На вечеринке присутствовало не меньше трех десятков гостей. Кевин увидел секретарш с сопровождавшими их лицами — мужьями, любовниками или братьями. Точнее он знать не мог, поскольку был знаком с девушками только по работе. Венди приветливо помахала рукой из танцпола, где трудилась, не жалея каблуков. Диана махнула рукой, сидя на кушетке рядом со своим спутником.
— Это наши секретари, — тут же объяснил Кевин.
— Секретари? — Мириам перевела взгляд с Венди на Диану. Первая была в светло-голубом брючном костюме, с вырезом на спине: причем вырез был настолько глубок, что спина обнажилась аж до верхней части ягодиц. Диана была в чем-то черном, обтягивающе-трикотажном, больше напоминающем купальник, и джинсах. Грудь без лифчика вызывающе проступала под тонкой тканью.
— Неудивительно, что ты так торопишься каждое утро на работу, — заметила Мириам. Кевин ответил лукавой улыбкой.
Впрочем, здесь и кроме секретарей хватало полуголых женщин, окруженных мужчинами в костюмах и модных куртках. Между ними сновали официанты в черных фраках и официантки в белых блузках с подносами горячих деликатесов, закусок, коктейлей, бокалов с шампанским.
Диана откинулась на кушетке, и двое мужчин стали кормить ее виноградом, дразня всякий раз — поднося гроздь к губам, а потом убирая. Наконец она поймала ртом пальцы одного из них, вместе с виноградной кистью. Слева раздался взрыв женского смеха: обернувшись, Кевин увидел, что их отнесло к танцующим. Мужчины и женщины извивались и тряслись, словно испытывая оргазм. В самом центре комнаты пышная рыжеволосая женщина босиком, в чем-то более всего похожем на комбинацию, плывущей походкой продвигалась к бару. Все, включая женщин, оглядывались на нее. В ярком свете грудь ее практически просвечивала наружу — она с таким же успехом может ходить «топлесс», подумалось Кевину. Странная особа присоединилась к двум мужчинам за стойкой бара, которые тут же прилипли к ней точно намагниченные.
Кажется, они с Мириам попали на какую-то древнеримскую оргию, перенесенную в наши дни. Он был возбужден, очарован и смущен одновременно. Теперь ему стало понятно, отчего коллеги так бурно радовались вечеринке в пентхаузе — когда еще предоставится случай оторваться по полной программе — так, как у мистера Милтона!
На заднем плане у самых окон стоял мистер Милтон с партнерами, каждый держал бокал шампанского. На Милтоне было нечто вроде алого смокинга и брюки такого же оттенка. Едва завидев Кевина и Мириам в дверях лифта, он сказал что-то Полу Сколфилду. Тот сделал знак диджею за пультом, и музыка мгновенно смолкла.
Все притихли. Мистер Милтон выступил вперед.
— Леди и джентльмены, позвольте вам представить нашего нового партнера и его жену, Кевин и Мириам Тейлор.
Зал взорвался аплодисментами. Кевин смущенно посмотрел на Мириам и увидел, что она просияла. Глаза ее возбужденно сверкали. Он никогда еще не видел ее такой. Она взволнованно сжала его руку.
— Благодарю вас, — отозвался Кевин, кланяясь, точно именинник, принимающий поздравления.
Мистер Милтон направился к ним, и музыка снова наполнила зал. Все вернулись к своим развлечениям. Мириам огляделась в поисках Нормы и Джин и увидела, что те машут ей с дальнего конца танцпола. В углу одиноко маячила Хелен Сколфилд с бокалом белого вина. Она сидела так неподвижно, что напоминала одну из гипсовых статуй.
— Добро пожаловать, — приветствовал их мистер Милтон.
— Мириам, разреши наконец представить тебе нашего благодетеля мистера Милтона.
Джон Милтон принял протянутую руку Мириам и прикрыл второй ладонью. Он улыбался. Мириам зарделась.
— Спасибо вам за все. Я так хотела с вами встретиться, что теперь растерялась и не могу найти слов. Все о вас только и говорят.
— Надеюсь, говорят хорошее. — Он шутливо кинул хмурый взгляд на Кевина.
Кевин торжественно поднял руку, словно присягая на суде:
— «Правду — и ничего, кроме правды».
Джон Милтон рассмеялся.
— А теперь позвольте предложить вам выпить — и сейчас я вас кое-с кем познакомлю. Связи и знакомства в наше время — первое дело.
— А вскоре после этого, — немного погодя продолжал он, по-прежнему не выпуская руки Мириам, — посмотрим, не согласится ли Мириам сыграть нам что-нибудь.
— Ах, это они вам, наверное, проговорились. — Мириам погрозила подружкам пальцем. Те довольно заулыбались.
— Они здесь ни при чем. Ваша репутация опережает ваше появление.
Мириам ответила сдержанным смехом.
— Пожалуй, в самом деле неплохо бы промочить горло, — заметила она.
И мистер Милтон, выпустив ее руку, величественным жестом остановил официанта с коктейлями.
На Кевина произвел впечатление круг профессионалов, приглашенных мистером Милтоном на вечеринку. Здесь были и адвокаты из других фирм, о которых Кевину доводилось слышать еще в колледже, когда студенты-юристы обсуждали перспективы работы. Их с Мириам представили двум медицинским светилам-кардиологам. Он узнал довольно известного актера с Бродвея, исполнителя комических ролей. Они встретились с обозревателем из «Нью-Йорк Пост» и попутно познакомились с помощником прокурора Бобом Маккензи.
— Бобу нравится время от времени посещать лагерь противника, — заметил мистер Милтон и далее продолжал шутливо-серьезным тоном: — Особенно, когда появляется новая звезда.
— Пока еще не звезда, — обронил Кевин, пожимая длинную руку Маккензи, которую тот протянул ему как-то издалека. Помощник прокурора чем-то напоминал Линкольна, при двухметровом росте и худощавости — довольно крепкого телосложения, что можно было оценить по силе рукопожатия. У него было узкое желчное лицо с заостренными чертами и глубоко посаженными глазами, в которых застыла печаль.
— Проблема в том, — посетовал Маккензи, — что все, кто работает на мистера Милтона, рано или поздно становятся звездами первой величины. И оттого работать в прокуратуре становится все сложнее.
— Ладно, ладно, Боб, — рассмеялся Джон Милтон, — мы не усложняем вам работу, а только заставляем напрягаться, чтобы вы тоже всегда оставались на высоте. Так что вы еще должны благодарить нас.
— Только прислушайтесь к этой железной логике, — покачал головой Маккензи. — Теперь вам понятно, отчего этого человека и его адвокатов так боятся в суде? Приятно было познакомиться, Кевин. Насколько я понял, дело Ротберга поручено вам?
— Да.
— Как говорится, до встречи в суде. — Маккензи кивнул Мириам и направился беседовать с другими гостями.
— Серьезный парень, — отметил Кевин. — Он когда-нибудь улыбается?
— Вообще-то, ему не до шуток, особенно в последнее время, — ответил Джон Милтон, и в глазах его что-то замерцало. — А теперь давайте я покажу вам другие помещения пентхауза… — и взял Мириам под руку. Он повел их куда-то влево, через дверь, выходившую в коридор, где оказались три гостевые спальни, кабинет, три ванные и спальня самого Джона Милтона.
Все комнаты были огромными. Роскошные ванные выложены кафельной плиткой, в каждой по джакузи, как и описывали коллеги.
— Не по душе мне эта казенная обстановка, — признался Джон Милтон, пока они проходили по коридору, — но нет сил на переделку.
— Ах, что вы, здесь просто прекрасно! — воскликнула Мириам в искреннем порыве, после посещения одной из ванных комнат.
Джон Милтон на миг остановил на ней взгляд и затем подмигнул Кевину:
— Потом, если захотите, приходите сюда в любое время. У всех помещений вход через коридор, так что никто никому не мешает, не стесняйтесь.
Когда они дошли до спальни хозяина и, в свою очередь, осмотрели и ее, до Кевина дошло, отчего Пол и остальные беспрерывно твердили о роскоши и гедонизме пентхауза. Монументальная дубовая кровать посреди комнаты напоминала постель Генриха VIII, который мог бы здесь спать со всеми женами одновременно. Над постелью возвышался балдахин на резных столбах, покрытых мифологическими фигурами единорогов, сатиров и циклопов. Кевину вспомнилась мебель в кабинете Джона Милтона. Возможно, она изготавливалась в той же мастерской.
Покрывало и исполинских размеров подушки были выполнены в белых и алых тонах, в тон остальному декору: шторам, абажурам торшеров и белым обоям с закрученными алыми спиралями, точно взрывы сверхновых звезд. Такой же белый пушистый ковер, как в гостиной, устилал пол.
Над кроватью был зеркальный потолок. Взглянув туда, они увидели свои расплывающиеся фигуры. Вогнуто-выпуклые зеркала, подумалось Кевину, могли создавать интересный эротический эффект при постельных сценах.
— Видимо, красный — ваш любимый цвет, — сказал он, заметив, как Джон Милтон понимающе улыбается его задумчивости.
— Да, мне нравятся резкие чистые цвета — красный, белый, угольно-черный. Я люблю ясность и определенность во всем. Терпеть не могу, когда люди не могут выбрать: белое или черное, добро или зло. Жизнь становится намного проще, когда мы занимаем в ней определенную позицию, не правда ли? — спросил он, на сей раз обращаясь к Мириам.
— Что? Ах да, конечно, — поторопилась ответить она, возможно, даже не расслышав вопроса. Сейчас она больше была увлечена осмотром обстановки. Ее интересовали мебель, спальные шкафчики, тумбочки, резьба, узоры и, конечно грандиозная кровать.
В стену напротив кровати был вмонтирован гигантский телевизионный экран.
— Ну, пожалуй, я и так уже достаточно оторвал вас от праздника. Пойдем, повеселимся? — С этими словами Милтон выключил свет и они вернулись в круг друзей.
Кевин с Мириам были в восторге от вечеринки. Всюду велись оживленные и увлекательные дискуссии. Обсуждали новые шоу на Бродвее и за его пределами. Кевин вступил в жаркую политическую дискуссию с какими-то адвокатами и государственным верховным судьей. Потом они с Мириам присоединились к танцующим, сначала парой, потом меняя партнеров, преимущественно соседей по этажу.
Хелен Сколфилд за все это время так и не сдвинулась с места. И всякий раз, когда Кевин бросал взор в ее сторону, он встречал ее взгляд. Казалось, она не отрываясь смотрит на него. Наконец, он подошел к ней. Пол был рядом с мистером Милтоном, оба пристально смотрели в его сторону. Очевидно, беспокоятся за Хелен, подумал Кевин.