— Они дети! — отрезал я. — Вы не можете класть на одну чашу весов их кровь, а другую заваливать своим «высшим благом»!
— Смерть этих детей — лишь кровь на моих руках. Но их жизнь — это кровь на улицах Империи, Рахманов! Кровь на пороге и внутри твоего собственного дома! Либо милосердная смерть сейчас, либо бойня позже!
— Он прав, — как бы невзначай добавил Браницкий, а когда увидел выражение на моем лице, тут же поднял руки, словно защищался. — Эй, я не говорю, что нужно поступить так, как он сказал. Сам видишь, у меня рука не поднялась. Но, как бы жестоко это ни прозвучало, но в словах Николая есть смысл и…
— Катись ты в ад, Константин. Вместе со своим смыслом! — грубо перебил его Меньшиков. — Если бы не твоя сердобольность, то сейчас этой проблемы бы не стояло!
Меньшиков повернулся и сквозь стекло посмотрел на двух спящих малышей.
— И этой проблемы не будет, — проскрежетал он. — Кровь либо капнет на мои руки, либо потом она хлынет по улицам наших городов! Я сам всё сделаю, раз ты такой малодушный.
Перехватив свою трость, он схватился за рукоятку и потянул её на себя, обнажив спрятанный в трости клинок. Серебристое лезвие едва заметно колебалось. Словно вибрировало.
Я быстро вспомнил, где видел уже подобный эффект. Артефактный меч, который носил при себе Роман.
Меньшиков сделал шаг вперёд, но остановился.
— Уйди с дороги, Рахманов, — произнёс он, глядя на меня сверху вниз, когда я перегородил ему дорогу.
— Вы не можете просто войти туда и убить их, — покачал я головой. — Это бесчеловечно.
Я действительно очень старался, чтобы мой голос звучал ровно.
— Это необходимость, — глухо ответил он с каменным выражением на лице. — Жертва во благо, если хочешь. А теперь пошёл вон с моего пути…
— Слушайте, но нельзя же так, — предпринял я новую попытку образумить князя. — Они же дети. Никто не знает, что они живы! Даже вы этого не знали…
— Не важно, — отрезал Меньшиков. — Об этом узнают. Рано или поздно, но узнают. Точно так же, как Константин нашёл их отца и мать. Они тоже думали, что спрятались достаточно хорошо. Но правда в том, что в этом мире нет безопасных мест. А когда они вырастут, то будут очень хорошо знать, кто именно ответственен за гибель их родных. И тогда они придут мстить.
Нужно было решение. Я не сомневался, что оно есть, просто…
— Не будет никакой мести, — твёрдо заявил я.
— Рахманов, ты не можешь этого…
— Могу, — перебил я князя. — Они не будут мстить… если не вспомнят, что вообще должны это сделать.
— Ну слава богу, — вскинул руками Браницкий. — А то я уже сам хотел предложить. Думал, что не догадаешься. Эй, Коль, я же говорил тебе, что парень умён.
Меньшиков оглянулся на графа, после чего повернулся ко мне.
— О чём ты? — холодно спросил он.
— Я сотру им память, — произнёс я.
— Почистит им мозги, — вслед за мной сказал Браницкий. — Для того я его сюда и привёл. Парень может стереть им память. А затем отдадим малышей куда-нибудь далеко. Туда, где о них позаботятся и никогда не станут искать.
Я видел внутреннюю борьбу на лице стоящего передо мной князя. Ему не нравился этот вариант. Совсем не нравился. И я понимал, почему.
Он не гарантировал безопасности.
— Вы знали моего отца, — сказал я, глядя ему в глаза. — И знали, на что он способен.
Тут же в ответ прозвучал резонный довод.
— Ты не он, — произнёс Меньшиков. — Ты не Илья Разумовский! Он бы не колебался.
— И слава, блин, богу, — вздохнул я. — Потому что у меня нет никаких сомнений в том, что сейчас мой отец стоял бы с вами на одной стороне. Но я не он. И если я могу сделать так, что эти ребятишки выживут, то я это сделаю.
— Послушай его, Николай, — следом добавил Браницкий. — Для того я тебя и позвал. Ты сможешь обеспечить их безопасность и сохранение тайны. Уж точно сделаешь это так, чтобы никто и никогда не узнал, кто они такие…
— С чего ты взял, что я не избавлюсь от них, как только…
— Ты должен мне, Николай, — негромко произнёс Константин Браницкий.
— Не смей.
Два слова, сказанные настолько тяжёлым и холодным голосом, что мне показалось, будто на нас айсберг упал. Кажется, температура в помещении разом упала градусов на шесть-семь.
— Не смей, — повторил Меньшиков. — Ты не имеешь права…
— У таких долгов нет срока давности, — пожал плечами Браницкий. — Ты это знаешь не хуже меня. У Рахманова есть возможность сделать так, чтобы эти мальки забыли обо всем. У тебя есть способ сделать так, чтобы никто и никогда не побеспокоил их. Пусть живут… а хрен его знает, как. Пусть живут простой и незамысловатой скучной жизнью где-нибудь в глубинке. Ты можешь устроить это на раз-два. И никто никогда не посмотрит в их сторону. Это то, что я от тебя требую. То, как я хочу получить свой долг.
— Если бы я знал… — начал было Меньшиков, но Браницкий его перебил.
— Но ты не знал, — сказал он.
В комнате повисла тишина. Настолько пронзительная, что находиться в этом помещении было физически неприятно.
— Хорошо, — наконец произнёс князь и одним движением убрал клинок назад в трость. — Но не думай, что я когда-нибудь забуду о том, как ты воспользовался мной.
— Я и не жду, что это случится, — хмыкнул Константин и, повернувшись, подошёл ко мне.
— Давай, Александр, — сказал он, указав головой в сторону двери и прикладывая ладонь к панели замка. — Твой черёд.
Кивнув ему, я направился внутрь.
В комнате было тепло и тихо. Едва слышно работал кондиционер, нагоняя свежий воздух в помещение. Я подошёл к кровати, на которой лежали малыши и… и если честно, то дальше просто не знал, что делать.
Нужно было всё хорошенько продумать. Отдать приказ так, чтобы его нельзя было отменить. Одно дело приказать человеку делать что-то на протяжении какого-то времени и совсем другое — с помощью приказа заставить его забыть, кто он.
Это прямое влияние на личность и волю человека. А такие приказы, как я уже узнал, давались тяжелее всего. Так что легко не будет — это точно.
Сформулировав в голове мысль, я присел рядом с ребятами. Теперь оставалось лишь разбудить их…
Глава 14
— Ну как оно?
Я шмыгнул носом и в очередной раз вытер салфеткой текущую из носа кровь.
— А то ты не видишь? — съязвил я, стараясь не морщиться, потому что каждое произнесенное слово вызывало у меня вспышки головной боли.
Браницкий лишь равнодушно пожал плечами.
— Паршиво, да. Просто я решил проявить немного участия. Держи.
— Какой же ты заботливый. Спасибо тебе большое, — фыркнул я. — Как там мелкие?
— Спят, как котятки, — ответил Константин, садясь в кресло напротив меня.
Мы находились в одной из гостиных его замка. Константин сам помог мне сюда добраться, после того как я буквально вывалился из комнаты.
Оказалось, что заставить кого-то забыть свою жизнь начисто не такое уж и лёгкое дело. Хотя нет. Не совсем так. С учётом моей силы, заставить забыть — это не проблема. В том, что это сработает, я не сомневался, так как уже отдавал подобные приказы, когда мне не нужно было, чтобы люди помнили о нашей с ними встрече. Редко, но бывало. Другое дело — создать для них поддельные воспоминания. Вот здесь уже крылась настоящая проблема.
Тут я трезво оценивал свои возможности. Это нереально. Кто в здравом уме сможет продумать для другого человека альтернативную версию его жизни за пару минут? Да даже за несколько часов или суток? И дело не в отсутствии фантазии. Проблема заключается в том, что слишком много подводных камней, о которые можно споткнуться. Кто знает, как потом проявятся нестыковки в их памяти и какой вред это может им нанести в будущем. Не сойдут ли они с ума? Или ещё, что похуже?
И это только часть вопросов, которые возникли у меня в голове на тот момент. В итоге я решил пойти по самому простому и надёжному пути.
Я оттолкнулся от собственного неприятного опыта. И это было отвратительно. Я добавил контекст, который изменит их жизнь и повлияет на будущее.
Родители вас бросили.
Вы им не нужны.
Им на вас плевать.
Вы ничто для них.
Никто вас не хотел.
Есть лишь вы. Друг у друга.
Какой ребёнок будет искать их после того, как его родные избавились от тебя, как от ненужной и бесполезной вещи?
Сказать, что мне было неприятно это делать, означало бы крайне сильно приуменьшить тот уровень отвращения, который я испытывал во время процесса. Меня буквально воротило от того, что я делал… Но ничего другого придумать просто не мог. Нужен был способ, который гарантирует их будущее и то, что они не станут в будущем тем, чего так страшился Меньшиков…
Дверь за нашей спиной открылась, и вышеупомянутый князь вошёл в гостиную. Лёгок на помине, так сказать.
— Я обо всём договорился, — сухо сообщил он нам, одновременно с этим убирая в карман пиджака свой телефон. — Детей отправят на Дальний Восток. У них будет хорошая приёмная семья, наблюдение и всё необходимое для дальнейшей жизни.
— Спасибо, Николай, — с благодарностью кивнул Браницкий. — Я это ценю…
— Заткнись, — мгновенно огрызнулся Меньшиков. — Если бы в твоих словах была хоть частица правды, то эта проблема никогда бы перед нами не появилась!
Резко замолчав, Николай сделал глубокий вдох, после чего повернулся и посмотрел на меня.
— Ты уверен, что всё сделал?
— Уверен, — коротко, но уверенно ответил я, стараясь не морщиться от головной боли. — Всё, что они будут помнить после того, как очнутся, — то, что их бросили родители, которых они не помнят и не хотят помнить. Своего прошлого они тоже помнить не будут, но я думаю, что вы придумаете, как это объяснить.
— Придумаем, — жёстко ответил Меньшиков.
Он ещё несколько секунд сверлил меня взглядом, после чего спросил:
— Сильно голова болит?
— Достаточно, чтобы меня не тянуло сейчас на лишние беседы, — отозвался я и вновь поморщился. Даже звук собственного голоса вызывал мерзкие, заставляющие кривить лицо вспышки боли.