– А ты лгунья, – слышу смешок позади.
Я поворачиваюсь с округленными глазами.
– В смысле? – со злостью выдаю.
Лучшая защита – нападение…
– Мы оба знаем, что ты недоговариваешь. – Он опускается на корточки и скользит пальцами по шершавой стене. – Много недоговариваешь.
– Я говорю, что знаю, – мрачно говорю, стараясь не дрожать.
Виктор усмехается. Я сглатываю, делаю вид, что нехорошо себя чувствую. Впрочем, так и есть. В лаборатории высокая влажность, и у меня кружится голова. Сердце танцует брейк-данс. В ушах звенит, но где-то в темноте различаю мышиный писк, а потом раздается скрежет: Шестирко осторожно вытягивает кирпич из стены.
– Сейф, – заявляет мужчина.
– Как вы догадались, что он там?
– Глеб любит прятать вещи на уровне ног.
– Откуда вы знаете? – вопрос звучит грубо.
– Ну я же зачем-то слежу за ним, солнце. И он вызывает у меня меньше всего подозрений.
Из тайника вырывается пламенное облако, и Виктора отшвыривает к столу посередине лаборатории. Я вскрикиваю и несусь к нему.
– Вы в порядке?!
Пока мешкаюсь, Виктор успевает сесть, даже отряхнуться и теперь встает уже хмурый, рассматривает подожженную шляпу.
– Пока преступники прячутся, всех отвлекают клоуны, – бурчит он бессмыслицу, а затем спрашивает: – Объяснить?
– Вы наткнулись на ловушку, я поняла.
– Нет. Почему я думаю, что Глеб не убийца.
– Как можно о нем что-то думать? Вам не кажется странным делать выводы о человеке, лишь иногда подглядывая за ним? Это же чушь.
– Он агрессивный. Высокомерный. И любит, когда его замечают. Он бы не смог столько лет скрывать свои преступления. Он умен. Очень умен. Отличный генератор идей. Но я уверен, что кто-то им управляет. – Виктор чешет макушку и нахлобучивает тлеющую шляпу. – Помню, я предположил, что он закапывает в лесу трупы. Почему бы и нет? Но оказалось, он просто любит гулять в лесу. Любит не спать ночью. Редких насекомых. Старые книги. Создавать духи. Да-да, не только яды и пестициды. Еще любит блондинок и не особо… русых. – Шестирко улыбается мне. – Не имеет ни с кем серьезных отношений. Не смотрит новости. Ненавидит запах имбиря. Не любит громкие разговоры и яркие эмоции, хотя сам накаляется за секунду и вымещает злость на окружающих предметах. – Мужчина берет стакан с осадком на донышке и нюхает. – Литрами пьет мохито. О, а еще он отлично готовит! Завидую тем, у кого котлета остается на сковородке котлетой, а не угольком… я умею лишь виртуозно есть.
– Сколько полезной информации, – саркастично закатываю глаза.
– Он не маньяк, – шлифует Виктор. – Дай мне хоть один повод считать иначе.
– Тайная лаборатория на довод не тянет?
– Он пособник. Верно. Причем целой армии заказчиков. А вот кто… Леонид?
– Адвокат.
– Ты не Глеба боишься.
– Я боюсь сдохнуть! Вы поэтому мучаете меня, да? Знаете, как я хочу сбежать, и не даете!
– Прости, – кивает он, совсем не отрицая моей теории. – Мы уходим.
– Серьезно?
– Да. Я вернусь сюда позже. – Он направляется к лифту, подталкивая меня следом. – С ордером на обыск. А сейчас выбирай: ко мне или в отель.
– Чего?!
– Ночевать, Эмилия. Ночевать, – смеется он. – Нет, если ты будешь ко мне приставать, я, конечно, вряд ли смогу тебе сопротивляться, но это уже будет не моей виной.
– Не смешно!
– Успокойся, солнце. Я шучу. Ты едешь ко мне, потому что так надо. Ты же не хочешь, чтобы Глеб тебя снова похитил? Выбирай… куда.
– О, неужели хоть кто-то предоставил мне право выбора! – раздраженно восклицаю я. – Думаете, в отеле меня не найдут?
– Дело не в том, найдут или нет. Просто хочу, чтобы ты была у меня на глазах. Так что… либо ко мне, либо я сниму номер в отеле с двумя кроватями.
– К вам, – выдыхаю сокрушенно.
– Я могу тебе доверять?
Мне? Какого он там мнения вообще?
– А я вам?
– Больше, чем Леониду, – ухмыляется он и тащит меня за локоть в кабину лифта.
Глава 19
– Постелю тебе в спальне, а сам посплю на диване, – говорит Виктор, как только мы переступаем порог его квартиры. – Осваивайся тут. Я в ванную. Тебе тоже стоит туда заглянуть. Я дам… другой халат. Хотя, знаешь, у меня есть штаны, которые не должны с тебя спасть, и длинная футболка. Сойдет?
Я нерешительно киваю. По-прежнему не верю в происходящее: второй раз за месяц ночую у абсолютно незнакомого мужчины. О да, это я! Чувство самосохранения – уровень «Бог».
Венера уже успела позвонить. И наорать успела. Когда узнала, что я ночую у приятеля, слегка остыла, но завалила миллиардом вопросов, из-за чего пришлось сказать, что мой друг – по мнению Венеры, любовник – сидит рядом, и сбросить звонок.
Виктор убирает в сейф под диваном пистолет и подмигивает мне со словами:
– Чтобы не тянуло меня пристрелить.
– За что?
– Не знаю. За то, что храплю… или не мою посуду, или просто… потому что раздражаю, или если ты шпион…
– Вы подарили мне нож. Я могу воспользоваться им.
– Какая злобная мадмуазель. Ладно. Не завидуй. По глазам вижу, что завидуешь, – ехидничает он. – У тебя тоже будет оружие. Кстати, обращайся ко мне на ты, идет? А то чувствую себя доисторической развалиной. Не только ведь женщины об этом переживают. Мы тоже, да. Но лучше скрываем. Слабости вообще нужно скрывать, такая вот история. Хотя не такой уж я и старый, да? Всего-то тридцать лет.
– Вы… ты еще очень молодой и статный.
– О, видишь, умеешь льстить, когда хочешь, – радуется он. – В общем, я в ванную. Надумаешь ко мне… присоединяйся. Но лучше не надо. Я купаюсь в довольно холодной воде, чему девушки обычно не рады. Кстати, – он стягивает кофту, и у меня рдеет лицо, но зрелище под одеждой цепляет взгляд, Виктор – мужчина подкачанный. – Покорми Джерри и Тома, пожалуйста.
– Кого?
Я спотыкаюсь о пирамиду из дисков на полу, коробочки хрустят под ногами, и я надеюсь, что ничего не сломала. Судя по надписям, какие-то вещдоки.
Виктор кидает кофту на кресло. Его квартиру иначе, как свалкой хлама, не назовешь, здесь будто гильдия шахтеров обитает. Открывая дверь в спальню, Шестирко свистит. Раздается гавканье. Из комнаты выбегают две собаки. Огромная немецкая овчарка. И рыженький шпиц. Они сносят хозяина с ног, а потом бегут обнюхивать и облизывать меня.
– Не бойся. Не кусаются… думаю, не должны. Бывает иногда, когда кто-то им не нравится, но я так и не понял, по каким признакам им кто-то нравится или не нравится. В общем, корм в тумбе. Слева от раковины. Найдешь.
Виктор резко вынимает ремень из штанов, и я (также резко) разворачиваюсь, скрываюсь на кухне. С нормами приличия у Шестирко проблемы. Человек, с которым я недавно познакомилась в парке, который вел себя как английский герцог… исчез! Вместо него явился шутник-бродяга. Впрочем, вся его галантность была чистой воды манипуляцией. Актер проклятый! Меняет маски под стать ситуации.
Собаки бегают вокруг каруселью, и я насыпаю им корма, пока не заработала головокружение. Потом осматриваюсь и с бурчанием перекладываю в посудомойку грязные тарелки, они расползлись по кухне вонючим батальоном.
Сразу видно – Виктор живет один. Настоящая нора холостяка. А меня бабушка так активно гоняла за грязную посуду, что при одном ее виде я подскакиваю и бегу мыть весь дом: в холодный пот бросает, честное слово.
Том и Джерри чавкают. Шпиц отбирает еду у овчарки. Я смеюсь над ними и сажусь на подоконник. Квартира Виктора в центре города. Четырнадцатый этаж. Мой университет поблизости, но ночью его тяжело разглядеть, зато другое здание буквально кричит: «Вот оно я! Смотри и рыдай горькими слезами».
В нем квартира Лео.
Я сглатываю. Грызу ногти. Шакал совсем неподалеку, значит? Вот это новости! Пока мы с Виктором ехали сюда, я заснула на заднем сиденье его «Мерседеса», и когда сонная брела к подъезду, особо не разглядывала окрестности.
А стоило бы…
Стекаю с подоконника дрожащей лужицей. Задергиваю шторы. Чтобы как-то переключиться, решаю изучить дом, вдруг где-то рабы к батарее привязаны. Я ведь ничего не знаю о Викторе. Минуту побродив, убеждаюсь, что местечко это специфичное, его квартира.
Шестирко – заядлый коллекционер. Десятки абстрактных картин украшают стены гостиной; на полках гнездятся восточные статуэтки и кактусы; комната пахнет откупоренными эфирными маслами (особенно каштанами), которые занимают четыре полки над шахматным столом. Из действительно интересного – толстые альбомы с отпечатками пальцев, пахнущие старыми книгами и отсортированные по видам узоров: завитки, петли, дуги, сложные петли, при этом на страницах пометки, сделанные ужаснейшим почерком. Буквы словно танго танцуют на страницах. Но мысли там чертовски интересные! Настолько интересные, что я начинаю рассматривать свои ладони. По отпечаткам Виктор раскладывает подробные психологические портреты.
«Дуговые узоры… ценят простые вещи… проблемы с самовыражением, отсутствует непринужденность и спонтанность в характере… властные, гордые…»
«…единственный завиток на большом пальце правой руки… склонность изводить окружающих длительными рассуждениями…»
Я листаю страницы записей в поиске узоров, похожих на мои, но слышу, что Виктор уже выключил воду в душе, и до того, как закрываю альбом, успеваю прочитать только, что люди с завитковыми узорами на большинстве пальцев любят подвергать анализу прописные истины.
Вернув альбомы на место, решаю заглянуть в кабинет. Он увешан зеркалами разных форм. Выглядит жутко. Кажется, что собственная душа вышла из тела, расщепилась на десятки кусочков и сковала тебя в кольцо, наблюдая из мира зазеркалья за каждым движением.
Кто-то стучит в дверь, и я подпрыгиваю, бьюсь мизинцем о порог, едва не разбиваю нос о стену. Кого там принесло в три часа ночи, твою мать?!
Доковыляв до двери, заглядываю в глазок.
Там какая-то женщина. Опасности не ощущаю и решаю открыть, потому что гостья скоро начнет пинать дверь.