Боровицкую пригласили к чайному столу. Конечно же, разговору только и было, что о произошедших событиях, о героизме Сережи. О том, почему Анатоль и гувернантка оказались ночью у реки и как она могла упасть в воду, дамы старались не упоминать.
– Дорогая Александрина! – Полина Карповна нежно прикоснулась пальчиком к кружевному рукаву платья Желтовской. – Я понимаю, что присутствие госпожи Киреевой в ее нынешнем состоянии вас некоторым образом обременяет. Но, милая Александрина, прошу вас, пусть она немного побудет у вас, до окончательного выздоровления. Видите ли, именно сейчас забрать ее нет никакой возможности. Ведь завтра к нам прибывают Гнедины! Понимаете, Гнедины! Я, кажется, рассказывала вам о них?