— Да, советовал, — признал Маккензи.
— Хорошо. В таком случае разъясните суду, чем было мотивировано это предложение.
— Я считал, что мой добрый знакомый, отец Винсент, сможет помочь обвиняемому. Он лицензированный психиатр. Он мог проконсультировать и указать другие выходы для агрессии.
— Что-о?
Маккензи, не дрогнув лицом, обернулся и посмотрел в зал.
Проследив за его взглядом, Кевин обнаружил там улыбающихся Пола Сколфилда, Теда Маккарти и Дейва Коутейна. Рядом с ними сидели женщины: Норма с Джин успокаивали Мириам. Она посмотрела на него тем же убитым взглядом, как на процессе Лоис Уилсон, отирая тыльной стороной ладони слезы со щек.
В этот миг ему показалось, что он снова очутился на том процессе. Как раз в тот момент, когда он еще только собирался приступить к перекрестному допросу свидетельницы: маленькой десятилетней девочки. Когда еще не совершил своего непоправимого поступка. Перед ним был выбор. Что это — сон? Или он в самом деле может повернуть время вспять?
Голос судьи вернул его к реальности.
— Мистер Тейлор?
Он снова посмотрел на Маккензи, хранившего ту же улыбку на лице, что и остальные «партнеры».
Конечно, подумал Кевин. Конечно.
— Как же я не предусмотрел, — рассмеялся он. — Я должен был это предвидеть. Какая глупость. Я был совершенным глупцом, не так ли? Да? — обратился он к Маккензи.
Тот забросил ногу на ногу и обернулся к судье в поисках поддержки.
— Мистер Тейлор? — повысил голос судья.
— Ваша честь, — откликнулся Кевин, приближаясь к месту свидетеля и грозно тряся пальцем. — Мистер Маккензи является частью этого… заговора. И недаром он проигрывает все дела, за которые берется фирма «Джон Милтон и партнеры».
Ланген вскочил:
— Протестую, Ваша честь.
— Протест принят. Мистер Тейлор, я вас предупреждал. Говорите по существу. А все остальное оставьте для последнего слова обвиняемого.
Кевин оглянулся на присяжных. Там его встретили по большей части растерянные и непонимающие лица. Некоторые смотрели на него с нескрываемой неприязнью. Он склонил голову. Волна непонимания обрушилась на него, точно океанский вал. Отец Винсент, священник… Он его последняя надежда.
Кевин вызвал отца Винсента.
Маленький человек выглядел необычно — в двубортном костюме и при галстуке. Теперь он более походил на психиатра, и менее всего — на священника.
— Отец Винсент, расскажите суду суть нашей беседы о Джоне Милтоне.
— Боюсь, что тем самым я буду вынужден открыть медицинскую тайну.
— Тайну священника, вы хотите сказать.
Отец Винсент развел руками, вежливо улыбаясь и давая понять, что на суде он выступает исключительно в роли психиатра.
— В любом случае вы можете смело говорить обо всем.
Отец Винсент вопросительно посмотрел на судью.
— Вы имеете право отказаться, конечно…
— В таком случае, — боднул головой воздух маленький священник. — Я расскажу — если мой пациент ничего не имеет против. — Он обернулся к присяжным. — Мистера Тейлора переадресовал ко мне Боб Маккензи. Достаточно было первого собеседования, чтобы понять, в каком смятении и расстройстве чувств находится пациент. Он открыл мне свое желание расправиться с мистером Милтоном за то, что тот якобы соблазнил его жену. И при этом мотивировал все тем, что на самом деле его оппонент является олицетворением зла. Самим дьяволом во плоти.
Я пытался воззвать к здравому рассудку и объяснить, что с ним происходит на самом деле.
Я надеялся, что он справится со своим гневом и подозрениями. Но для этого нужны были время и новые посещения психиатра.
Но уже в эту ночь мистер Тейлор позвонил мне домой. Известив, что он совершил убийство. Он находился в истерическом состоянии, но, по моему мнению, вполне отдавал себе отчет в происходящем.
— Оставьте психиатрические заключения при себе, — перебил его Кевин. — Я вызвал вас в суд в роли священника, эксперта по оккультизму и дьяволу. Вы же не станете отрицать, что занимаетесь исследованиями в этой сфере. Вы проводите научные исследования?
— Научные исследования по дьяволу? Едва ли такое возможно.
— Но… разве не вы давали мне Библию, для того чтобы проверить, не является ли мистер Милтон дьяволом во плоти?
Отец Винсент только усмехнулся в ответ.
— Разве не вы вручили мне распятие, чтобы заколоть его?
Смерив его взглядом, отец Винсент снова повернулся к присяжным.
— Конечно же, нет. Все эти заявления представляются мне столь же фантастическими, как и вам.
— Даже священник! — вскричал Кевин, вздымая руки к потолку. — Даже священнослужители — с ним. Вы тоже один из его сыновей не так ли? Признавайся, отродье! И вы, все? — он обернулся, обводя взором судейство, присяжных, зал.
— Мистер Тейлор, — окликнул его судья, поднимая молоток.
Кевин обернулся к нему, ткнув пальцем:
— И ты! Все вы. Разве вы не видите, он поработил вас всех. Все они, — выкрикнул он присяжным, — его сыновья.
Наконец двоим судебным исполнителям пришлось его унять, чтобы обвинение в свою очередь могло приступить к допросу отца Винсента. Ланген предъявил ему толстый кожаный том.
— Это та самая Библия, найденная у ног Джона Милтона. Вы уже свидетельствовали, что не передавали ее мистеру Тейлору с целью проведения этого шаманского испытания, не так ли?
— Да.
Ланген раскрыл Библию.
— Не будете ли столь добры прочитать, что здесь написано? — Он передал книгу отцу Винсенту.
— «Джону». Дарственная надпись. «Да успокоит тебя эта книга в трудную минуту. Ваш друг кардинал Томас».
— Вот видите, забавное совпадение имени жертвы — и только, — саркастически заметил Ланген, положив Библию на стол вещественных доказательств.
Больше свидетелей у Кевина не было, и ему совершенно нечего было выставить в свою защиту. Но обвинение продолжило опрос, вызвав Пола Сколфилда, Дейва Коутейна и Теда Маккарти. Все они подтвердили, что видели это распятие в спальне Джона Милтона и что оно всегда висело там над изголовьем, с самого начала. Он приобрел его во время поездки в Европу, и ему чрезвычайно понравилась эта вещь.
— Таким образом, — заключил Ланген, — как мы видим, участие в этом деле отца Винсента исключено. Он никогда не давал Кевину Тейлору в руки этого оружия для истребления пресловутого «дьявола».
После чего Ланген приступил к чтению обвинительного акта, в котором заклеймил Кевина как успешного адвоката по уголовным делам, совершившего хладнокровное предумышленное убийство, прибегнув впоследствии к смехотворной истории о дьяволе, чтобы заставить присяжных усомниться в своей дееспособности.
— Не забывайте, что мистер Тейлор — адвокат и весьма умелый. Он часто помогал своим клиентам уйти от карающей руки правосудия, пользуясь всевозможными уловками вроде этой. Но на этот раз, — заключил Ланген, — ему не удастся напустить туман. — Он вытянул указующий перст в сторону подсудимого. — Кевин Тейлор виновен в убийстве почтенного члена общества, талантливого адвоката — убийстве, совершенном в приступе безумной ревности. На этот раз подающему надежды адвокату защиты не удастся манипулировать правдой.
Присяжные согласились с прокурором. Он был признан виновным в убийстве первой степени и приговорен к сроку: двадцать пять лет тюремного заключения.
Эпилог
Кевин словно оцепенел. Сперва его никто не беспокоил; практически никто с ним не разговаривал, о его существовании будто забыли напрочь. Он даже подумал, что, может быть, стал невидимкой или просто находится где-то в другом месте, а не в тюрьме строгого режима в предместье Нью-Йорка.
Мириам навестила его на третий день. Впрочем, разговора как такового не состоялось, они больше переглядывались через решетку. Казалось, их разделяют тысячи миль — так далеки они были друг от друга. До него долетали только обрывки бессмысленных фраз. Все, что осталось в голове: «Наши родители встречались… я играю… Хелен вернулась».
— Разве это не чудесно, — заметила она в конце, — что Джон Милтон оставил счет на воспитание нашего ребенка? Он и сироте Джеффи оставил кругленькую сумму, — и точно такие же счета приготовлены для потомства остальных партнеров. Пол с Хелен уже собираются взять ребенка на воспитание.
Поздно, слишком поздно, крутилось в голове, пока он разглядывал ее выпяченный живот. Или это казалось — не мог же он так вырасти за столь короткий срок?
— Я не хочу, чтобы мои родители имели дело с этим ребенком, — вырвалось у него наконец.
— С каким ребенком? — смущенно улыбнулась она.
— С его ребенком.
— Ах, ты опять. Ну хватит, сколько можно. Я надеялась, что ты прекратишь говорить такие ужасные вещи, когда все кончится.
— Все кончилось. Повторяю, я не хочу, чтобы мои родители воспитывали этого ребенка.
— Хорошо, не будут. С чего ты это взял? — огрызнулась она. — С чего это тебе пришло в голову. Кто им даст?
— Ни они, ни твои — не должны иметь с ним ничего общего.
— Я сама воспитаю нашего ребенка.
Он покачал головой.
— Я пытался спасти тебя, Мириам. Только в последний момент ты поймешь — когда будет уже поздно. И ты вспомнишь обо мне и выкрикнешь мое имя. И я услышу тебя, но уже не смогу ничем помочь.
— Я этого не вынесу, Кевин. Если бы ты знал, чего мне стоило прийти сюда, но эта беседа — она выше моих сил. Я больше не приду, пока ты не прекратишь это, ты понимаешь?
— Не имеет значения. Слишком поздно, — повторил он.
Она вскочила:
— Все. Я ухожу. И, если ты захочешь, чтобы я вернулась, напиши мне. Письменно пообещай, что больше не будешь разговаривать со мной в подобном тоне, — сказала она, поворачиваясь к выходу.
— Мириам!
Она обернулась.
— Найди картину Хелен, если они ее еще не уничтожили. Присмотрись к ней.
— Никто ее не уничтожал. Она продана. Ее купил Боб Маккензи. Ему нравятся такие вещи.
Кевин рассмеялся. Этот безумный смех ускорил ее уход.
Он размышлял — сейчас у него для этого было достаточно времени, и практически ничего другого не оставалось. Итак, он раскрыл истинные дела фирмы Джона Милтона. И что дальше — какую пользу ему могла принести эта информация? Маккензи его предал, что оставалось делать — обращаться к генеральному прокурору? Все это могло закончиться только принудительным лечением. И откуда ему знать, насколько разветвлена и коррумпирована эта система, центром которой он считал Джона Милтона? Он не смог вынудить Мириам пойти на аборт, и она уже не верила ни единому его слову. Ребенок убьет ее, и Джон Милтон продолжит свое потомство.