— Спасибо, — отозвалась она и посмотрела на Кевина с таким самодовольством и гордостью, что у него поползли вверх брови.
Оставшаяся часть выходных прошла прекрасно. В субботу все три супружеские пары и одинокий Пол отправились на бродвейское шоу. Благодаря связям мистера Милтона они достали билеты на престижные места в передних рядах. Пол вскоре отпросился, сказав, что Хелен надо свозить к доктору. Он обещал присоединиться к обеду, если получится, но так и не появился. Позже он рассказал, что Хелен так и не удалось расшевелить, и он пробыл с ней весь день дома, потому что не хотел оставлять ее в одиночестве.
В воскресенье все собрались в пентхаузе смотреть футбол. Появился Пол, но без Хелен, оставшейся в апартаментах. Она продолжала отдыхать от вечеринки. Он сказал, что ей выписали новые, более сильные транквилизаторы.
— Придется нанять ей сиделку, — обреченно сказал Пол. — По счастью, сиделка Ричарда Джеффи, мисс Лончем свободна. Так что не удивляйтесь, если скоро увидите ее у нас на лестнице. Если не наступит улучшений в ближайшее время, — предупредил он всех, — придется отправить ее в санаторий.
— Ты делаешь для нее все возможное, Пол, — заверил его мистер Милтон и отвел в сторону для разговора. Норма с Джин принесли горячего маслянистого попкорна, приготовленного на кухне мистера Милтона, и всеобщее внимание обратилось к игре.
На следующей неделе работы в фирме был непочатый край. Дело Пола пошло в суд, а Дейв с Тедом взяли новых клиентов. Дейв защищал сына доктора, который, как утверждало обвинение, таскал наркотики у отца и торговал ими в колледже. Теду достался рутинный грабеж со взломом: взломщик оказался старым клиентом фирмы, вышедшим сухим из воды на прошлом процессе. Теперь у Дейва была лишь неделя на то, чтобы договориться на четверть срока, которые получит клиент, когда дело попадет в суд.
Дело Пола также развивалось согласно плану. Решимость окружного прокурора доказать во что бы то ни стало вину Филипа Галана в убийстве младшего брата оказалось стратегической оплошностью. Несмотря на отсутствие раскаяния со стороны малолетнего убийцы, Полу удалось привлечь к делу психиатров-экспертов, подтвердивших возрастные и индивидуальные расстройства его психики. Как и предполагал Пол, ему удалось доказать, что большая часть вины лежит на родителях. В результате Филип был отправлен на принудительное лечение в психиатрическую клинику.
В четверг у Кевина была встреча с Беверли Морган, сиделкой Максин Ротберг. Она уволилась сразу после смерти подопечной и проживала у своей сестры в Мидлтауне, Нью-Йорк, в небольшом городке в полутора часах езды от Манхэттена. Для поездки Кевин взял лимузин Харона.
Сестра Беверли Морган владела небольшим особнячком на одной из улиц, на окраине. Соседями ее были люди с низким доходом, улочка была узкой, дома старыми и обветшалыми, с прогнувшимися козырьками подъездов и выбоинами на растрескавшемся тротуаре. В пригороде мело куда больше, чем в Нью-Йорке, и улочка утонула в сугробах, не убранных со времени последнего снегопада. Обстановка была, прямо сказать, угнетающая, как будто он вернулся в прошлый век. Беверли Морган оказалась дома одна. Полная невысокая негритянка, лет под шестьдесят (по документам — пятьдесят два), с копной курчавых черных волос с проседью. Подстрижена она была кое-как, скорее всего, ножницами сестры или местного дилетанта-парикмахера.
Она уставилась на него большими черными маслинами глаз, с яркими голубоватыми белками, — и Кевину стало не по себе. На ней был ярко-зеленый свитер с желтоватым отливом, надетый поверх короткого зеленого халата — перекрашенной униформы сиделки. Еще не ответив на приветствие, она с опаской и любопытством посмотрела на лимузин. Таких машин здесь не видывали. Харон, стоявший у дверцы с водительской стороны, спокойно встретил ее взгляд.
— Так вы адвокат? — переспросила Беверли Морган, по-прежнему глядя в сторону Харона.
— Да, мадам. Кевин Тейлор.
Кивнув, она отступила, впуская его в дом, замешкавшись только для того, чтобы еще раз взглянуть на Харона, захлопнувшего за собой дверцу. Тесная прихожая была устлана протертой ковровой дорожкой, выцветшей и в пятнах. Здесь его встретила потемневшая вешалка с рогами для шляп и крючками для пальто, некогда сделанная из белой сосны, и квадратное метровое зеркало на стене, в раме из того же материала.
— Можете оставить пальто здесь, — сказала Беверли, кивнув на вешалку.
— Спасибо. — Кевин скинул замшевую куртку и вместе с шерстяным пальто пристроил на деревянной рогульке. По всему дому растекался непередаваемый аромат — где-то жарились цыплята. Рот его наполнился слюной. — Пахнет приятно.
— Гм, — неопределенно сказала она, с каким-то колебанием, и повела его в гостиную, небольшую комнатку с раскаленной угольной печкой. Кевин ослабил узел галстука и огляделся. Мебель была как будто из комиссионного магазина, старомодная и подержанная, диванные подушки протерты на швах. Единственным привлекательным предметом были старинные часы.
— Какие у вас замечательные часы, — заметил он.
— Они мне достались от отца. Я с ними пережила трудные времена, но никогда не расставалась. Присаживайтесь. Хотите чаю?
— Нет, нет, спасибо.
— Ну, тогда давайте к делу. Мне уже приходилось иметь дело с адвокатами, — сказала она, опускаясь в кресло цвета кофе с молоком, стоявшее как раз напротив дивана. Здесь все было расставлено так, чтобы не приходилось далеко ходить. Закинув ногу на ногу, она усмехнулась со значением, давая понять, что опыт общения с адвокатами был не из приятных.
— Это дело крайней важности.
— Еще бы, как все у богатых людей.
Кевин попытался улыбнуться. Он заметил бутылку бурбона в нижней части книжной этажерки, и рядом стаканчик. На дне осталось еще немного виски, что говорило о том, что в ожидании его приезда хозяйка неплохо коротала время. Кевин открыл свой «дипломат», извлекая оттуда продолговатый блокнот. Затем достал ручку и изготовился писать.
— Что вы можете рассказать об обстоятельствах смерти миссис Ротберг?
— То же самое, что уже рассказывала окружному прокурору, — монотонно отвечала она. Видимо, расспросы по этому делу уже порядком ей надоели. — Я зашла в комнату и увидела, что она лежит на кровати, как-то странно раскинув руки, — она никогда так не спала. Сперва я подумала, что у нее был сердечный приступ. Я сразу побежала к телефону, вызвала «скорую», до ее приезда пробовала делать массаж сердца, потом дозванивалась в отель мистеру Ротбергу.
— Когда вы последний раз видели ее в сознании?
— Сразу после обеда. Я немного посидела возле нее, потом она сказала, что устала, но попросила не выключать телевизор. Тогда я пошла смотреть телевизор к себе в комнату. Когда я вернулась, она была мертва.
— И в этот день вы дали ей обычную дозу инсулина?
— Само собой.
— Вы уверены, что дали ей точную дозу?
— Еще бы, — твердо сказала негритянка.
— Понятно. — Кевин сделал вид, что записывает что-то в блокнот. На самом деле все, что он там написал, было словосочетание «Глухая оборона». Хотя в ее положении ничего другого не оставалось.
— Давайте прямо к делу, Беверли. Ничего, что я вас так называю?
— Меня так и зовут.
— Да. Так вот, позвольте задать вам прямой вопрос, чтобы я не отнимал ваше время понапрасну.
Она согласно кивнула, но глаза ее подозрительно сощурились.
— Вы знаете, в чем обвиняется мистер Ротберг? Вы видели его в спальне жены, после того как вышли оттуда?
— Нет. Я сразу пошла к себе. Я же сказала.
— Та-ак. — Он сделал паузу и опять зачертил в блокноте. После некоторого колебания он продолжал: — А как насчет коробки с ампулами, найденной в спальне мистера Ротберга? У вас есть какие-нибудь предположения, как она могла туда попасть?
Она покачала головой.
— Беверли, вам, должно быть, известно, что мистер Ротберг встречался с кем-то на стороне.
— Еще бы. Об этом кто только не знал. Такое в секрете не удержишь, работая в отеле.
— И миссис Ротберг тоже знала об этом?
— Само собой.
— Она когда-нибудь говорила с вами об этом?
— Нет. Она же была леди до кончиков ногтей.
Это Беверли сказала с явной гордостью за прежнюю хозяйку.
— Откуда же вы знаете, что ей было известно об измене мужа? — тут же спросил он, невольно переходя на тон и манеры перекрестного допроса.
— Она должна была знать. Ее же навещали, рассказывали новости.
— И вы слышали, как кто-то сообщил ей об измене мужа?
Она колебалась.
— Нет, я не имею в виду, что вы подслушивали, но, постоянно присутствуя рядом…
— Ну да, слышала кое-что.
— Ясно. И точно так же, по чистой случайности, вы услышали разговор, который состоялся между мистером и миссис Ротберг по этому поводу?
— Хотите спросить: поругались ли они? Я не слышала, что именно там между ними разгорелось, но после его ухода она здорово разозлилась.
Кевин многозначительно хмыкнул, задержав на ней взгляд.
— А не скажете, в каком состоянии она была после его ухода? Видимо, в депрессии, в подавленном состоянии?
— Да уж, конечно, радоваться ей было нечего. Она же инвалид, а муженек ходит на сторону. Но, хоть ей и несладко приходилось, эта женщина всегда держала себя в руках и умела сохранять присутствие духа. И такой была до самого конца. Настоящей леди, понимаете? — с неожиданным жаром воскликнула Беверли.
— Да, конечно. — Он откинулся на диванную подушку, чтоб не затекала нога. — Но и вам, Беверли, тоже ведь несладко приходилось в жизни, не так ли? — спросил он самым дружелюбным и располагающим тоном.
— Мне? Что вы имеете в виду?
— Вашу жизнь, вашу семью.
— Ну да, и меня потрепало.
Кевин повел глазами в сторону бутылки с бурбоном.
— Пьете, Беверли?
Она тут же вся подобралась, выпрямилась. Как бывает у алкоголиков, когда их уличают в тайном пороке.
— В отеле вы тоже предавались этой привычке?
— Я иногда выпиваю, для тонуса.