Мою кожу облизывает юркнувший в аудиторию морозный сквозняк. Вспоминаю про телефон. Про фото. И мигом переключаюсь:
– Кто убил студентку?
Пауза. И тиканье. Господи, почему меня это так бесит?
– Как вы понимаете, не я. Учитывая, что я перед вами, а не в колонии строгого режима.
– Почему обвинили вас?
– Я оказался на месте преступления первым, и когда явились студенты, они увидели лишь меня, поднимающего на руки убитую жертву. Рядом лежал шарф. Которым ее задушили. Но вернее будет спросить, зачем я вам это рассказываю, не так ли? Так вот. Леонид, он, – профессор щелкает пальцами, подбирая слова, – уже тогда выделялся образом мышления. И идеалами. Он добыл улики, полностью опровергающие мою вину. Буквально вытащил меня из тюрьмы.
– Вы расхвалить его пытаетесь передо мной? Не совсем понимаю, к чему вы…
– Хочу сказать, что он много для меня значит, и попросить вас, Эмилия, не позволять ему терять голову, совершая глупости. Вроде того, что произошло сегодня. Это недопустимо.
Ха! Он явно не все знает о Лео, если думает, что я способна его тормозить. Как остановить торнадо, сметающее на пути целые города? Лео неуправляем, когда на взводе.
– Простите за любопытство, но кто убил ту девушку? Вы не сказали.
Профессор склоняет голову набок, рассматривая меня.
– Убийцу не нашли.
– Но…
– Приятно было с вами пообщаться, – улыбается Цимерман, хлопая меня по спине. – Мне пора. У меня еще несколько семинаров. Увидимся на следующей неделе. Хороших вам выходных, дорогая. И Леониду тоже.
Профессор выходит из аудитории, оставляя меня одну с вязким послевкусием от беседы, словно меня окунули во что-то липкое и горькое с завязанными глазами. И это «что-то» въелось червями под кожу.
За окнами уже спокойнее. Город завален сугробами, но снег едва сыпется. В аудиторию заходит Венера, которая ждала под дверью.
– Что он хотел?
– Слушай, ты говорила, что у тебя подруга живет в центре. Недалеко от галереи. И ты хотела ее навестить. Давай сейчас к ней на трамвае поедем?
– Что? Ты видела снежные океаны на улице?
– До трамвая близко, брось.
– Но зачем?
– Ну… ты ведь сказала, что мама ждет тебя в общаге, а ты пока не готова с ней разговаривать и… короче, ты поняла.
– Ох, да, возможно, – задумывается она.
Мне хочется сказать Венере правду. Что я боюсь наткнуться на Лео, который, скорей всего, заявится в общежитие, когда я не отвечу на его звонки, но… об этом позже.
Главное – исчезнуть на время.
Мне нужно увидеться с Виктором.
Срочно.
Глава 23
– Честно, я толком не знаю историю об убийстве студентки в университете, не интересовался, да и было это, когда я только начинал работать. А что? Думаешь, труд нашего убийцы?
Золотые глаза Шестирко мерцают в лучах светодиодных ламп. Мы сидим за стойкой. Подсветка у бара вычурная: за спиной метрдотеля, который минуту назад поприветствовал Виктора как старого друга, светильники в виде стенда с алкогольными бутылками.
– Не уверена. Просто история очень подозрительная, – сконфуженно поясняю я. – Ведь убийцу так и не нашли.
– Это не его стиль. Он убивает тех, кто в чем-то серьезно виновен. Всяких темных лошадок. Взяточников. Неосужденных преступников. Моральных уродов при деньгах. Бизнесменов с гаденькими тайнами. Вот его классический репертуар. – Шестирко постукивает пальцами в такт музыке. – Наш маньяк по мелочам не разменивается, а иногда даже играет с жертвами перед смертью, так сказать… дает им шанс выжить, что доказывает его скрытые мотивы.
– Как в фильме «Пила»? – ахаю я.
– Вроде того. Когда я показывал те жуткие фотографии с мест преступлений, то еще поберег твою детскую психику, – хмуро роняет Виктор, рассматривая толпу танцующих. – Там, где убийца игрался с жертвами, зрелище не для слабонервных. Он не просто убийца, Эми. Он маньяк. Пойми. Да, некоторые люди им восхищаются, ведь он вроде карателя обиженных, российский Робин Гуд, чтоб его, но… В первую очередь он маньяк, понимаешь, солнце?
– И Глеб не подходит под эту роль, верно? – Я нервно втягиваю носом парфюм Шестирко, аромат мха и грейпфрута перебивает даже запах мятного кальяна рядом. – Это хочешь сказать?
– Ты и сама знаешь.
– Тогда кто? – спрашиваю у своих ободранных ногтей.
Шестирко усмехается, бросая на меня взгляд, от которого я вздрагиваю. Он смотрит так, словно хочет добраться до моей души и вывернуть ее наизнанку.
– Это я надеюсь узнать через тебя, радость моя.
– Ты не к той обратился. Шпион из меня паршивый. Если хотелось подсунуть крысу в их стаю, вы – вместе со своим тайным орденом – могли подобрать девушку покрасивее и подложить ее под Лео или Глеба, не так ли?
– Чтобы окунуться в тайны человека, главное – проникнуть в сердце. – Виктор салютует мне рюмкой с джином. – А не в постель. И кстати, с пятницей, крошка.
– О-о-о, великий праздник, – сгорбившись тяну я и фыркаю: – Это у вас выходные, а у меня в субботу пары.
– У меня не бывает выходных, – невесело смеется он, оглядываясь на посетителей. – Такая вот грустная история.
Барная стойка в заведении находится в конце зала и примыкает к стене длинным прямоугольником. Я замечаю, что девушка сбоку стойки с шевелюрой лисицы и внушительным декольте похотливо улыбается моему компаньону. Когда Виктор задевает ее взглядом, она встряхивает пышными волосами. Многие женщины здесь одеты как она. Откровенно. Вызывающе. Но за окнами пятница. Вечер. Бар. Время охоты. Эту красотку даже не смущает, что Виктор не один сидит, а со мной.
Чувствую себя декоративной статуэткой.
Виктор в коричневом костюме. Мне непривычно. Ведь дома он ходит, как я: в растянутом и удобном. Хотя, в отличие от меня, он шикарно выглядит и в неглаженых потрепанных шмотках. Есть в нем что-то… заставляющее забыть о людях вокруг. Завораживающее обаяние. Какая-то особенность, неземная легкость. Таким хочется открыться. Доверить личное. Его русые волосы чуть растрепаны, он слишком часто их взъерошивает, так что на ровную укладку шансов нет.
– Эй, – Виктор щелкает пальцами перед моим лицом. – Не улетай от меня. О чем задумалась?
– Не по дресс-коду оделась. Забыла оголить сиськи.
Он смеется и рассматривает пожирающую его взглядом девушку. Я закусываю губы, когда Виктор ей подмигивает, искоса изучаю его черты. Нос с небольшой горбинкой. Недельная щетина. Ресницы длинные и густые. Вкупе с янтарными глазами, впрочем, жутковато. На демона похож. Что он, что Лео. Оба словно из преисподней сбежали.
– Ты сегодня тоже приоделась, – подмечает Шестирко, мазнув по мне взглядом от черных сапог на каблуке до чокера со стразами.
– Меня заставили. Под угрозой расчленения.
Бармен подливает мне розового вина. И когда я успела выдуть целый бокал?
Нервы!
Скоро в алкоголичку превращусь.
Я цепляю свое отражение на стеклянной колонне и с изумлением обозреваю изменения, произошедшие с моей внешностью. Конечно, сама бы я это не напялила.
Вещи Венеры. И ее подруги Оли. Когда девочки выпытали, что я иду в бар с мужчиной, то заставили переодеться. Мои наряды Венера назвала мешками старухи. Пришлось надевать голубое обтягивающее платье – скорее, меня насильно в него засунули, – одно из редких платьев Венеры, где нет глубокого декольте. Венере-то есть что показывать в вырезах. А вот мне… едва на второй размер наскребу.
Где-то в глубине души я рада, что подруги заставили меня переодеться. Иначе я бы чересчур выделялась на фоне гостей заведения, глядя на которых можно только восхищаться, насколько сильное желание нравиться мужчинам природа вложила в женщин. Ярко-красные губы. Кудри, покрытые блестками. Сияющие в свете прожекторов тени. Короткие юбки. Изящно оголенные плечи. Бижутерия и километровые каблуки.
Музыка оплетает нас всех, пронзает золотыми жгучими искрами, отключает сознание. Пряный алкогольный воздух дурманит.
– Нельзя было встретиться в тихом месте?
– В тихом месте легко подслушать. К тому же здесь мы будто бы случайно встретились. Два одиночества в баре решили излить свою депрессию друг другу.
Он склоняется ко мне.
– Что расскажешь о сегодняшнем дне? Как прошла встреча с адвокатом?
Виктор взглядом скользит по едва различимым синякам на моей шее, оставленным то ли Глебом, то ли Шакалом. Сужает глаза, разглядывая отметины. Я чуть отодвигаюсь, когда его хриплое дыхание обжигает мою кожу. Кажется, он охмелел.
За смущением не сразу соображаю, что он знает про Лео. Следил за мной, значит! Немыслимо.
– Ты видел меня и Лео? – спохватываюсь я с желанием разбить бокал о лоб Виктора.
– Мне сообщили, что он пожаловал в университет.
– Потрясающе! То есть ты узнал, что он пришел за мной, но не удосужился проверить, все ли со мной в порядке? А не пришло в голову, что он мог явиться по мою душу из-за киллера? Похитить меня, как Глеб? Убить?
– Ты боишься какого-то адвоката? Почему?
Так-так. Кажется, он знает больше, чем говорит.
Я благоразумно молчу. Возможно, оттого что дышу с трудом. К счастью, от мгновенного ответа спасает бармен, заглядывающий в рюмку Шестирко. Услужливая тень в черном фартуке. Подливает – и тут же отходит в другой конец стойки.
– Забавно, Эмилия. Очень забавно, – посмеивается Виктор, залпом выпивает джин и раскачивает остатки на донышке.
– Что?
– Слышать мертвые слова.
– Мертвые?
– Да, – облизывается он. Янтарь глаз плещется расплавленной лавой. – Ужасно забавно, когда рот выдает звуки, противоречащие мыслям человека. Эти слова будто трупы, которыми управляют на веревочках, но они так воняют, что собеседнику с обонянием становится плохо. И знаешь что? Пока ты не выдашь хоть что-то живое, мы не разойдемся.
Это угроза? Он решил достать из меня правду раскаленными плоскогубцами? Какая радостная новость!
– То есть я лгунья? Так ты думаешь?
Виктор ласково приподнимает мой подбородок двумя пальцами, сдувает прядь с лица.