За несколько дней Кошевого уже узнавали.
Клим до сих пор не простил себе наивности, с которой пришел сюда впервые. Конечно, как понял теперь, все это могло стать лишь досадным приключением. Если бы Сойка был жив, уже за несколько дней они бы наверняка вспоминали ее, как остроумный бытовой анекдот. Мол, вот так встречает королевский город подданных российского императора. Поэтому попытка отыскать пана Юзя и просить помощи именно у него оправдывалась отчаянием и безнадежностью положения.
Однако пане Юзю, как ни один другой завсегдатай Вексклярской, к заботам какого-то дурня был безразличен. Даже больше: сначала меняла сделал вид, что не узнал Клима, а когда решил вспомнить — забыл про наигранную любезность уличного дельца и попросил больше с глупостями к нему не приставать. Кошевой не отставал, и тогда Юзьо, кивком головы призвав отойти в сторону, объяснил, каждый раз взмахом трости останавливая попытку вставить в разговор несколько слов:
— Слушайте меня внимательно, шановний пане. Я не знаю каждого батяра во Львове. Я знаю других людей, у которых тоже нет знакомств в Верхнем Лычакове. Если вы думаете, что из-за собственной неосмотрительности пострадали от воров — прошу очень! Ищите обидчиков среди воров. Прогуляйтесь на Верхней Лычаков, ногами. Может, кто-то и согласится вам помочь. Хотя лично я имею по этому поводу огромные сомнения. И лучше бы вам попрощаться с утраченными деньгами навсегда, пан раззява. Чем мозолить глаза порядочным людям и раздражать всех глупыми вопросами. В конце концов имеете право пойти в полицию. Вас там примут и выслушают, это их работа. Однако готов биться об заклад на вашу шляпу — полицейский скажет вам то же самое.
— Вам нужна моя шляпа?
— Мне нужен покой, прошу пана.
Сказав так, меняла, как в день знакомства, подался вперед. Моргнул. А тогда с ловкостью фокусника перекинул трость из руки в руку и оставил Клима, вернувшись к своим делам.
Больше с тех пор Юзьо с ним не говорил. Со своей стороны, Кошевой к меняле уже не приближался. И на Вексклярскую и дальше ходил, как на службу, просто старался держаться от недружелюбного к нему аборигена на приличном расстоянии. Расспрашивать других о том, часто ли тут случаются подобные батярские выходки и мог бы кто-то из очевидцев знать в лицо хотя бы одного ловкача, Клим после неудачного разговора с Юзьом не решался. Вполне резонно опасаясь получить такой же, если не худший, ответ.
Поэтому он избрал тактику, которую с учетом печального опыта считал не идеальной, но лучшей для себя.
Расчет был такой.
То, что произошло с ним на Валах, случается не впервые и не в последний раз. Хулиганы и воришки облюбовали для охоты это место, потому что оно действительно достаточно выгодно. Раз появившись тут и ловко обокрав очередную жертву, непременно придут на площадь снова — с той же целью. Пусть это произойдет не завтра, не послезавтра, ведь должно пройти какое-то время. Но что-то подсказывало Кошевому: если набраться терпения, не привлекать к себе внимания и сделать из Вексклярськой место для засады, дичь вскоре снова выйдет на охотника. Тут главное — не упустить, не растеряться, действовать так, как потребуют обстоятельства.
Упрямым везет.
Кто это сказал — Клим не мог позже вспомнить. Может быть, слова принадлежат кому-то из выдающихся. И если до такого никто, кроме Кошевого, до сих пор не додумался, пусть вывод станет его личным. Потому что, как оказалось, простой и правильный.
Ведь за три дня молчаливого упорного терпения небеса его таки наградили.
Сначала привлек внимание слишком суетливый для завсегдатаев «черной биржи» человек. Хоть не отличался от других одеждой, рожденный в городе и с городом в крови Клим сразу распознал в нем провинциала, на которого вдруг свалилась куча денег. Не с благого чуда — человек заработал свой первый капитал тяжелым трудом. Но бросалось в глаза — он не умел носить костюм. Ему не подходило все — крой, фасон, цвет. Все выглядело очень дорогим и совершенно лишенным вкуса. И человеку, видимо, очень хотелось выглядеть так же, как остальные городские жители, даже изображал из себя аристократа — иначе Кошевой не мог объяснить всю эту дорогую безвкусицу, которая скорее напоминала костюм карнавальный, чем повседневный.
Двигался он быстрым перевальцем, становясь от того очень похожим на медведя. На ходу вытирал платком взопревший лоб, а когда остановился перед одним из менял, высморкался и потом провел платком еще и по затылку. О чем договаривался суетливый, Клим со своего места не слышал, но видел, как меняла показал странному клиенту на пана Юзя. Тот так же приметил примечательного провинциала, но вступать в игру не торопился: по неписаным правилам, никто не мог перебивать клиента у коллеги. Но только увидел, как человек торопится к нему, артистическим жестом перехватил трость и двинулся навстречу.
Они сошлись.
Короткий деловой разговор.
Или это Климу показалось от длительных ожиданий, или действительно его внимание уже настолько обострилось, что он уловил сигнал, — но боковое зрение зацепило двух молодчиков, на которых еще несколько минут назад не реагировал. Или, скорее всего, их тут просто не было. Иначе взгляд не миновал бы. На одном, чуть постарше, были штаны на широких помочах, полосатая сорочка с засученными рукавами, заломленный набекрень клетчатый картуз. Второй, помладше, носил белую сорочку с расстегнутым воротом, заправленную в клетчатые брюки, поверх сорочки — жилетка, брюки в тон. Свой картуз, светлый, однотонный, паренек сбил на макушку. Из-под заломленного козырька выглядывал дерзкий русый чубчик. К углу рта прилепилась, будто всегда там была, сигарета.
Кошевой уже знал, как выглядят батяры. Ибо даже попытался воспользоваться советами Юзя и прогулялся на Верхний Лычаков, но забрел недалеко, потерял в таких странствий интерес. Понятно, не будешь ходить по улице и не пристанешь к каждому с самым глупым вопросом на свете: «Очень прошу прощения шановного пана, вы не знаете, кто мог украсть мои двести тридцать крон?» Проще уже караулить тут, пусть и будешь выглядеть полным посмешищем.
Дернулось веко.
Взгляд перескочил от парочки снова к суетливому. Тот сам вынул из кармана пухлый кошелек. Послюнявив пальцы, отсчитывал Юзьовы банкноты.
Батяры уже никого и ничего вокруг не замечали, сосредоточившись на ритуальном действе менялы и его клиента.
Опять дернулось веко.
Клим в предвкушении, что сейчас начнется то, ради чего он убивал все эти дни, для чего стиснул кулаки, сделал несколько шагов вперед.
Клетчатый что-то коротко бросил Чубчику, почти в унисон с Кошевым двинулся в направлении Юзя и его приметного суетливого клиента. Чубчик же тем временем сплюнул сигарету на мостовую, попав прямо в желоб, заломил козырек своего картуза еще сильнее, при этом крепко надвинув его на голову. Он уже примерялся. Или Климу показалось, или ли тот вправду согнул ноги в коленях.
Взяв у менялы стопку крон, человек с озабоченным и в то же время — явно довольным видом, с чувством выполненного долга начал класть свои деньги в кошелек.
Юзьо тем временем утратил к человеку всякий интерес.
Повернулся, чтобы отойти в тень серого здания.
Столкнулся прямым взглядом с Кошевым — тот уже двигался ему наперерез. Что подумал в тот момент, неизвестно. Ибо Клетчатый уже подступил сзади к провинциалу, вытянул руки и сильно толкнул того в спину.
— Вор! Держите вора! — повисло над площадью.
Человек уже падал, причем очень неудачно, не так, как в свое время Клим: шлепнулся, словно мешок с мукой, неуклюже лягнув при этом ногой. Кошелек, как и следовало ждать, не удержал, опустил на землю. Клетчатый, сделав свое дело, уже сломя голову бежал через площадь, а Чубчик, и дальше крича на всю силу батярских легких, устремился за ним, поднимая больше шума, чем надо. Кошелек подхватил раньше владельца, но Кошевой уже не ждал, пока шустрые пальцы опорожнять его, — в два прыжка оказался рядом.
— Стой! — рявкнул, сбивая Чубчика с панталыку. — Вор! Вот он, вор! Держите его!
Зря он это выкрикнул — теперь люди на площади крутили головами, не понимая, сколько тут воров, где они, кого надо ловить, за кем гнаться и надо ли вообще. Батяр, поняв, что его разоблачили, швырнул горячий кошелек просто в Клима, крикнув при этом:
— Гоп! Лови!
Кошевой купился, но лишь на какую-то секунду — ловко отскочил, бросился вперед, пытаясь в последнем отчаянном рывке сократить расстояние между собой и Чубчиком. Тот — кто бы сомневался! — оказался проворнее. Крутнулся на пятках, побежал в противоположную от Клетчатого сторону.
Гнаться за двумя зайцами Клим не собирался.
Далее повел себя так, как при других обстоятельствах не поступил бы.
Метнулся к Юзьо, который застыл совсем рядом и не успел опомниться, порывисто выхватил трость из его руки. Перехватил, разом превратив ее в подобие оружия.
Замахнулся.
Подавшись вперед, швырнул трость, закрутив в воздухе.
Так они мальчишками делали на киевских окраинах. Так же играли с сельскими ровесниками, когда родители в годы его детства и отрочества перебирались летом на дачу.
Давно этого не делал, но навыки не забылись.
Закрученная трость попала в цель — ноги Чубчика зазапились.
Он явно не ожидал такого нападения. Покачнулся, удержался, не упал, но бег задержал.
Не надолго.
Но Климу хватило, чтобы снова сократить расстояние между ними.
Львовский батяр, как-никак, оказался более проворным. Кажется, вот он, протяни руку и хватай, но рука Кошевого все равно поймала только июльский воздух. Чубчик порхнул вперед еще быстрее, сначала лавируя между прохожими, которые еще не поняли, что происходит, — а потом и толкая их. Стремясь, чтобы каждый следующий превратился в охотника на пути. Климу пришлось так же отталкивать людей от себя, отчего в воздухе повисла густая смесь польской, еврейской и немецкой ругани.
— Спасите! Спасите! Убивают!
Это вопил Чубчик, на бегу показывая пальцем позади себя, и до Клима враз дошло: на него. Прохожие, чего хорошего, начнут ловить его вместе, сдадут в полицию, придется долго объяснять все. А главное: следующего шанса вычислить и поймать воров не представится так скоро. Если будет вообще.