отпрянуть, она бросилась в атаку вдоль руки Сатуро, и нож пролетел в дюймах от нее.
Сатуро пошатнулся и упал, было слышно ухо от точных ударов Мию в живот, печень,
горло и лицо. Сатуро рухнул на мат, нож отлетел, проехал по полу и остановился в
четырех дюймах от колен Даны.
Это было очень быстро.
Даже не уследишь. Сколько раз Мию ударила его? Шесть? Восемь? Больше?
Мию стояла, широко расставив ноги, руки были опущены, пальцы растопырены,
тело было склонено к противнику, чтобы продолжить атаку, не открываясь. Вдруг она
бросилась в атаку снова и ударила Сатуро по лицу.
Так быстро.
И тишина.
Мию резко выдохнула и отступила, ее тело быстро вернулась в спокойное состояние.
Сатуро перекатился на колени, а потом вскочил на ноги. Он низко поклонился, и
Мию ответила тем же. Только тогда Сатуро улыбнулся. Он не пострадал, потому что
удары были легкими, едва задели кожу. Это был кимэ, навык сосредоточения,
позволяющий точно наносить удары на полной скорости.
И скорость была невероятной.
– Если ждать, пока атака начнется, а потом планировать защиту, – сказала Мию, – то
вы точно проиграете. Мы всю жизнь учимся, чтобы быть готовыми к атаке, чтобы
правильно реагировать, использовать память мышц, рефлексы, чтобы навыки всплывали в
памяти моментально. Самураи говорили, что мы тренируемся десять тысяч часов ради
одного момента, которого может и не быть. Ах, но если он будет, то обучение того стоит.
И… если нет, то часы все равно прошли не зря, потому что самурая судят не по остроте
меча, а по остроте ума.
– Ос, – сказал Сатуро, выражая соглашение.
– А теперь, – Мию встала перед Даной, – попробуй снова.
– Хай, сенсей, – сказала Дана, поднимаясь на ноги.
– О, и в этот раз постарайся, чтобы тебе не разрезали горло.
Дана посмотрела на Сатуро, а он все еще улыбался.
– Хай, сенсей, – вяло сказала Дана.
ГЛАВА 11
Крейгер, Мэриленд
17:24
Нож двигался так быстро, что он не успел подумать, закрыться или что–то еще.
Вспышка серебра, холодный край прижался к горлу.
– Ты мертв.
В комнате было слышно только его дыхание.
А потом лезвие пропало, человек с ножом отступил. Мальчик развернулся бежать,
споткнулся, с силой упал, поднялся и попытался найти путь.
Но выхода не было.
Комната была большой и темной. Двери были заперты. Окна – заколочены. Он
застрял здесь. Он и высокий мужчина с опасным ножом.
– Я ожидал от тебя большего, Тодд, – сказал ангел, опуская нож. Его голос был
мягким, добрым. – Рассвет Красной эры близко, и я думал, что могу полагаться на твою
помощь в осуществлении этого.
– Выпустите меня.
Ангел вдруг бросился вперед, кончик ножа сверкнул, как молния. Тодд закричал,
попытался защититься, ударить. Но не смог, потому что мужчина был слишком быстрым.
Ужасно быстрым. Тодд ощутил жжение на щеке и коснулся ее. Пальцы были мокрыми от
крови.
– Я не скажу, – не сдавался он, ненавидя, как его голос выдавал слабость, которой в
нем никогда не было. Его тело было сильным, мускулистым, закаленным годами
джуджутсу в додзё и борьбы в школе, но они не готовили его к этому.
– Не ври мне, Тодд. Я в твоем разуме. Я в твоих мыслях, молитвах, надеждах и
мечтах. Я знаю, что ты рассказал девушке обо мне.
– И вы убили ее.
– Ты рассказал ей мои секреты. Рассказал ей, и ее кровь стала отмеченной, – ангел
начал расхаживать, в этот раз в другую сторону.
– Вы убили ее, – повторил Тодд. Кровь текла по его щеке, горлу.
– Нет, ты убил ее. Ты шепотом обрек девушку на смерть в этом мире и осуждение в
следующем, – сказал мужчина. – Ты виноват, и это трата. Ты сам довел нас до этого.
– Вы – маньяк.
– Кому еще ты рассказал, Тодд? Расскажи, кто еще знает о Красной эре.
– Я… я…
– Все хорошо. Расскажи мне, и тебе позволят вознестись.
– Они… поймают вас… остановят вас…
Ангел склонился так близко, что Тодд ощущал запах его дыхания. Запах гнилого
мяса. Полный жутких обещаний.
– Остановят? Как? – тихо спросил он. – Меня не остановить. И ты точно знаешь это.
Ты видел, что я могу. Ты смотрел в мой разум, видел, чем я стану. Ты знаешь, что никто и
ничто меня не остановит.
Тодд ощущал, что скоро отключится. То, что случилось, уже было плохо. Очень
плохо. Может, дверь откроется? И он сможет сбежать, пока не стало хуже.
– Иди… те… к черту, – прохрипел он, выдавливая слова, с трудом делая их четкими,
наполняя гневом и болью.
– Нет, – сказал ангел, поднимая нож. – Но ад уже ждет тебя.
ГЛАВА 12
Дом Скалли
19:54
Бабушка спала, когда Дана пришла домой.
– Не буди ее, – сказала мама, поймав Дану у спальни бабушки. – Недавно приходил
врач, выписал ей что–то, чтобы помочь спать.
Мама улыбалась, но Дана видела фальшь. Ее улыбка была тонкой, как бумага на
скотче.
Мелисса вышла из кухни с миской винограда.
– Эй, – сказала она с полным ртом.
– Эй, – сказала Дана, сорвала пухлую виноградину и съела.
– Почему бы вам не пойти наверх? – предложила мама. – Не будем шуметь, ладно?
– Ладно, – сказала Мелисса и потянула Дану за руку.
Чарли спустился по лестнице с черным пластиковым ведром на голове, где он
вырезал две дыры для глаз. Черный мусорный пакет был на его плечах, как плащ, и он нес
палку, которую выкрасил в ярко–оранжевый. Он прошел к ним, тяжело и шумно дыша,
указал на Дану и сказал:
– Сила в тебе велика.
Он пошел дальше, напевая зловещий саундтрек. Сестры проводили его взглядом.
Мелисса сказала:
– Он уже совсем тронулся.
– Угу, – сказала Дана.
– Зато он сможет стать даже миллионером.
– Угу.
Они пошли наверх и остановились в конце короткого коридора у своих комнат.
Окошко выходило на улицу, и Мелисса выглянула туда и заворчала:
– Видишь?
Дана выглянула, увидела пару рабочих, чинящих вывеску над большими двойными
дверьми старой церкви. Мелисса отодвинула штору, чтобы лучше рассмотреть.
– «Церковь Чистого света», – прочитала она. – Похоже, хиппи перешли к действиям.
Круто, – она отпустила занавеску. – Эй, хочешь побыть в моей комнате? Можно
выпросить у мамы китайскую еду, будем смотреть плохие каналы.
– Мне нужно делать домашнее задание.
– Можно делать ее и смотреть. И тебе нужно отдохнуть. У тебя опухли глаза.
– Просто устала.
– Ага.
Дана обдумала это.
– Возможно. Сегодня был кошмар. Думаю, мне нужно немного отвлечься.
– Хорошо, – сказала Мелисса. – Идея была моя, так что первую программу выбираю
я.
ГЛАВА 13
Комната наблюдения
23:03
– Он сегодня в ударе, – сказал Малкольм Герлак.
В маленькой комнате был и другой мужчина, техник по имени Дэнни, он не говорил,
но издал согласный звук. Комната была темной, ее озаряло только сияние дюжины
маленьких цветных экранов. На каждом экране показывали в прямом эфире разные части
города, там были драмы. Было ясно, что никто из людей на экранах не догадывался, что
их снимают. Это было часть процесса. Они тяжелым путем узнали, что осознание того,
что за ними следят, ограничивало людей. Им нужна была искренность.
Они следили.
На одном экране мальчик двенадцати лет сидел на полу ванной, обхватив руками
голову, слезы и сопли текли по лицу, грудь вздымалась, он всхлипывал, колотил ногами
по полу в панике. Перед ним было мокрое полотенце для рук. Порой мальчик поднимал
голову и смотрел и такой яростью, словно пытался ударить полотенце взглядом.
– Двигайся, – прорычал он, но в его голосе была нотка мольбы. Отчаяния и страха.
Полотенце не двигалось.
Почти никогда.
На другом экране семнадцатилетняя девушка лежала на кровати. Она была в толстых
зимних штанах, куртке и шерстяных варежках. Ее тело резко содрогалось на каждом
пятом ударе сердца. Свет в комнате не горел, но скрытая камера улавливала температуру,
было видно облачка пара, вырывающиеся из ее рта. Отражалась температура. Когда
девушка надела куртку, было шестьдесят девять градусов. Теперь было двадцать один.
Еще спазм, и шкала упала на двадцать.
На третьем экране светловолосая девочка сидела на полу спальни и смотрела на
зеркало во всю стену. Она была в полосатой пижаме, ее волосы были стянуты в хвостики.
В зеркале было видно мальчика такого же телосложения, но его волосы были
черными, кожа бледной. Когда девушка улыбалась, он тоже улыбался. Когда она моргала,
он моргал. Когда она склоняла голову и плакала, он тоже так делал.
Мужчины в комнате переглянулись. Вчера в зеркале была китайская девочка. На
прошлой неделе – взрослый с русскими чертами.
На четвертом экране подросток сидел за столом и делал домашнюю работу. Он
работал с логарифмической линейкой и калькулятор. Книги и бумаги были вокруг него,
он яростно писал.
Камера показывала его глаза. Они были черными. Без зрачков и радужки, без белков.
Просто тьма. Он не смотрел на бумагу, он смотрел вперед, ни на что не глядя. Его ручка
двигалась быстро, он заполнял страницу за страницей аккуратным почерком. Порой там
были исчисления, эксперты Синдиката были в этом уверены. Остальное? Какая–то
математика, но не известная людям. Странные символы появлялись среди чисел и