Лео издает сдавленное рычание и плотно накрывает меня собой, а я таю от удовольствия, ощущая горячую кожу и тяжесть мужчины. Лео наклоняется, обхватывает мою шею…
И врывается в меня до конца!
Одним безумным толчком!
Снова толчки. Интенсивнее, яростнее – он выбивает из меня крики. Это происходит уже не так осторожно, как было в первый раз, нет, движения жесткие, агрессивные…
– Прогни спину, ну же, – приказывает он, и я подчиняюсь.
Лео хватает меня за волосы, рывком насаживает на себя и двигается, растягивает беспощадным ритмом.
– Эми, – он переворачивает меня на спину и слизывает стон с моих губ, – я совершенно спятил…
Я притягиваю его, обхватываю бедрами. И он улыбается, вновь заполняет меня, жадно ловит мой вздох. Мы оба задыхаемся… Я двигаю бедрами навстречу. Так хорошо… наши дикие толчки… чистое острое удовольствие…
Или что-то еще?
Я вцепляюсь в мускулистые плечи. Мир растворяется. Каждым нервным окончанием я чувствую Лео – и все мысли заняты им. Его запах… лес и шоколад вводят в транс.
Мужчина до боли вдавливает пальцы в мои бедра.
– Я… я сейчас рехнусь, – кричу, когда Лео наращивает темп.
Мы оба свихнулись от страсти. Влажные. Горячие. Потные. Наши стоны эхом отскакивают от стен. Колонна взрывов проносится по телу, я дрожу, выкрикивая имя виновника моего наслаждения.
Новый толчок. Очень мощный! И мне выворачивает хребет от вселенского взрыва, будто зарождение галактики – такой яркий, как никогда в жизни, – уносит куда-то в потоке темного сладкого сумасшествия, я кричу и вонзаю ногти в спину Лео, сжимаю мужчину бедрами, теряюсь в таинственном ночном лесу его глаз…
Голова полна ослепительного света. Я словно вышла за пределы самой себя и времени.
Еще несколько секунд…
Лео с рычанием вскидывает голову, финальные толчки – и он издает дикий стон, заканчивает мне на живот.
Напряженно дыша, Лео осторожно ложится на меня, трется носом об мой, нежно целует в губы. Вдыхает запах. Когда пульс успокаивается, он страстно припадает к шее, оставляет горячие влажные следы.
– Я никому тебя не отдам, – шепчет он и подносит мою ладонь к губам, мягко касаясь. – Никогда…
Пока Лео ищет нам халаты, я собираю разбросанные вокруг джакузи вещи. Но часах полночь. Думаю, учеба завтра отпадает. Да и Лео явно задумал что-то на утро, вряд ли я вырвусь из его объятий, очень уж сложно противостоять этому зверю.
– Так, нашел, – радует он меня. – Можно идти в спальню.
Я как раз заканчиваю сбор тряпок и решаю проверить, что за сообщения прислал Виктор. Вот кто совсем не спит.
Роняю вещи.
Пряжка ремня Лео звенит о плитку. Но я слышу это отдаленно, точно через морскую раковину, потому что пятый раз перечитываю сообщение от Виктора.
«Эмили, ты понятия не имеешь, с кем связалась, я все тебе объясню. Поговори со мной. Я знаю то, что для тебя важно. Не думал, что до этого дойдет, не хотел говорить, но я знаю, кто убил твоих родителей, и поверь: ты тоже должна это знать».
Глава 29
Я лежу под покрывалом в спальне Лео, вдыхаю запах ванили и свежих простыней. Пока адвокат в душе, восьмой раз перечитываю сообщение Виктора. Едва держу в руках телефон, потому как трясусь от пяток до ушей.
«…я знаю, кто убил твоих родителей, и поверь: ты тоже должна это знать».
Нет! Не хочу! Не хочу знать!
Или я хочу не хотеть… это ведь мои родители, боже!
Гребаный манипулятор!
Каждый раз одно и то же. Зачем Виктор так со мной?! Что собирается сказать? Лео связан с убийством моих родителей? Какая чушь!
Киллер убивает мерзавцев, которые наживаются на людских страданиях. Мама и папа не были влиятельными людьми. Они держали несколько магазинов и жили этим заработком. Все! Ничего криминального.
Я перевожу взгляд на дверь в ванную комнату. На осколки в углу. Когда пришли в спальню, Лео припал ко мне с поцелуями, стащил халат и взял прямо на комоде. На столешнице красовалась фиолетовая лампа в форме Эйфелевой башни. Земля ей пухом…
Надо бы собрать осколки. Лео запретил это делать, строго сказал: «Нет, Эми, утром приедет уборщица, не страдай фигней». Вот я и не страдаю. Но поглядываю на учиненное нами безобразие. Не потому, что я хозяйственная – не смешите! – просто в резиденции дорогая мебель и роскошный декор. Я распласталась на кровати с шелковым балдахином! Лео и Глеб росли как принцы, честное слово.
Я себе подушку новую позволить не могла, а беловолосый гад ел из золотых тарелок и умудрился при этом вырасти унылым злобным психопатом.
Вселенская несправедливость!
Кстати, о психопатах.
Прислушиваюсь к шуму воды в душе. Вроде кран еще включен. Отлично. Набираю в грудь побольше воздуха и пишу сообщение Виктору:
«Задам всего один вопрос. Ответь лишь на него. Их убил тот самый маньяк?»
Реакцию получаю мгновенно. Обалдеть! Шестирко совсем не спит.
«Нет».
Я выдыхаю.
Слава всем богам, ангелам и демонам! Спасибо! Ура! Моих родителей не убивал маньяк, с которым я сплю!
Следом еще одно сообщение:
«Ты хоть знаешь, в чьем доме находишься?»
А Виктор знает? Стоп. Откуда?! Или это проверка? Ладно…
«Конечно. И я не хочу с тобой разговаривать. Ты ничем не лучше убийц после того, как поступил с сестрой Лео».
«Ты у Гительсонов, Эмилия. Ты хоть представляешь, кем был владелец резиденции? За Чацким наблюдают не только из-за дела убийцы».
Как?! Откуда он знает, где я? Опять следил? Или вообще сидит у костра за оградой? Не перестаю удивляться его находчивости! Эти оперативники как поисковые собаки.
«Хочешь сказать, что Лев Гительсон был бандитом?»
«Не просто бандитом, солнце мое. Гительсон был жестоким мафиозным авторитетом и заправлял многими группировками».
Я фыркаю. Несложно догадаться, что деньги на подобные хоромы получены незаконным путем. И сама понимаю. Но Лео-то при чем? Глава семейства умер. Стелла, конечно, знает, чем занимался муж, но не мне судить. Я нежусь в покоях убийцы.
«Чего ты хочешь, Виктор? Я не могу помочь. Да и не желаю. Ты мне омерзителен».
«Эми, если хочешь знать, почему я так поступил, то приди и спроси. Я объясню. Не хочу мусолить обиды прошлого, что бы Лео себе ни думал. И ты прекрасно знаешь, что мой друг, пусть он и мерзавец, умер не своей смертью, а я знаю, кто приложил руку к его гибели. Прежде чем обвинять, задумайся и об этом. И раз уж ты в злосчастном мафиозном доме, то знай, что Гительсоны имеют отношение к гибели твоей семьи».
Сердце ударяется о ребра и стучит, горло сжимается изнутри.
Трясущимися руками выключаю экран телефона.
Хватит!
Понятия не имею, правду говорит Виктор или решил надавить на больную мозоль.
Однако… вдруг он прав? Если хозяин дома заправлял бандами, то слова Виктора вполне могут быть истиной в последней инстанции. Но чем насолили Гительсонам мои родители?
Боже… ну опять…
Я поджимаю колени и утыкаюсь в них носом, вытираю слезы об одеяло. «Не плакать, не плакать», – бормочу, точно мантру. Не хочу, чтобы Лео увидел меня в слезах, когда вернется, не хочу, чтобы хоть кто-то на планете лицезрел мои стенания, надоело быть слабой трусливой девочкой, которой все пользуются как вздумается.
Всхлипываю, листая фотографии в телефоне, нахожу единственную с мамой и папой. Я пересняла ее с семейного альбома. Там их много. Но «много» я морально не осилю. Если не думать о проблеме, то ее будто не существует. Бред, конечно, однако я привыкла так поступать. Кладу боль в коробочку и отношу в закрома памяти, прячу, запираю за ней дверь на сотню замков. Иногда дверь скрипит, намекает, что коробка по-прежнему там. Обычно это происходит, когда кто-то о ней напоминает, и тогда она отзывается, вопит: «Достань же меня и разберись с этим дерьмом как взрослый человек».
Я игнорирую…
Она визжит и кромсает мозг изнутри, оттого бегут слезы, немеет язык и меня силой засасывает в затерянную Атлантиду памяти. Тогда приходится завязывать глаза и затыкать уши, пока визит в прошлое не закончится новым побегом.
Поджимаю губы. К счастью, слишком устала, чтобы рыдать в голос, и сижу оцепенелая. Впала в анабиоз.
– Я тебя обидел? – шепот у виска.
Лео садится рядом, убирает с лица мои волосы. Я и не заметила, как адвокат вышел из душа, – он передвигается бесшумно, словно легкий ветер по водной глади. Зеленые глаза блестят в слабом свете торшера.
– Нет, я… задумалась. Все хорошо.
– На тебе лица нет.
– И что? Не все мои огорчения крутятся вокруг тебя, – бурчу я.
Ага. Не все. Девяносто девять процентов!
– Мало ли, – улыбается он, поглаживая мою щеку костяшками пальцев. – Может, ты плачешь, потому что я не разрешил убрать осколки вазы?
– Очень смешно, – насупливаюсь я.
Лео забирается под одеяло, обнимает меня и ласково целует в лоб. Я таю в его руках. Мягкие поглаживания и нежные прикосновения не похожи на агрессивные действия Лео часом раньше. Оборотень какой-то, а не мужчина.
– Или я оскорбил тебя произошедшим в ванной? Если ты расстроена из-за этого, то извини. Не повторится.
– А если не из-за этого, то повторится?
– Зависит от тебя. Я пока не до конца осведомлен о твоих вкусах. – Он перебирает пряди моих волос между пальцами. – Все люди разные, Хромик, приходится… исследовать вопрос.
– А тебе нравится… такое? Причинять боль.
– Мне нравится, когда ты получаешь удовольствие, когда твои эмоции на грани, – усмехается Лео, его губы согревают тыльную сторону моей ладони. – Я не могу причинить тебе настоящую боль. А сегодня… мне показалось, что тебе понравится подобный контраст. Диссонанс нежности и грубости.
Я зарываюсь носом в подушку, вдыхаю аромат ванили.
Наши отношения – тот еще диссонанс. Каждую секунду мы наслаждаемся друг другом, параллельно страшась последствий. Лео – лучшее, что со мной случалось. И худшее одновременно. Рядом с ним жизнь пылает как никогда, я сгораю, но освобождаюсь, лучше начинаю понимать себя, пока этот мужчина окунает меня во всю гамму красок, в цвета, о существовании которых я и не догадывалась.