— Надеюсь, мистер Ротберг, вы понимаете…
— Называй меня просто Стэнли. Нам с тобой придется сродниться…
— Хорошо, Стэнли. Надеюсь, вы понимаете, что для меня не должно быть никаких сюрпризов — только так я смогу сделать свою работу.
— Сюрпризов?
— Вы не должны утаивать от меня того, что может знать или использовать окружной прокурор.
— Разумеется. Никаких проблем. Если я не могу быть честен с адвокатом, значит, я виновен, так?
— Люди умалчивают или говорят лишь половину правды не только по причине действительной виновности. Иногда человек боится, что его сочтут виновным, если какой-то факт станет известным. И он утаивает этот факт даже от собственного адвоката. Позвольте мне судить обо всем. Я сам решу, о чем можно говорить, а о чем не следует.
Ротберг кивнул. Он перестал презрительно щуриться, и Кевин почувствовал, что ему удалось произвести впечатление.
— Как давно вы с женой стали спать в разных комнатах?
— Когда Максина серьезно заболела. Я постарался обеспечить ей максимальный комфорт. Ее спальня превратилась в настоящую больничную палату, особенно когда ей ампутировали ногу, — лекарства, оборудование, больничная кровать. У нее даже была постоянная сиделка.
Кевин кивнул.
— Самое опасное для нас — то, что в вашей комнате тоже хранился инсулин и шприцы. Окружной прокурор может использовать этот факт против вас. — Кевин замолчал и заглянул в свои бумаги. — Инсулин хранился в нижнем ящике шкафа. Но ведь вам никогда не приходилось делать инъекции жене, верно? И она вас об этом не просила?
— Нет. Я даже не мог смотреть, как это делает сиделка.
— Тогда зачем вы хранили инсулин в своем шкафу? Почему не в комнате жены?
— Я не хранил его.
— Но вы же не отрицаете, что инсулин был там? Его нашли при обыске. Вы хотите сказать, что даже не знали, что он там лежит?
Ротберг ответил не сразу.
— Я действительно увидел ампулы за день до смерти Максины. Но я совершенно забыл об этом.
— Вы не клали его туда, но вы увидели его и забыли о нем? Вы не спрашивали у сиделки, почему там оказался инсулин?
— Мне о многом приходится помнить, Кевин. Я управляю большим отелем и большим бизнесом по выпечке булочек с изюмом. Мы собираемся выходить на канадский рынок, — с гордостью заявил Ротберг. — Я просто забыл.
— Они изучили рецепты. Судя по ним, в вашем шкафу недоставало определенного количества инсулина — достаточного, чтобы ввести смертельную дозу. Естественно, они будут утверждать, что смерть вашей жены наступила именно от этой дозы. Шприца с вашими отпечатками им найти не удалось, но если его найдут…
Ротберг остолбенел.
— В комнате вашей жены имелось достаточно инсулина. Не было причины заходить к вам в комнату и брать несколько ампул, — подчеркнул Кевин. — Вы понимаете, что это означает?
Ротберг кивнул.
— Как же вы это объясните, Стэнли? Мне нужна ваша помощь, — сухо добавил адвокат.
— Я должен кое в чем признаться, — в конце концов пробормотал Ротберг. — Я не хотел, чтобы это выяснилось во время суда, но, боюсь, скрыть это не удастся.
— Слушаю вас.
— Максина узнала обо мне и… она узнала, что я встречаюсь с девушкой, с Трейси Кейсвелл. Она работает в бухгалтерии отеля.
— Не думаю, что это такой уж большой секрет, как вам кажется. Вы должны понимать, что в глазах прокурора и, возможно, в глазах присяжных это явный мотив для убийства. Нам придется обсудить ваш роман и решить, что делать. Но какое отношение это имеет к инсулину, найденному в вашей комнате?
— Мы с Максиной поссорились. Это было ужасно. Я не хотел, чтобы она узнала о Трейси. Она и без того достаточно страдала. Это была даже не ссора. Она кричала, а я просто стоял и выслушивал все это. Знаете, она мне даже угрожала! Я думал, что она просто вспылила и ничего не сделает. Я не обратил внимания на ее слова. К тому времени она уже была очень больна, и болезнь сказалась на ее психике.
— И что?
— Она угрожала убить себя и сделать так, чтобы во всем обвинили меня. Похоже, она так и сделала.
Ротберг откинулся на спинку кресла, вполне довольный своим объяснением.
Кевин закончил разговор со Стэнли Ротбергом. Они пожали друг другу руки и расстались в приемной. И тут Кевин услышал в коридоре какой-то шум.
— Что случилось? — спросил он у Дианы.
— Это мистер Маккарти, — с сияющей улыбкой ответила секретарша. — Он добился полного снятия обвинений со своего клиента.
— Правда?
Кевин поспешил в кабинет Теда. Дейв, Пол и мистер Милтон уже были там. На столе Теда стояла открытая бутылка шампанского, все держали бокалы.
— Кевин, вы как раз вовремя, — сказал Джон Милтон. — Присоединяйтесь к нам. Мы всегда отмечаем успешное завершение дел. За Теда! — произнес он, поднимая бокал.
— И как все прошло? — спросил Кевин, делая глоток.
— Блатты отказались от обвинений в адрес Кроули. Когда они узнали, насколько распущенным было поведение их девочки, и поняли, что это вскроется в суде, они дали задний ход, — сказал Тед.
Дейв и Пол рассмеялись. Улыбка Милтона стала шире. Кевин подумал, что успех сделал его моложе — морщины на лице стали более тонкими и незаметными, глаза блестели. И вдруг выражение его лица изменилось.
— Это для нас урок, — совершенно трезвым голосом произнес он. — Не все юридические маневры ведутся в суде. — Он повернулся к Кевину. — Готовясь к любому процессу, представляйте себе двух боксеров, сражающихся за приз. Всегда есть способы вывести противника из равновесия, повлиять на него еще до схватки, чтобы он потерял веру в себя и свое дело. — Он снова улыбнулся и продолжил: — Кроме того, у нас есть еще один повод для праздника. Во-первых, мы должны отметить приход Кевина в нашу фирму. Во-вторых, успех Теда. Вечеринка состоится в пентхаусе в эти выходные. Этот день у всех свободен?
Кевин заметил, что лица всех адвокатов просияли от радости.
— У нас нет никаких дел, — быстро ответил Дейв.
— У нас тоже, — подхватил Тед.
— Отлично, — сказал Пол.
Все смотрели на Кевина.
— А почетные гости? Мне давно пора познакомиться с Мириам.
— Мы обязательно придем. Спасибо.
— Отлично, джентльмены. А теперь вернемся к работе.
Все еще раз поздравили Теда и отправились к себе. Дейв и Пол сразу же пошли в кабинеты. Судя по их виду, они были искренне рады успеху Теда и этому импровизированному празднику. В коридоре Джон Милтон приобнял Кевина за плечи.
— Мне не хотелось бы, чтобы вы решили, что я бросил вас на растерзание Ротбергу, Кевин. Я просто хотел, чтобы он сразу же понял — это ваше дело. Вы отвечаете за все.
— Все в порядке, никаких проблем. Спасибо за добрые слова в мой адрес.
— Я сказал то, что думал. Как прошла встреча с Ротбергом?
— Он утверждает, что его жена совершила самоубийство и обставила все так, чтобы виновным признали его. Она якобы узнала о его внебрачной связи и продумала план мести — покончила с собой, оставив ампулы инсулина в его комнате.
— Довольно жалкое объяснение, — поморщился Милтон. — Тоже мне защита: «Ад не знает такой ярости, на какую способна отвергнутая женщина».
Кевин взглянул на Милтона, чтобы понять его мысли. Тот не смог удержаться от усмешки.
— Вам не нравится версия Ротберга?
— Он утверждает, что видел инсулин в шкафу, куда его положила Максина, но забыл об этом, потому что был слишком занят управлением отелем и бизнесом. Даже когда жена пригрозила подставить его. Как-то трудно в это поверить…
— Вопрос не в том: сможете ли вы представить это объяснение так, чтобы в него поверили присяжные? Вы должны быть абсолютно уверены в своем деле, — предостерегающим тоном сказал Джон Милтон.
Кевину стало ясно: если сейчас он скажет что-то не то, Джон Милтон вполне может забрать у него дело и передать Теду — ведь тот освободился.
— Думаю, Ротберту лучше вообще не говорить об этом инсулине. Я все проверю. Скорее всего, лекарство доставили в отель, и за него расписалась сиделка. Я собираюсь побеседовать с сиделкой и выяснить, что она знала об отношениях Максины и Стэнли. Может быть, миссис Ротберг откровенничала с ней, говорила, как ей отвратителен поступок мужа. Возможно, сиделка слышала ссору между Стэнли и Максиной. Если она слышала, как Максина грозила убить себя и подставить мужа…
— Неплохо. Уверен, она скажет все, если вы намекнете, что в смерти Максины могут обвинить ее. Дайте ей понять, что вам известно о ее проблемах с алкоголем, — посоветовал Милтон. — Это сделает ее более сговорчивой. Вы выяснили, где находился Стэнли Ротберг в момент смертельной инъекции?
Кевин кивнул, но вид у него был самый несчастный — Милтон сразу все понял.
— Он был у любовницы?
— Для человека, который слишком занят, чтобы помнить об инсулине в собственном шкафу, у него оказалось чересчур много времени для развлечений.
— Думаю, нам нужно довериться вашему чутью, Кевин. Используйте честность. Пусть Ротберг признается в своем романе, вызовите его подружку, заставьте ее дать показания. Пусть присяжные мысленно осудят его за неверность, но не станут осуждать и наказывать его за убийство только потому, что он оказался неверным мужем. Нам вряд ли удастся представить жену мстительной мегерой, убившей себя, если мы не расскажем о неверности и не объясним ее мотивы.
— Думаю, мы сможем использовать ее врача, — сказал Кевин. — В своих отчетах он упоминает о ее депрессии.
— Да, да. — Лицо Милтона просветлело. — Это очень хорошо.
Кевина словно электричеством тряхнуло — так остро он ощутил эмоции босса.
— Разумеется, — добавил Милтон, останавливаясь перед кабинетом Кевина, — было бы неплохо, если бы он сожалел о своем поведении и винил себя, свои похождения в смерти жены. Он раскаивается?
— У меня не сложилось такого впечатления…
— Подумайте об этом, чтобы такое впечатление сложилось у присяжных.
Милтон снова улыбнулся, но на сей раз его улыбка была какой-то озорной, даже задорной. Сейчас он походил на подростка, который придумал отличный розыгрыш на Хэллоуин, а не на опытного адвоката, разрабатывающего стратегию защиты.