Адвокат дьяволов. Хроника смутного времени от известного российского адвоката — страница 24 из 105

Через час после начала процесса судья уже удалилась для вынесения решения, а еще через час это решение огласила. Оно, как и следовало ожидать, полностью подтвердило «прозорливость» автора «Российской газеты».

Пока мы ожидали в просторных коридорах здания Мосгорсуда судебного решения, ко мне подошел взволнованный Лимонов и сказал, что ему передали информацию о готовящемся здесь же, прямо после оглашения судьей решения, его задержании и аресте.

— Что делать? — спросил он. — Может, прямо сейчас попытаться отсюда выйти и уехать?

— Не стоит, — сказал я, и без того расстроенный случившимся с утра. — Если они решили тебя за что-то арестовать, то наверняка уже все выходы из здания оцеплены ментами или эфээсбэшниками. Поэтому лучше оставаться пока здесь, — здесь полно журналистов, и арест не пройдет в тайне от общественности. Давай дождемся постановления суда, а там будет видно, что делать дальше.

В итоге все обошлось благополучно. После завершения процесса мы всей толпой, вместе с Катей и маленьким Богданом, вышли из здания суда, расселись в свои машины и уехали.

Уже вечером и на следующий день интернет-издания и многочисленные газеты сообщили: «Несуществующая Национал-большевистская партия запрещена!»

«Приступить к ликвидации» — так назывался один из советских фильмов о героических буднях чекистов в последний год Второй мировой войны. В России начала XXI века снова стали править балом чекисты, засевшие не только на Лубянке, но и в Кремле. И теперь команда «приступить к ликвидации» касается уже не только бандитских или террористических групп, но и политических партий.

И парадокс в том, что первой из них стала партия, провозгласившая через сто лет после Ленина по сути те же самые большевистские лозунги, что когда-то вдохновляли на борьбу с русским самодержавием и буржуазией пламенного революционера Феликса Дзержинского — в первую очередь именно революционера, а уже во вторую — создателя ВЧК!

Узнай он, какой в итоге стала построенная им и его соратниками страна рабочих и крестьян, какими антикоммунистами с золотыми крестиками на груди и особняками в элитных пригородных поселках сделались современные «чекисты», украшающие свои кабинеты его портретами, он бы, наверное, снова умер от разрыва сердца. Но перед этим поставил бы их всех к стенке.

Чемпион

В пятницу, 15 февраля 2008 года, около полудня мне позвонил Лимонов. Телефон, как обычно, не определил его номер, но такой «неизвестный» номер среди моих абонентов был лишь один, и я, опередив Эдуарда с его привычной фразой: «Сергей, приветствую, это Лимонов!», сказал: «Здравствуй, дорогой!»

— Сергей, приветствую, это Лимонов! — все же произнес по инерции Эдуард и после взаимного обмена дежурными вопросами о здоровье и делах предложил вечером сходить поужинать.

— Давай, — согласился я. — А куда?

— Я буду вечером в твоем районе. Давай там, часов в восемь. Куда мы ходили несколько раз, помнишь? За парком…

Он по привычке шифровался, опасаясь прослушки.

— А, к азербайджанцам! — догадался я.

— Там ведь нормально? И тебе не надо ехать на машине, выпьешь…

— Договорились.

Сейчас на Краснопролетарской улице, на том месте, где в те годы находился азербайджанский ресторан с совсем неазербайджанским названием «Чемпион», зияет асфальтовая плешь размером около ста квадратных метров. А тогда, с середины нулевых, это пустующее место занимал кривенький, неказистый с виду особнячок, воздвигнутый самостроем азербайджанскими умельцами при небескорыстном содействии муниципальных чиновников. И таких «избушек на курьих ножках», где, кстати, подавали прекрасные кавказские блюда, выросло тогда в лужковской Москве немало. «Хурма», «Шеш-беш», «Сим-Сим», «Гладиатор», в котором мы с Лимоновым и нашими друзьями провели не один вечер и которому он посвятил позднее целую главу в своей книге «В Сырах», и вот — «Чемпион». А этот «Чемпион» был хорош не только нейтральным, ничего не значащим, как и «Гладиатор», названием и неплохой кухней с дюжиной разнообразных шашлыков и свежими бакинскими овощами, но еще имел и второй, «черный», выход во внутренний двор, откуда через узкий проход между домами можно было в случае необходимости сразу выйти во 2-й Щепиловский переулок, а там, через Делегатский парк — на Делегатскую улицу или в 1-й Самотёчный, где удобно было оставить машину. В те годы для Лимонова, за которым постоянно следили спецслужбы, эти вещи имели существенное значение. А еще тут же рядом, в 1-м Самотёчном переулке, в маленькой двухкомнатной квартире жила с детьми его жена Катя. Да и я жил здесь же поблизости — на Делегатской. Так что ресторан «Чемпион» (а вообще-то, официально это заведение значилось как «кафе», и именно так и было написано в его меню) находился в самом подходящем для нас месте, и мы в 2007–2008 годах часто его посещали. Не столь часто, конечно, как несколькими годами ранее ресторан «Гладиатор», поблизости от которого, в Сыромятниках, жил тогда Лимонов, но всё же. Так что, мои уважаемые друзья-армяне, мы не специально выбирали азербайджанскую кухню, это получилось случайно.

Итак, пятничным вечером 15 февраля 2008 года в назначенный час мы с Лимоновым встретились на Краснопролетарской у кафе «Чемпион», а еще через мгновение с наслаждением вдохнули острые шашлычные запахи аутентичной кавказской кухни.

И как всегда, народу здесь было полно. В двух небольших залах, разделенных между собой стеклянной перегородкой, стоял сплошной гул голосов отдыхающего московского люда, весело звенела посуда и носились между столиками услужливые кареглазые официанты.

Придя сюда впервые в ноябре 2007 года, мы с Лимоновым, точно так же, как и в этот раз, едва нашли свободный стол. Правда, тогда нам помог младший брат Владимира Познера — Павел Владимирович, такой же улыбчивый и очень похожий на своего известного брата-телеведущего. Павел Владимирович увидел из-за перегородки, где он сидел в компании друзей, Лимонова и, подойдя к нам, посоветовал пройти во второй, меньший по размеру зал.

— Там еще есть места. И там удобнее, — сказал он, приглашая нас широким жестом, будто был хозяином этого заведения. — И тут, если вы впервые, очень хорошая кухня. Обращайтесь, с удовольствием подскажу, что выбрать.

— Спасибо, спасибо, — смутился Лимонов, никак не ожидавший, что его здесь, в этой азербайджанской «забегаловке» кто-то узнает да еще, не дай бог, будет мешать отдыхать, заглядывая в тарелку или в рюмку.

— Большое спасибо, — поблагодарил Познера и я, — мы только по шашлычку. Шашлыки здесь нормальные?

— Здесь великолепные шашлыки, и еще советую вам люля. Люля-кебаб здесь просто выше всяких похвал!..

Мы сели с Лимоновым за свободный столик подальше от компании Познера, боясь как бы эта его учтивость не перешла в навязчивость.

— А ты знаешь, кто это? — тихо спросил я.

— Нет, — ответил Лимонов.

— Это брат Владимира Познера. Он, кажется, ученый, востоковед. Правда, похожи?

Эдуард глянул в сторону, где сидел Познер со своей компанией, но промолчал, — нам как раз принесли меню.

Однако Павел Владимирович Познер оказался не только любезным, но и крайне деликатным человеком: он оставил нас в покое и напомнил о себе лишь перед самым своим уходом, когда снова подошел к нашему столику и с той же своей фирменной познеровской улыбкой, озорной и слегка ироничной, поинтересовался, понравилась ли нам здешняя кухня.

— Неплохой мужик, — заключил в итоге Лимонов.

Это было в середине или конце ноября 2007 года. А через неделю-другую мы снова встретились с Павлом Владимировичем в «Чемпионе».

— Странно, — сказал я. — У них же с братом есть свой ресторан. А он постоянно торчит здесь, у азербайджанцев.

— Ресторан? — переспросил Лимонов. — У них ресторан?

— Да, французский. Я там бывал.

— Наверное, французская кухня ему уже осточертела, — пошутил Эдуард. — Хорошему мужику нужно мясо! Хорошее свежее мясо!..

В те же дни к нашему столику однажды подошел актер Борис Хмельницкий — российский Робин Гуд, как его некоторые называли. Высокий и болезненно худой, с седой густой бородой и усами, он вырос внезапно из-за спины Лимонова и, склонившись над ним, заглядывая в лицо, хрипло произнес:

— Эдуард, добрый вечер! Я Хмельницкий, Борис… Таганка, Таганочка…

Лимонов, державший в руках нож и вилку с уже нанизанным на нее маленьким бакинским огурцом, улыбнулся и закивал головой.

— Помнишь, да? — обрадовался Хмельницкий. — Эдик, ну, я желаю тебе здоровья! Здоровья и успехов! Ты — молодец…

Такие же истории с узнаванием Лимонова там и здесь людьми известными и неизвестными случались часто. И началось это после его освобождения из лагеря в 2003 году. До этого автор всемирно известного романа «Это я — Эдичка» и множества других книг ходил по московским улицам, оставаясь практически неузнанным. Я помню, как однажды мы шли с ним вдвоем по осенней Москве пешком из Бункера на 2-й Фрунзенской в ресторан «Пегас», расположенный в знаменитом особняке Союза писателей на Комсомольском проспекте, и никто даже там не обращал на него никакого внимания! Это именно в «Пегасе» — пафосном, буржуазном по отделке и стилю московском ресторане, Лимонов, подняв рюмку водки над тарелкой густого борща, впервые при мне провозгласил тост за революцию, что вызвало у меня, сибарита, некоторую оторопь. Правда, потом я привык к подобным тостам национал-большевиков. И было это еще в далеких 90-х.

Я помню, как тогда же, но уже летом, и все так же без охраны, мы долго шли ночью с Лимоновым в компании девушек из центра Москвы через Красную площадь, мимо ГУМа и храма Василия Блаженного по Большому Москворецкому мосту (на котором в 2015-м, почти через двадцать лет после этого, застрелят Бориса Немцова) в какой-то модный ночной клуб у отеля «Балчуг Кемпински». И вождь НБП зажигал там вместе со всеми на тесном танцполе.

Но тюрьма и телевидение сделали его, политика и знаменитого писателя, узнаваемым. А это, кроме того, что, безусловно, приятно, еще и хлопотно: повсюду за тобой наблюдают чьи-то глаза, отчего необходимо постоянно себя сдерживать и все контролировать. Его стали узнавать повсюду: на улицах и в поездах, в Ботаническом саду и в саду «Эрмитаж», в клубах и на художественных выставках, в кафе и ресторанах. Так было в «Чемпионе», как до этого — в «Гладиаторе» или позднее в корчме «Тарас Бульба» на Садовой-Самотечной. Так было и в итальянском кафе «Сесто Сенсо» на месте некогда знаменитой Таганской тюрьмы — «Таганки» или ласково, по-блатному, «Таганочки», снесенной в конце 50-х годов, но имя которой вскоре перешло к созданному неподалеку театру и с ним уже разнеслось по всему миру. В том кафе готовили прекрасную пиццу с тунцом и луком, и мы обычно сидели там на террасе, курили сигары, пили виски и смотрели на заходящее солнце, заливающее охрой большой дом напротив…