Возможно, любовь не должна быть такой жгучей, не должна оставлять ноющие ожоги, а мы попросту сумасшедшие. Но этот огонь до того мне необходим, что в ледяную воду я не прыгну и под угрозой превратиться в пепел.
– Эми, – продолжает Лео, – если хочешь что-то спросить, давай. Не надо мучиться.
– Что за гора пакетов в углу? – бормочу, рисуя ногтем узоры на запястье Лео.
Про гору я не преувеличиваю. Пакетов штук двенадцать.
– О черт, – выразительно восклицает Шакал, вкладывая в это свое «черт» всю иронию, на какую способен. – Твои подарки. Я закупался днем и тебе кое-что подобрал.
– Чего?
– Одежда, нижнее белье, украшения. Посмотришь завтра.
– Я не приму, – заглядываю в его изумленное лицо. – Телефон я взяла, потому что выбора не было, но эти вещи… нет.
– Слушай, для меня сходить в магазин – настоящий подвиг, просто возьми мои подарки без возмущений. Ремень еще при мне.
Я щурюсь в ответ на угрозу, выползаю из-под одеяла и иду к горе подношений. Лео тихо ругается, потирая переносицу. Я открываю розовый пакет. Кружевное неглиже. Боди. Чулки. В другом пакете нахожу золотое платье и громко восклицаю:
– Это от-кутюр? Хочешь, чтобы меня на улице раздели?
– А ты не ходи в нем по своей деревне.
– Я не из деревни!
– Сердечно извиняюсь, – хмыкает он. – По станице.
– Как уже сказала, подарки не приму, прости. Не удивлюсь, если общая сумма этого барахла дороже моего дома.
Лео закатывает глаза.
– Как я уже говорил… твое имущество. Распоряжайся как хочешь.
Я кусаю ноготь. Осознаю, что веду себя грубо, некрасиво, но Лео должен прекрасно понимать, как мне неудобно принимать от него дорогие подарки после событий последних дней. Я только узнала правду и разрываюсь на куски от осознания, что провожу ночь с убийцей, а Лео берет и задаривает меня, словно хочет купить. Закидывает деньгами по самую макушку, вдогонку припевая: «Все хорошо, моя слепая девочка, ты ведь ничего не видишь, да? Вот и молодец».
Шакал подходит ко мне и достает из одного из пакетов красную бархатную коробочку.
– С остальным делай что хочешь, но это ты должна носить.
Он открывает футляр. Я вижу золотую цепочку и кулон с черной гравировкой, украшенный бриллиантами.
– Птица?
– Черный феникс. Хочу, чтобы он всегда был на тебе.
– Феникс что-то означает?
– Для меня… да.
– А пояснения будут?
– Он красивый, – гипнотизирующим низким голосом шепчет Лео.
– Многословно.
Шакал достает украшение из футляра и застегивает цепочку на моей шее, после чего целует в висок и возвращается в кровать. Я чувствую, что вопрос застал Лео врасплох, в мгновение адвокат выстроил стену, запрещая мне расспрашивать о смысле подарка…
Не понимаю.
Рассматриваю кулон с птицей, расправившей крылья в стороны. Бриллианты мерцают в свете торшера. Такой изящный кулон. Узнать бы, что означает этот символ.
Лео молча наблюдает, хотя стою я довольно долго. После размышлений продолжаю копаться в пакетах.
– А это еще что?
Достаю из пакета кожаные наручники.
– Это мое.
– Ах, твое? – протягиваю ядовито-сладким голосом, вскидывая брови.
Лео пожимает плечами, закладывает руки за голову. Я прикусываю губы. Кажется, моя усталость растворилась, когда в мягкой полутьме взгляд остановился на мышцах Лео.
Шакал неотрывно изучает меня, чувственно улыбается. Я неосознанно любуюсь его прессом. Сильным телом. Такой горячий. И мой.
Дьявол…
Я не хочу, чтобы он был с кем-то еще. Только со мной. И это очень плохо. Лео привязывает к себе. Чем больше его узнаю, тем сложнее будет вычеркнуть из памяти наши отношения.
Проклятье!
Беру две пары наручников из пакета, невесомой походкой приближаюсь к кровати, забираюсь и перекидываю ногу, седлая Шакала.
– Твои, значит? – шепчу, склоняясь над ним.
Он приоткрывает губы, тянется ко мне, и я с глухим стоном скольжу языком в его пламенный рот. Несколько дразнящих движений бедрами – и ощущаю, как у него снова встает.
– Осторожнее, родная, – с бархатными обволакивающими нотками предупреждает Лео. – Я не устал.
В висках колет из-за его пристального немигающего взора.
– Я тоже, – обхватываю кольцом наручника левое запястье адвоката, второе кольцо пристегиваю к спинке кровати.
Лео переводит взгляд с меня на свою руку, потом возвращает взгляд обратно, слегка настороженный. Но, черт возьми, позволяет пристегнуть и второе запястье.
– Занятно… – в предвкушении облизывается он. – Я плохо на тебя влияю.
– Ремнем, значит, угрожаешь?
– Ты очень непослушна, мой мятежный разноглазый ангел.
Я глажу жесткий рельеф живота Лео, его твердую грудь… ну почему этот мужчина настолько хорош? Кончиками пальцев провожу по плечу, по развитой дельтовидной мышце.
– Тебе нравится, – усмехаюсь, слегка царапая смуглую кожу, – когда я не слушаюсь.
Лео загадочно улыбается. Стаскиваю с него одеяло, веду ладонью по торсу, ниже… останавливаюсь на его достоинстве, сжимаю сквозь штаны. Слегка двигаюсь на мужских бедрах. Ох, главное самой мозг не выронить. Так-так.
Прикусываю нижнюю губу Лео, ласкаю языком, а когда он проталкивает свой язык мне в рот, отстраняюсь.
– Расскажи мне… о своей семье, – шепчу я.
– Думаешь, подобные вопросы задают, держа руку на члене собеседника?
– У всех свои фетиши.
Я вижу, как вздрагивают губы Лео, хотя он и скрывает улыбку.
– Эми…
– Расскажи.
– Что? – Он обессиленно откидывает голову.
Я провожу языком вдоль его горла, оставляю влажную дорожку. Лео шумно втягивает воздух, разминает пальцы, которыми очень хочет меня схватить за что-нибудь. По глазам видно.
– Твоя семья не ладила с семьей Гительсонов, да? Стелла – родная сестра папы или мамы?
– Как ты поняла?
– По проигранному в суде делу. Хозяин этого дома был не тем, кто проигрывает.
Лео заинтересованно наклоняет голову вправо.
– Стелла – сестра моего отца. Да, они не ладили. Отец ничего не принимал от сестры, никакой помощи. Гордость его и погубила, – он выразительно заканчивает последнюю фразу.
– На меня намекаешь?
– Разве мы говорим о тебе?
– Нет. Но интонации в словах всегда что-то означают. Твои интонации отзеркаливают меня.
– Эми, тяжело соображать, когда ты сексуально ерзаешь на мне… еще и в раскрытом халате.
– Правда? – Я снимаю халат, отбрасываю его в сторону. Остаюсь обнаженной. – Так лучше?
Гортань Шакала дергается. Взгляд малахитовых глаз жадно пробегает по моим соскам, талии, раздвинутым ногам…
Неожиданно для себя вспоминаю слова Виктора: «Он мужчина. Его желания контролировать сложнее».
Я сглатываю и прижимаюсь к груди Лео, кусаю адвоката за мочку, ласкаю языком впадинку за ухом, затем чуть приподнимаюсь и спрашиваю:
– Почему твой отец не любил мужа сестры?
– Что-то мне подсказывает, – хрипит Лео, закатывая глаза от удовольствия, когда я запускаю ладонь ему в штаны, – ты знаешь ответ на вопрос.
– Он был связан с мафией?
– Он ей руководил.
– Гительсон затянул тебя… в дело?
– Нет.
Я прижимаюсь плотнее. Лео издает хриплый стон и дергает пристегнутыми руками, едва не разламывая спинку кровати. Болезненная истома пробуждает сладкую ломоту и в моем теле. Я упираюсь в теплую грудь адвоката, смотрю в его глаза, снова вращаю бедрами, потираюсь о твердый напряженный орган.
– А кто? – томно спрашиваю.
Темные брови Шакала сходятся морщинкой на переносице.
– Зачем тебе это?
– Я хочу знать о тебе все.
Припадаю к его губам. Лео отвечает – с голодом и страстью, – жестко втягивает мой язык. Лишь на три секунды. И я останавливаюсь. Получаю в ответ алчный пожирающий взгляд. Ой, только посмотрите, как он злится. Потрясающе. Сложно сказать почему, но его нужда срочно оказаться во мне дико заводит. Хочется издеваться над ним бесконечно. Пока он не начнет молить о пощаде. Интересное чувство… власть над кем-то. Пусть и такая животная.
Спускаюсь с поцелуями по шее, торсу Лео… снимаю черные штаны, ловлю лихорадочный вдох моего мужчины. Скольжу кончиками пальцев по низу его живота. Но не касаюсь главного. Лео тяжело дышит, вот-вот сорвется с цепей и накинется на меня, но это того стоит.
Он потерял контроль.
– Ты обновил татуировку?
Веду ногтем по дорожке колючей проволоки на предплечье Лео. Еще в джакузи я заметила, что татуировка удлинилась.
– А? – приглушенно стонет он, останавливая взгляд на моей груди.
Я чувствую, как внизу живота влажно… этот его взгляд… слишком острый и сладкий одновременно, кровь вскипает, и я ощущаю себя невероятно живой. Словно до того, как я встретила Лео, мира и не существовало. Я жила в искусственной реальности. А он – вытащил меня.
– Колючая проволока из ступенек, – шепчу, приходя в ужас от нахлынувших мыслей. – Ты набил новую ступень.
– Эми…
– Что она означает? Подобное не набивают для красоты.
– Детка…
– На ней тридцать шесть ступеней… было. Теперь тридцать семь. Сколько там известных убийств повесили на киллера? Тридцать… шесть, если меня не подводит память.
– Зачем…
– А память меня редко подводит.
– Сними наручники, – рычит он, делая рывок, да такой яростный, что страшно.
Спинка кровати ударяется о стену.
Лео резко втягивает воздух сквозь зубы, дергается, его эрекция упирается между моих ног. От похоти у меня самой темнеет в глазах и кружится голова.
Я протягиваю руку, сжимаю пальцы на основании его достоинства, чуть ниже, затем снова делаю несколько движений бедрами.
– Проклятье, Эми, – стонет он, напрягаясь до предела. – Прекрати!
– Прекратить? – невинно хлопаю ресницами. – Ты этого хочешь? – дразню, медленно проводя по внутренней стороне его бедра, неотрывно смотрю в малахитовые глаза. – Чтобы я не трогала тебя? Даже вот так? – слезаю с него, засматриваясь на крепкие мышцы живота, скольжу по ним с поцелуями. Кончиком языка касаюсь его пульсирующего желания, обвожу по кругу, мягко ласкаю чувствительное место, которое успела определить в джакузи. – Так тоже не хочешь?