– Я думаю… что у тебя красивые глаза, – шепчет он, – карий и синий… как небо и земля…
Я застываю.
Правда, меня потряхивает. И от выпитого, и от прикосновений мужских рук, но хлеще всего трясет от осознания, что я в ловушке. Виктор все знает. Он играет со мной.
– Ты боишься его, – улыбается Шестирко, не отпуская мой подбородок. Кажется, что его глаза вот-вот пронзят меня насквозь. – Но поверь, куда больше он боится тебя, потому что прежде всего он мужчина. И его желания контролировать сложнее. Так что возьми себя в руки, и поговорим без экивоков, солнце мое. Что. Скрывает. Лео? Скажи это. Вслух.
Мне очень хочется ответить Виктору, используя его же оружие. Что в океане слишком много неизвестных существ, но прячутся они на дне. Что призывающий чудовищ платит кровью. Что утро наступает не для всех. Однако я не мастер философских изречений, поэтому говорю напрямую, хотя на самом деле слова срываются с моих губ неожиданно:
– Неужели вы считаете, что убийца – Лео?
– Нет, – усмехается он и ошарашивает: – Это ты так думаешь.
– Чушь!
Я случайно задеваю ладонью свой бокал, когда дергаюсь. Вино течет за барную стойку. К счастью, не на меня.
– Да? – Виктор вызывающе скалится и вновь опирается локтем о стойку. – Тогда давай сыграем в игру. Она тебе понравится. Убеди меня.
– Что?
– Докажи, что это не он. Добудь улики.
Прежде чем я открываю рот, подбегает бармен, вытирает алкогольную лужу на столешнице. Я сердечно извиняюсь. Он кивает. Равнодушно. Хоть бы раз посмотрел на меня или улыбнулся!
– Слушай, – бурчу, поправляя подол платья. – Возможно, я недоговариваю. Возможно, где-то лгу, но и ты ведешь себя странно. Так, будто это я помогаю киллеру убивать или состою в мафии, а сейчас морочу тебе голову. Я хочу лишь жить спокойно! А не затаив дыхание от страха. Поэтому я здесь. А не потому, что хочу охотиться за маньяками. Я здесь ради собственной безопасности, которую ты мне обещал. Если нужно лезть в чужие секреты, я пас… Лучше пусть меня убьют сразу. Чем потом… за крысятничество.
В сатанинских глазах пляшут огни, расцвечивая радужки мерцающими искрами. Виктор встает и подает мне руку:
– Потанцуем?
– Я не умею.
– Это медляк. Уметь не надо. А вот разгрузить мозги тебе надо, солнце мое, дрожишь, как листик на ветру.
Я беру его за руку. Встаю. Он притягивает меня – одеревеневшую и хлопающую глазами – ближе. И не зря. Мои ноги подгибаются. Давно я не пила. Быстро опьянела. Лирическая музыка усиливает туман в голове, и я утыкаюсь лбом в грудь Виктора, стараюсь не грохнуться. Однако мужчина сковывает в кольцо руки на моей талии. Так что, даже если упаду, он удержит.
– Расскажи, что случилось в университете, – просит Шестирко, выдыхая мне на ухо.
Я почти засыпаю на груди Виктора, и он слегка встряхивает меня.
– Ничего не случилось. Просто Лео. Просто заходил. Он иногда читает лекции… и все такое.
Зеваю. Шестирко вскидывает бровь. Видимо, зевание тоже кажется ему притворным, еще один намек на то, что я скрываю истину. Я, конечно же, скрываю. Лгу. Недоговариваю. Не знаю зачем. При мыслях о Лео, о том, как он придавил меня к столу или целовал в шею, как шептал на ухо, двигаясь внутри меня в ту ночь, низ живота мучительно сводит, в ушах звучат хриплые стоны, влажное дыхание, я вижу перед собой его взгляд – обжигающий, острый…
Возможно, дело лишь в том, что все это очень непривычно для меня. Слишком ново. Настолько сильных чувств к мужчине я никогда не испытывала. И тело требует этот наркотик снова и снова… Воспоминания полыхают. Я забываю, кто я. И где. А может, дело не в самом адвокате? Может, это вроде экстази? Один раз попробовал подобное удовольствие, и тело сходит с ума от ломки… по мужчине. По горячим прикосновениям.
Я тяжело втягиваю воздух. Поднимаю голову. Виктор, рассматривающий людей на танцполе, возвращает взгляд золотых радужек на меня. Темно-русые брови сходятся на переносице. Смотрит с интересом, заправляет мою прядь за ухо, снова сжимает мой подбородок, приподнимает.
Странно. У меня пылают щеки. И кружится голова. Виктор сжимает одну ладонь на моей талии, другой проводит от поясницы до шеи. Он явно читает мою мимику. А я пытаюсь распознать его мимику.
Что она транслирует? Удивление? Смущение? Желание?
Сглатываю. Нет. Другое. Я не могу разобрать. Он чересчур спокоен. Великолепно себя контролирует, в отличие от меня, повисшей в его руках.
Внезапно он наклоняется…
И целует меня!
Я опоминаюсь, только когда чувствую чужой язык во рту. Вкус джина. Всего три секунды – и Виктор отстраняется. Я даю ему пощечину. Без единого слова. Он облизывает губы и вновь поворачивает голову, рассматривает меня, остолбеневшую и дрожащую, потом с усмешкой выдает:
– Все? – вскидывает он темно-русые брови. – Не зацепило?
– Что… как… что?!
Я заикаюсь. По голове словно молотком ударили и вышибли мозги: они давно где-то позади, сползают по стене и орут ругательства вместо меня.
– Успокойся, – смеется Шестирко. – Дыши ровнее.
– Зачем ты это сделал?!
– Чтобы моя мнительная спутница перестала забивать голову ерундой. Я лишь вывел тебя из сексуальной прострации, пока ты не пойми чего себе не напридумывала.
– Что?
– Разорвал искрящийся ком эмоций, говорю, который ты зачем-то транслировала на меня. Хотя объект твоей страсти далеко не я. Теперь мы можем смотреть друг на друга спокойно, когда ты поняла, что близость ради близости не так притягательна, как кажется?
– Ты чокнутый, – неожиданно для себя взвизгиваю и давлюсь истеричным смешком.
– Устал видеть это напряжение в твоих глазах, извини, – ухмыляется он, похлопывая меня по плечу. – Я к тебе не подкатываю. И затаскивать в постель не собираюсь. Ты, конечно, девушка красивая, но я уже говорил, что у меня другие приоритеты.
Он тянет меня за локоть обратно к стойке. Я моргаю. Оторопело кусаю губы. Однако какой-то барьер Виктор правда сломал, и теперь мне проще на него смотреть.
Я выдыхаю.
Ну и псих!
– Так глядишь, солнце, будто я тебя не поцеловал, а отшлепал.
Хихикая в рюмку, Виктор подмигивает мне, а я обиженно толкаю его в плечо, и капли джина выплескиваются, остаются на коричневом пиджаке, но мужчина не перестает издевательски щериться.
До следующей секунды.
Взгляд янтарных глаз цепляет кого-то в толпе. Я поворачиваюсь на стуле, ибо такого перекошенного выражения лица у Виктора никогда не видела, и на виновника, вызвавшего такую реакцию, просто нельзя не посмотреть.
О все святые и проклятые! Нет, нет, нет!
Я мгновенно вычисляю, на кого Шестирко уставился. И этот человек тоже буравит нас взглядом, хотя на его бесстрастном холодном лице нет эмоций.
Все мое тело вспыхивает. Горит! Я начинаю задыхаться и впиваюсь ногтями в юбку.
Вокруг человека крутятся девушки, ожидая внимания, ведь мужчина, как всегда, великолепен. Черный костюм и длинное пальто. Высокий. С сильным телом и жестким, но красивым лицом. Каштановые волосы, зачесанные назад. Зеленые глаза, словно непроглядный лес, в котором заблудилась не одна душа. Темная манящая красота. Слишком опасная. Слишком родная. Слишком обжигающая мое парализованное сердце.
Нет. Все-таки одна эмоция есть. Я уверена. Хоть отсюда и не разглядеть.
Всепоглощающая злость.
Лишь во взгляде – подавленный гнев, что вот-вот вырвется и сметет живое и мертвое, выжжет всю планету!
Адвокат.
Лео.
Шакал.
И судя по глазам… он увидел все, что ему нельзя было видеть.
Глава 24
Я сижу с раскрытым ртом.
Лео – весь в черном, подсвеченный красными прожекторами – выглядит порождением ада. Его обездвиженность пугает больше, чем если бы он рванул на нас безжалостным ураганом и разорвал.
Шестирко делает глоток виски. Образец спокойствия. И равнодушия. На его лице паники нет. Там вообще ничего нет!
Не выдержав взгляда Шакала, я разворачиваюсь к стойке, прикусываю щеку изнутри и чувствую, как мое сердце рассыпается на части. Я даже не ощущаю его ударов. Настолько быстро оно бьется. Руки дрожат.
Лео. Видел. Как. Другой. Мужчина. Меня. Целует!
Твою мать!!!
Мне хочется орать в голос. Разбить бокал о стену! И голову заодно! Сколько же Шакал там стоял?! Господи!
Пока я теряю сознание от шока и предрекаю собственную смерть – расчленение или игру для нас с Виктором, как в фильме «Пила», – Лео возникает рядом так бесшумно и неожиданно, что я испуганно вздрагиваю и падаю с барного стула. Шакал ловит меня. Твердая рука сжимает талию. Я вскрикиваю: не столько от боли, сколько от страха.
Поднимаю голову. Лео сажает меня обратно. Кладет руку на плечо, не давая подняться.
Тяжело дыша, изумленно смотрю, как Шакал переводит мерцающий гневом взгляд с меня на Виктора. И обратно. Зеленые глаза горят вопросами и жаждой крови… Или мне так кажется от ужаса?
Я вот-вот сдохну от одного этого взгляда и готова упасть в ноги с мольбой о милости!
Нет, нет…
Спокойно, Эмилия. Держи лицо. Не паникуй. Обыграй ситуацию. Он ведь не бог, он не читает мысли и не знает, что на самом деле произошло. Можно сказать, что я сидела одна, а этот… Шестирко – или как его там, да? – напился и пристал ко мне. А я молодец. Дала ему пощечину и остановила, когда полез лобызаться, сказав… что у меня есть парень… Разве не похоже на объяснение?
Стоп, а почему я с ним танцевала тогда?
Бред полный!
– Дыши, Эмилия, – холодно просит Виктор, словно никто не стоит над ним с видом маньяка. – А то задохнешься.
Я вновь поражаюсь спокойствию Шестирко. И вновь отмечаю, что он похож на ящера, который способен часами неподвижно наблюдать за происходящим, лишь иногда моргая своими янтарными глазами.
– Я… мы… привет, – тихо бормочу, рассматривая налакированные туфли Лео.
Боже, да я готова броситься целовать эти туфли, настолько мне страшно!
– Твой друг? – ухмыляется Виктор. – Вот уж встреча.