Правда, ее пизда более тугая. Опять же, мой ангел не принимал такого количество членов, как ее мамочка.
Я оберегаю своего маленького херувимчика.
Улыбаюсь своей драгоценной девочке, затем целую ее губы и щеки, убирая руку между ног.
Каждый убийца хранит сувенир. Маленький знак, напоминающий им о любимой жертве.
И Иден мой.
И я хочу, чтобы это было особенным для нее. Для меня.
Будет не так грязно, если мы сделаем это в моем кабинете. Коврик маленький и дешевый. И отвратительный — благодаря ужасному чувству стиля Клаудии.
Его будет легко выбросить.
Но я забегаю вперед. Об этом позже.
Сначала хочу зажечь свечи и налить немного алкоголя. Показать ей, какая она особенная. Отпраздновать это знаменательное событие.
Будет так тяжело смотреть, как она покидает меня. Почти невозможно распутать узел, в который она завязала мое сердце. Но я всегда буду помнить о ней.
Потому что она моя. И теперь всегда будет моей. Навсегда.
— Жди меня в моем кабинете, — говорю, целуя ее.
Она начинает уходить, но я останавливаю.
— Хочешь чего-нибудь выпить? Немного вина? Может быть, виски? Что-нибудь, чтобы расслабиться?
Это поможет справиться с болью.
— Я еще не так стара...
Прикладываю палец к ее губам: — Ш-ш-ш, милый ангел. Сегодня не будет никаких правил. Только я и ты.
На ее щеках появляется красивый розовый румянец, такой же, как и цвет ее киски. Она идеальна. Просто идеальна. Совершенство на земле.
Жаль, что такая красота должна умереть. Это несправедливо.
Дэмиену не следовало связываться с ней. С моей человечностью.
Но он это сделал. Этот ублюдок заставил ее вкусить плод как змея, которой он и является. Он заставил ее увидеть, каково это — жить без меня... и теперь ей приходится расплачиваться.
Я не могу быть для нее всем, когда она впускает его в свой разум, сердце и тело.
Никто другой не должен быть выше меня.
Я заслуживаю каждый ее идеальный дюйм. И сегодня вечером получу это.
Услышу ее последний удар сердца и последний вздох, пока буду находиться глубоко внутри нее. Вырывая свой прекрасный цветок из земли.
Собрав все необходимое, присоединяюсь к своему ангелу в кабинете.
Она так послушна, уже нагнулась над столом, задрав свою маленькую попку.
— Великолепно.
Сделав глоток, ставлю стакан с виски на стол. Пью не слишком много. Не хочу быть небрежным. Я и так буду достаточно пьян от этого опыта.
Чиркаю спичкой о коробок и зажигаю две свечи, затем ставлю их на камин. Для меня это духовный опыт. Моя версия церкви.
— Немного атмосферы, чтобы создать настроение.
Если Иден окажется бойцом, как ее мать... все пойдет наперекосяк. Я бы предпочел, чтобы все ограничилось одним пространством.
Мне следует связать ей запястья, но я бы предпочел, чтобы она выполняла мои приказы как хорошая девочка. Так гораздо приятнее.
Морщусь, когда в голове начинает пульсировать. Сильнее, чем раньше.
Когда начинаются мигрени, понимаю, что пути назад нет. Что должно быть сделано, то будет сделано. Это призвание. Потребность, которую больше не могу контролировать.
Я провожу рукой по изгибу ее задницы. Красивая.
Думаю, Иден будет лучше матери. Она обходительна и молода.
Она почтительна, совсем как мой Дэмиен. Засовываю руку в брюки и сжимаю в кулаке эрекцию. Он встал передо мной на колени. Склонился перед своим Богом и поклялся делать все, что я захочу.
Я собирался помочиться в его грязный рот, а он должен был выпить все это и попросить добавки. Такую преданность невозможно подделать.
Возможно, мне стоит предоставить Иден такую же привилегию и посмотреть, как сильно она меня любит. Да, да. Думаю, так и сделаю.
Сдвинув трусики, раздвигаю ее пальцами и смотрю на нее. Такая прелесть. Как распустившийся цветок... прямо перед тем, как завянуть.
— Будет проще, если я сниму их? — спрашивает мой ангел.
Такая заботливая. В отличие от матери.
— Нет, детка. Так будет лучше. Просто наклонись еще немного.
Да, именно так.
Закрываю глаза, сжимая член обеими руками. Я чертовски твердый, и сейчас брызнет во все стороны, а не по назначению. Хочу, чтобы она приняла меня всего. Хочу, чтобы ее трусики пропитались моей жидкостью. Ее горячая киска наполнилась моей мочой и спермой.
— Почти готов, — шепчу я. А потом: — О, нет.
Ее дыхание сбивается: — Что случилось?
— Мне нужно пописать.
Она напрягается. Нет, Иден. Оставайся сильной. Возьми всего меня.
— Ты ведь не возражаешь? — если и возражает, то слишком поздно. Я уже засовываю головку члена в ее трусики.
Она не издает ни звука, пока моча струйками стекает по идеальной киске, бедрам и ногам. Она принимает мой золотой нектар как хорошая девочка, которой и является.
— Такая хорошая девочка. Каин не может дождаться, когда окажется внутри тебя.
Это последний раз, когда вижу ее живой. Не хочу, чтобы она возвращалась ко мне. А хочу видеть ее лицо, пока вдалбливаюсь в нее. Хочу видеть, как напрягается ее шея, когда обхватываю ее руками и сжимаю. Хочу увидеть момент, когда жизнь покинет ее прекрасные голубые глаза.
— Иден, милая. Повернись, чтобы я мог...
Струя крови брызжет в воздух, сверкая, как молния во время грозы, когда провожу лезвием ножа по его горлу, рассекая сухожилия и вены.
Лучший способ заставить кого-то заплатить за свои грехи... это нанести удар, когда он меньше всего этого ожидает.
Каин издает булькающий звук, его глаза расширяются от ужаса, когда втыкаю нож ему в грудь и начинаю прокручивать. Просверливаю дыру прямо там, где должно было быть его сердце.
Хочу сделать последний вздох, глядя в самые прекрасные глаза, принадлежащие самой красивой девушке, которую я когда-либо знал.
Медленная улыбка расплывается по лицу, когда он падает на пол, сжимая шею.
Я должна что-то почувствовать. Должно быть раскаяние. Хоть каплю грусти. Хоть унцию сожаления...
Но ничего нет.
Потому что Каин Картер отнял у меня все...
В том числе самых важных для меня людей.
Это был лишь вопрос времени, когда зло, которое он проецировал на других, настигнет его.
Рано или поздно все расплачиваются за свои грехи.
Вглядываюсь в его лицо, когда тело обмякает. Наблюдаю, как яд сочится из зияющей раны на шее, а глаза начинают тускнеть.
Я больше не вижу мужчину, которого любила. Того, ради кого билось мое сердце.
Потому что сердце не может биться, когда оно больше не цело.
За месть всегда приходится платить.
И я твердо намерена заплатить...
Только сначала мне нужно кое с кем попрощаться.
Адреналин разливается по телу, когда ускоряю шаг, скрывая панику, прожигающую дыру в груди.
Он не запер за собой входную дверь. Потому что знал, что она не убежит.
Тяжело вздыхаю, подавляя страх, и поворачиваю ручку.
Когда вхожу в дом, внутри пугающе тихо... это плохой знак.
— Каин, — зову я. Нет ответа.
Зловещее предчувствие охватывает меня, когда осматриваю кухню и вижу бутылку виски на стойке. Пробка сорвана. Он был нетерпелив.
Собравшись с духом, прохожу мимо гостиной, следуя за маленьким лучиком света, проникающим через щель в полуоткрытой двери в конце коридора.
С каждым шагом тошнотворное чувство усиливается.
Я не должен был позволять ей возвращаться за платьем.
Я не должен был бросать ее, когда она была так уязвима.
Иден не была готова к правде. Она выносливая, но ей не хватило сил.
Сожаление и раскаяние пронзают орган, который сейчас бьется в грудной клетке как отбойный молоток. Я должен был сказать, что люблю ее.
Когда открываю дверь, мерзкий запах смерти заполняет ноздри.
Крошечные волоски на затылке встают дыбом, и в шоке застываю на месте, когда вижу это зрелище.
Окровавленное тело Каина неподвижно лежит на полу в его кабинете. Вялый член торчит из брюк. Кончик ножа, который дал Иден, воткнут ему в грудь, прямо в черное сердце.
Подхожу чуть ближе и улыбаюсь. После того как она перерезала ему горло.
Меня начинает распирать гордость... пока осознание всего этого не обрушивается на меня. Она убила его.
Проверяю часы. Уже почти полночь.
Если не приму меры сейчас... будет слишком поздно.
Самодовольная улыбка появляется на губах. Хотел бы я видеть лицо Каина в тот момент, когда он понял, что его ягненочек официально стал забойщиком... и жаждет его крови.
Но, как выяснил сегодня Каин, мы не всегда получаем то, что хотим. Иногда приходится довольствоваться тем, что есть.
Быстро осматриваю его кабинет, изучаю обстановку, прежде чем остановиться на полном стакане виски на столе.
Начну с этого.
Вытащив нож из его груди, капаю немного янтарной жидкости на рану, а затем делаю то же самое с раной на горле. Оставшуюся жидкость разливаю по всему телу, замечая мокрое пятно на ковре у стола.
Морщусь, вдыхая. Моча. Сукин сын.
Подавляя гнев, беру одну свечу с камина и подношу пламя к концу сигареты.
Отступаю назад, делая долгую затяжку и изучая его тело. Карие глаза неподвижны и широко открыты. Тело бледное и жесткое как доска. Однако мое внимание привлекает его рот. Он приоткрыт... как будто она застала его врасплох.
Мышцы в груди напрягаются. Я никогда не должен был сомневаться в ней.
— Она сделала это, Кристи, — шепчу я, чувства застревают в горле. — Она, блядь, сделала это.
Иден свергла императора.
И теперь осталось сделать только одно.
Ухмыльнувшись, нависаю над его телом... и роняю свечу.
Делаю последнюю затяжку и улыбаюсь от уха до уха, наблюдая, как пламя охватывает его.
— Гори в аду, Каин Картер.
Я скоро присоединюсь к тебе.
Улыбка становится шире, когда выхожу из дома.