— Да, читать Милтона — занятие не из легких… Латинский синтаксис, уйма отсылок и комментариев, метафоры, основанные на метафорах, — сказал он, жестом дирижера изобразив в воздухе волнистую черту. — Ну так смею напомнить вам, что, согласно поэту Джону Милтону, после того как Люцифер был низвергнут с небес за борьбу против Бога, он обнаружил себя и своих приспешников в аду и был опечален их судьбой. Милтон описал его как классического лидера, понимаете? Он обладает предвидением, харизмой, его предназначение в том, чтобы поддерживать своих последователей и заботиться о них.
— Джон Милтон в самом деле заботится о своих партнерах, предоставляя им все: жилье, деньги, медицинское обслуживание…
— Да, да. То, что вы мне рассказываете, очень, очень интересно. Он постигает зло, что таится в человеческом сердце. Он вычисляет его заранее, возможно, даже вдохновляет на преступление, и затем, как истинный вождь, становится во главе своих войск: поддерживает и защищает.
— Каким бы мерзким ни было преступление и какой бы жестокой ни была расплата за него, — добавил Кевин, словно бы они с отцом Винсентом разрешали великую загадку.
Сжав губы, старик сцепил руки за спиной, продолжая:
— Интересно. Значит, в этот раз он решил предстать адвокатом. Хотя, конечно, — необыкновенные возможности, которые открывает эта профессия… — Он покачал головой, лицо его просветлело от возбуждением. — Тут надо подумать, провести некоторые наблюдения…
— Нет, отец Винсент, вы не знаете еще всей правды. Нет времени наблюдать. Я пришел к вам потому, что оказался в отчаянном положении. В этом замешана моя жена. Сейчас она в страшной опасности, ей необходим аборт, но я не знаю, как ее убедить, чтобы она поверила.
— Аборт? — воскликнул отец Винсент.
Кевин торопливо поведал ему обстоятельства смерти Глории Джеффи и самоубийства Ричарда. После чего описал ему то, что несколько раз посещало его как эротическое наваждение. Он пересказал предупреждения Хелен Сколфилд по поводу Мириам и закончил сообщением жены о том, что она в положении.
— И, как только я это услышал, отец Винсент, я понял, что нуждаюсь в вашей помощи. Тянуть больше нельзя. Она собирается сохранить это дитя.
— Дети дьявола, — пробормотал отец Винсент, рухнув в кресло, точно придавленный тяжестью свалившейся на него информации. — Его семя, его суть. Способные на немыслимое зло. Гитлер, Сталин, Джек Потрошитель — кто знает, что может выйти из них?
— Это просвещенные дети, — сказал Кевин, чувствуя необходимость внести свой вклад в сценарий отца Винсента. — Сообразительные, прекрасно отдающие себе отчет в происходящем люди, которые работают в системе, исполняя приказы дьявола.
— Да, — в глазах отца Винсента вспыхнула догадка. — И это не только адвокаты, но и политики, доктора, учителя, как вы и подозревали: все, кто работает в системе, разлагая человеческие души и выступая против Самого Творца.
Кевин перевел дух. Неужели он раскрыл мировой заговор? Но кто он такой, и почему избран орудием в борьбе против самого Сатаны? Нет, он, конечно, готов сразиться с сонмом демонов и чертей, чтобы защитить Мириам. Особенно после того, как сам завел ее в сети дьявола, как некогда Ричард Джеффи — свою Глорию. Только он не станет сигать с балкона. Хелен Сколфилд сказала, что у Джеффи было два выхода. Теперь их было три: присоединиться к Милтону, покончить с собой или уничтожить его. Спасение Мириам было первостепенным делом.
— Связь, которую вы заметили — между слабостью тела и слабостью духа, может быть еще теснее, чем вы думаете. Мириам тает на глазах, — поведал он патеру. — И еще эти отметины… — и Кевин рассказал отцу Винсенту о черных синяках, появившихся на ее теле.
— Зло питается добром, выкачивая из него энергию и лишая последних жизненных сил. Не удивлюсь, если этот ребенок доконает ее.
— Именно об этом я и думал.
Кевина потрясло, как быстро отец Винсент пришел к тому же заключению.
— И что же мне остается? — выдавил он.
— Я не сомневаюсь в том, что вы мне рассказали. Выход следует из ваших собственных слов и сомнений, — сказал ему отец Винсент так, словно он был убежден в этом с самого начала. — Вам остается одно — уничтожить его, умертвить телесную оболочку, в которой заключен дьявол.
— Но сперва, — сурово продолжал патер, — вы должны провести испытания, чтобы убедиться в том, кто перед вами. Чтобы не оставалось ни малейших сомнений — ошибка тут недопустима.
Он потянулся к книжной полке, достав оттуда кожаный том с выдавленными золотыми буквами: «Святое Писание». Несмотря на порыжевшую обложку, эти слова сияли ярким пламенем в вечернем сумраке.
Кевин принял из рук патера Библию и выжидательно взглянул на него.
— Дьявол не может прикоснуться к этой книге, она обожжет его огнем. Слово Божие опаляет его оскверненную душу. Как только его рука коснется этой книги, он взвоет, как оборотень.
— Но, если он увидит эту книгу, он никогда к ней не прикоснется.
— Вручите ее под видом подарка.
Поискав в столе, патер вытащил коричневый бумажный пакет.
— Положите Библию сюда. И, если он в самом деле тот, о ком мы думаем, он окажется в пламени и взвоет от боли.
— Понятно. — Кожаный том скользнул в пакет. Кевин осторожно сунул его под мышку, будто там была взрывчатка. — И что мне делать дальше, если так и будет?
Отец Винсент пристально посмотрел ему в глаза и затем повернулся к полкам, доставая из-за книг золотой крест с прибитой к нему серебряной фигуркой распятого Христа. Крест был около восьми дюймов длиной. Отец Винсент держал его за основание, крепко сжав кулак.
— Поднесите это к его лицу. Если это подлинный диавол, для него это будет то же, что для глаз человеческих взглянуть на солнце. В этот миг он ослепнет — и окажется просто дряхлым стариком, лишившись всех своих сверхъестественных сил.
— И что потом? — спросил Кевин.
— Потом, — отец Винсент разжал кулак. Нижняя часть креста заострялась клинком. — Потом вы пронзите его тлетворное сердце. Не колеблясь, ибо в противном случае вы с женой погибли. — Он доверительно склонился к Кевину. — Вы будете обречены на вечные муки — вместе с ним.
У Кевина перехватило дыхание. Сердце бешено стучало в груди, когда он принял клинок-распятие из рук отца Винсента. Выражение лица Спасителя было не всепрощающим, как обычно. Это было лицо солдата, воина Господа. Крест оказался увесистым, и клинок — очень острым.
— Как только этот клинок войдет в его сердце, он падет, и с ним будет покончено.
— Но что же будет с нами… с моей женой, с этим… ребенком?
— Когда дьявол убит в одном из своих человеческих воплощений, дьяволово отродье погибнет вместе с ним. Аборт произойдет естественным путем, — убежденно сказал отец Винсент. — Только так вы можете спасти жену. Но не делайте ничего, — предупредил отец Винсент, — если первые два испытания не подтвердятся. Тогда немедленно возвращайтесь, и попробуем еще что-нибудь придумать. Поняли?
— Да, — сказал Кевин. — Спасибо вам.
Он поднялся с дивана, взял коричневый пакет с Библией и засунул распятие за пояс.
Отец Винсент напутственно кивнул.
— Вот и хорошо. Идите, сын мой, и да поможет вам Бог.
Опустив ему руку на плечо, он едва слышно забормотал молитву.
— Спасибо, отец, — прошептал Кевин.
Многоквартирный дом встретил его необыкновенной тишиной. Сменщик Филипа охранник Лоусон встал в стеклянных дверях, наблюдая за его приближением. Кевин свернул в подземный гараж, нажав кнопку на брелоке. Стенка гаража поползла вверх, впуская машину. Здесь царила тишина. В сумраке смутно виднелась дверь. Не та ли это квартира, где живет Харон? Харон… только теперь ему пришла в голову ассоциация… И не тот ли самый это мифологический Харон, мрачный старец в рубище, перевозящий души умерших по водам подземных рек? Еще одна шутка Джона Милтона. Лодочник на лимузине фирмы «Джон Милтон и партнеры». Ежедневно отвозящий их в Аид. Каждый раз спускаясь все ниже по кругам ада. «Над нами посмеялись», — подумал он.
Кевин вступил в лифт. Сперва он поедет к Мириам и расскажет ей все, что узнал, он заставит ее понять и увидеть грозящую ей опасность. Если будет необходимо, подумал он, то позовет отца Винсента, чтобы тот поговорил с ней. Но когда Кевин поднялся наверх, Мириам не оказалось дома. На кухонном столе — записка:
«Прости, совсем забыла, у нас с девчонками билеты на балет. Не жди меня. Мы перекусим где-нибудь по дороге. В морозилке лазанья. Только поставь в микроволновку, согласно инструкции на обертке. Люблю, Мириам».
«Она что, окончательно спятила? После такого разговора, после всех его предупреждений она как ни в чем не бывало пошла с ними развлекаться, не дождавшись меня?»
Она погибла. С ней бесполезно что-то обсуждать. Ему больше не на кого положиться. Взгляд Кевина упал на телефонный столик. Вот удача — истинный подарок судьбы. Золотой ключ был там. Сейчас он поднимется в пентхауз, встретится лицом к лицу с Джоном Милтоном и положит конец всему этому. Схватив ключ, с пакетом под мышкой и золотым распятием-кинжалом, заткнутым за пояс, Кевин устремился в лифт.
Вставив ключ, он нажал кнопку с литерой «П», поднимаясь в пентхауз. Двери сдвинулись, навсегда отсекая от него привычный мир. Кабина поднималась, а ему казалось, будто он спускается в пекло. Он был как Орфей, пытающийся спасти душу своей Эвридики из ада.
Двери медленно разъехались в стороны. В огромной гостиной царил полумрак, лишь несколько свечей в канделябре, поставленном на черный рояль, отбрасывали на стены пляшущие тени, напоминавшие трепещущие силуэты.
Внезапно он услышал мелодию, до боли знакомую — ту самую, что играла Мириам на вечеринке. Однако за роялем никого не было. Кевин вздрогнул: на миг ему показалось, что он увидел Мириам, сидящую за роялем и играющую знакомые мелодии.
Кевин вышел из лифта и прислушался. Ни один звук не выдавал постороннего присутствия. И тут, ступив в глубину гостиной, он обнаружил сидевшего там Джона Милтона. Его силуэт, словно выткался из сумерек. Он сидел на кушетке, потягивая вино, в своей кроваво-пурпурной бархатной куртке.