«Уважаемый суд, в интересах моих доверителей — Жеванова Георгия Алексеевича, Смирнова Артёма Владимировича, Синицына Петра Андреевича, Гордеева Василия Ивановича и Шейкова Владимира Кириллова — настоящим заявляю следующее…»
Дальше обычный перечень вынесенных обвинений, в число коих, как я и предполагал, вошли статьи уголовного кодекса Империи об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью, причинении вреда средней тяжести, а также настаивание на оценке действий обвиняемого как превышающих пределы необходимой самообороны.
С учётом всего выше обозначенного, характера травм и количества потерпевших Калинский и его клиенты посчитали справедливым назначение наказания в виде реального лишения свободы на срок не менее восьми лет в колонии общего режима и бла-бла-бла…
— Вот ведь мудак, — зло пробормотал я, читая документ. — Ещё и компенсацию в размере ста пятидесяти тысяч потребовали для каждого из этих клоунов.
— Обычная практика, — пожал плечами Скворцов. — Возмещение морального и физического ущерба и всё такое…
— Я в курсе.
Угу, в курсе. Только Руслан даже если продаст всё, что у него есть, вряд ли это дело покроет. Хотя за зал можно наверное выбить хорошую сумму и… так. Стоп. Не о том думаю.
Перевернув документ, взялся за следующий, чувствуя, что чего-то не хватает… А, нет. Вот и оно. В дополнение к компенсации ещё и возмещение всех расходов на лечение и адвокатские услуги потребовали.
В общем, ничего неожиданного.
— Как я и сказал, — вздохнул я, кинув документ обратно на стол. — Никаких дурацких пятнадцати лет. Это был блеф и не более того.
— Хочешь сказать, что он блефовал? — спросил меня Скворцов.
— А я сейчас что сказал? Или ты меня не слушал…
— Слушал, — мягко прервал меня Владимир. — Но, Александр, ты сказал, что уже встречался с ним. И, заметь, ты сам говорил, что он умён. Думаешь, что он стал бы поступать настолько глупо, чтобы не подумать о том, что ты раскусишь его враньё? Как-то…
— Тупо? — предложил я.
— Скорее нелогично, — мягко возразил Скворцов. — Признай, что это действительно выглядит глупо. Калинский чётко понимает, что ты не идиот. И он не может не знать, что никогда не выбьет эти пятнадцать лет. Даже указанные в заявлении восемь он не факт, что получит…
— Он ничего не получит, — резко ответил я. — Ни пятнадцать. Ни восемь. Ни даже одного дня. Руслан не отправится в тюрьму. Всё, чего он хочет — это отомстить мне. Вот и всё. И…
Я замолчал. Поглощенный собственной злобой и раздражением, я вдруг с удивлением понял, что Скворцов ведёт себя как-то чересчур странно.
— В чём дело? — в лоб спросил я его. — Вы не завели бы этот разговор об осторожности и прочее просто так.
По лицу адвоката скользнула тень недовольства.
— Догадался, значит, — нехотя произнёс он. — Если честно, то я надеялся на то, что смогу немного остудить твой пыл, перед тем как скажу…
Я его даже не дослушал. Посмотрел на стол. А затем перевёл взгляд в сторону стоящего за столом мусорного ведра. Там лежали два оторванных корешка от конвертов. А вот сам конверт на столе был только один. Значит, они прислали не только заявление.
Догадаться о том, что именно находилось во втором конверте не так уж и сложно.
— Когда? — спросил я.
— Через неделю, — с понурым видом заявил Скворцов, достав из внутреннего кармана своего пиджака сложенный лист бумаги. Очевидно, что он его уже успел прочитать. — Предварительное слушание будет в понедельник.
— Так быстро?
— Я сам удивлён, — Владимир протянул мне бумагу. — Обычно перед такими делами проходит до месяца. А тут даже чуть ли не в два раза быстрее…
— Отлично. Значит, не будем долго тянуть.
Заметив кровожадное выражение у меня на лице, Скворцов даже подошёл к столу.
— Александр, послушай, ты уверен, что справишься? — обеспокоенно спросил он. — Это может быть не так просто, как ты себе думаешь и…
— Единственное, что может быть не просто — это получить отгул в день суда у моей начальницы, — отрезал я и, взяв свою куртку, принялся одеваться.
Эх, зря, Калинский, очень зря ты решил использовать для своей мелочной мести моего друга. Я такое прощать не намеревался. Самое время позвонить Пинкертонову…
Глава 17
В дверь тихо постучали.
— Да, Мария? — спросил Князь, даже не подняв голову от разложенных на столе бумаг. — Заходи.
Сегодня пришло крайне много интересных «слухов» от его людей, и единственное, о чём жалел Князь — то, что у него слишком мало времени на то, чтобы просмотреть и оценить их все.
Дверь приоткрылась, и внутрь заглянула Мария.
— Ты, как узнал, что это я?
— У тебя, особый, лаконичный стиль стука в дверь, знаешь ли, — негромко отозвался Князь, не отрывая взгляда от листа бумаги с распечатанным на ней текстом. И сказал это то ли в шутку, то ли на полном серьёзе — Мария так и не поняла.
Да и не за тем она сюда пришла.
— Не занят?
— Занят, — хмыкнул он, откладывая лист, который читал, в сторону и поднимая на неё взгляд. — Ну, для тебя я время всегда найду.
Рыжая улыбнулась и зашла в его кабинет, после чего прикрыла за собой дверь.
— Я смотрю, много работы привалило, — заметила она, проходя до его стола и садясь в кресло. — Есть что-то интересное?
— Возможно, скоро в империи на одного барона станет меньше, — усмехнулся Князь и добавил. — Или на графа. Тут уж кому, как повезёт.
— Всё настолько серьёзно?
— Хочешь узнать, с кем спит жена его сиятельства Карпатьева?
Мария нахмурилась, стараясь припомнить фамилию.
— Это не граф из Москвы? Ну, тот…
— Да, тот, который недавно очень хорошо наварился на своей сделке в металлургической промышленности, — кивнул Князь. — Оказалось, что его супруга питает страсть к молодым и крайне наглым баронам.
Услышав это, Мария весело фыркнула.
— Ну, дуэльный кодекс хоть и порицается, но никто его не отменял, — с задором заметила она. — Предательство жены не прощают. Даже если ты палач её любовника. Кстати, когда там у нас был последний случай, когда его применяли на практике…
— Браницкий, — напомнил Князь, и Мария закатила глаза.
— А, точно. Ну и чёрт с ними. Я по другому вопросу пришла, если честно.
Услышав её, Князь искренне заинтересовался.
— Есть проблемы, с которыми ты не можешь справиться сама?
— Что-то вроде того, — уклончиво ответила она, а следом добавила. — Александр.
— Ну, действительно звучит, как проблема. А что с ним не так? — нахмурившись спросил он.
— Что не так? — Мария удивлённо уставилась на него. — Князь, ты сейчас серьёзно?
— Мария…
— Нет, послушай меня! — перебила она его, но затем почти сразу же подняла ладони, как бы извиняясь. — Да, я знаю, что ты в нём уверен, он сам справиться и вообще, Саша умный парень и всё такое. Но, пожалуйста, послушай меня. С ним что-то не в порядке.
Князь пару секунд пристально на неё смотрел, после чего отложил в сторону все бумаги.
— Это тебе твоя интуиция подсказывает, или…
— Или, — с настойчивостью и нажимом заявила она. — Ну и интуиция, тоже.
— Хорошо. Я тебя слушаю.
Кажется, что его слова вдохновили её.
— Он разваливается, — заявила она.
— Слишком критичное замечание, — не согласился он с ней. — Как по мне, он уверен в себе. Как и всегда…
— Да! Уверен! — воскликнула Мария. — Именно об этом я и говорю. В этом и проблема! Посмотри на него. Трезво, я имею в виду. Он за последние полгода пережил столько, сколько у некоторых и на всю жизнь не выпадает. Его несколько раз пытались убить. Он чуть не умер. Все эти проблемы с Лазаревыми, Распутиным и остальными. Да один Браницкий с его проклятыми играми ему должен был седых волос добавить столько, сколько у ребят из моего взвода из Тринадцатого за целую командировку не появлялось. А мы в те ещё заварушки влезали, знаешь ли…
— Знаю, — кивнул Князь. — К чему ты ведёшь?
— К тому, что он на грани нервного срыва, но сам никогда это не признает. Я своими глазами видела, как люди после таких событий сжирали себя изнутри. С его последней встречи с Браницким прошло уже сколько? Почти неделя? Посмотри на него, Князь. Он работает как проклятый. В университете. Затем сидит чуть ли не до четырёх утра и готовится к защите своего друга, а затем спит три часа, после чего опять едет в свой универ и снова всё по новой. Да, да, да, я знаю, что он тот ещё трудоголик, но так нельзя! Он себя загоняет вусмерть. Так ещё и Вика его игнорирует, что явно не добавляет ему душевного спокойствия. Они ходят вокруг да около друг друга, но будто специально игнорируют. Это же бред! Он себя так изнутри сожжёт! Стал самоуверенным. Даже не допускает возможности того, что может ошибаться. Стал резким. Грубым. Вон! Даже Ксюша…
— А что Ксюша? — насторожился Князь.
— Они вчера поругались, — Мария чуть ли не с кресла вскочила. — Она попыталась вечером вытащить его из-за рабочего стола. Чтобы он хоть немного отдохнул. А он…
— Только не говори мне, что он на неё наорал, — попросил Князь. — Я в это не поверю. Саша никогда…
— Нет, нет, — Мария замотала головой. — Ну, не совсем. Он просто хлопнул дверью у неё перед носом и приказал не мешать ему. Князь, ещё раз. Он не стал слушать Ксюшу. Просто закрылся у себя и сидит безвылазно, готовясь к этому суду. А теперь представь, что с ним будет, если он проиграет? Я имею в виду…
— Я понял, что именно ты имеешь в виду, — сказал он. Князь взял со стола позолоченный портсигар, достал из него тонкую сигару и прикурил от зажигалки, которую всегда носил в левом кармашке своего жилета. Затянулся в задумчивости.
— Хребет верблюда ломает последняя соломинка, — произнёс он, глядя на то, как сигарный дым поднимается к потолку.
— Именно, — кивнула Мария, глядя на него. — В точку! Именно об этом я и говорю. Он сейчас какая-то безумная квинтэссенция самоуверенности. Саша даже слушать никого не хочет. Точно так же, как…
Она вдруг замолчала и смущённо указала на Князя пальцем.