Какое-то время ехали молча.
— Как в целом продвигаются дела? — спросила Магда, хотя особой заинтересованности своей персоной Кошевой не почувствовал.
— Смотря, про какие идет речь. Сейчас много разного. Но решение их никоим образом не повлияет на мое будущее тут, во Львове.
— И каким же вы его видите?
— Со времени нашего последнего разговора ничего принципиально не поменялось. Я юрист, адвокат. Надеялся найти службу по специальности, сделав ставку на поддержку пана Сойки. Пресловутого, оказывается. Теперь, я узнавал, требуется получить вид на жительство. Далее — подтвердить квалификацию, едва не заново учиться. Все это время, время и время, которое в ближайшей перспективе вряд ли обогатит. Поэтому придется затянуть пояс и перебиваться, как говорят в Киеве, с хлеба на квас.
— Вижу, настроены решительно.
— Иначе нельзя.
— Готовы ко всему. Странно, живете в большом городе, а воспринимаете себя в нем так, будто на необитаемом острове.
— О, вы преувеличиваете, пани Магда. Хотя спорить не буду, вы достаточно наблюдательная женщина. Ничего, все изменится. Я приму, меня примут.
— Радуюсь вашему настроению, пане Кошевой. Вы позволите немножко помочь вам? Мне почему-то после последних событий, о которых мы говорили, хочется принять участие в вашей судьбе. Чтобы не думали, что вокруг все чужие и все неприветливое.
— В мыслях не предполагал подобного. И не в моей ситуации крутить носом, показывая гонор. Поэтому буду благодарен.
Копыта размеренно цокали по мостовой.
— Пане Кошевой, давайте договоримся раз и навсегда…
— Давайте! О чем?
Магда наморщила носика. Теперь Клим заметил в ее руке неизменный веер, которым женщина машинально и без особого любопытства поигрывала.
— Ну, прежде всего о том, что я не очень люблю, когда прерывают.
— Простите.
— Во-вторых, раздражает, когда постоянно извиняются и благодарят, еще и расшаркиваются при этом. Словесно или иным способом, без разницы. Вы ничего не должны мне, я ничего не должна вам. Даже если бы так когда-нибудь сложилось, все равно заискивать и стелиться ковром передо мной не стоит. Я успела составить о вас достаточно высокое мнение, пане Кошевой. И пусть ноги целуют те, кто иным способом не годен склонить к себе других. Не говорю только про себя, но себя имею тут в виду. Согласны?
Веер качнулся влево. Кошевой молча кивнул, ожидая, что после такого Магда протянет руку, чтобы крепко пожать. Так делают, скрепляя сделку. Вместо этого она просто переложила веер из руки в руку.
— Благодарю за понимание. Дальше. Помните пана Казика? Простите, Казимежа Моравского? Вы встречались тогда, на Армянском…
— А, да-да. — Клим усердно воссоздал мыслительный процесс. — Кажется, советник городской рады?
Магда кивнула.
— Выпал случай тут недавно. Почему-то вспомнили о вас, и пан Моравский согласился посодействовать с видом на жительство. Как это происходит, не совсем имею понятие. Вы найдите время, зайдите в ратушу, там отыщите его. Примет вас с радостью, подскажет, как лучше действовать. При необходимости составит сопроводительную записку. С нами еще тогда был редактор Попеляк.
— Кругленький мужчина?
— Он. Попробуйте встретиться. Пан Януш обвешан знакомствами, словно старая кокетка кораллами. Среди бусин наверняка найдется одна или несколько, подходящих вам. Речь идет о практикующих адвокатах или нотариусов, к которым по рекомендации можно обратиться за практическими советами. Попеляк не откажет вам.
— Вас сейчас сам Бог послал.
— Оставьте Господа в покое. — Магда отмахнулась веером, помолчала. — Скажите, вы вспоминаете инженера Вишневского?
Клим напрягся, надеясь — женщина этого не заметит.
— Пан Адась, если не ошибаюсь?
— Адам, — сухо поправила Магда. — Странная и досадная история. Он уехал из Львова. Сказал — на какое-то время. Но, думаю, надолго. Если не навсегда.
— Вы скучаете из-за этого?
— Не из-за него, — Магда поправилась слишком быстро, хоть Климу могло это лишь показаться. — Конечно, мне не будет хватать одного хорошего друга. Но дело не только в нем. Вынужден перебраться дальше от Львова, в Трускавец. Городок сейчас, говорят, активно развивается, там обустраивают курорт и все, что должно быть вокруг. Пан Вишневский должен заниматься младшей сестрой. Несчастная Ядзя, ей лишь двадцать три…
— Заболела?
— Там другое. Горе не мое, хоть задело в свое время меня довольно впрямую. Помогала пану инженеру, чем и как могла. Собственно, он нуждался прежде всего в моральной поддержке, материальную сторону перенимал мало… Но сейчас девушке стало совсем плохо. Врачи говорят — процесс неотвратимый. Спасти может разве что полный покой. Лучше Трускавца пан инженер ничего не нашел. Не может допустить, чтобы за Ядзей ухаживал чужой, нанятый человек, а он отстранится и будет платить деньги. Благородно с его стороны. Хотя, повторюсь, мне будет его не хватать.
По привычке коснувшись века, Кошевой спросил, глядя мимо собеседницы:
— Чем она болеет?
— Нервы, — коротко ответила Магда. — Времена сейчас непростые, новый век слишком уж бурно начался. Даст Бог, со временем успокоится. Ну, вот и ваша Лычаковская.
Действительно, за разговором не заметил, как экипаж добрался до места.
— Вы запретили благодарить, но позвольте нарушить запрет, — улыбнулся Клим и встал, собираясь выходить.
— Сядьте.
Это прозвучало резко, как настоящий приказ.
Клим покорился. Теперь Магда уже не играла веером, положила перед собой на колени.
— У меня есть определенные возможности.
— У вас большие возможности во Львове, пани Магда.
— Не безграничны. Но кое-что могу. Например, организовать, чтобы на вашу особу сделали запрос по соответствующим инстанциям.
— Вы узнали обо мне что-то страшное или неприличное?
— Кошевой Климентий, сын известного в Киеве юриста. Учился в университете Святого Владимира. В начале июня этого года был арестован охранным отделением по подозрению в антигосударственной деятельности. Причина — защищал организаторов нелегальной типографии, где незаконным способом тиражировалась запрещена литература. В частности, книги и газеты, которые пропагандируют национальное движение и призывают к борьбе с притеснениями украинцев по национальному признаку.
В горле стало совсем сухо.
— Это была учебная литература. Книги и газеты просветительского характера.
— А еще в типографии хранились печатные шрифты и огнестрельное оружие.
— Револьвер и две самодельные бомбы ребятам подбросил провокатор.
Марта пропустила его слова мимо себя.
— Вы неделю провели в заключении. Стараниями отца вас выпустили под обязательство в четко определенный срок покинуть Киев. Как я понимаю, вы, пане Кошевой, решили вообще покинуть территорию Российской империи. Стать эмигрантом, не так ли?
— Не политическим. Пока хочется держаться подальше от политики. Любой.
— Видите ли, не стоит зарекаться, особенно — в наше время. Мне тоже не нравится политика. Но сейчас она таки имеет какое-то значение для каждого из нас.
— Посмотрим. Для чего вы мне сейчас решили рассказать про меня?
— Без задней мысли, пане Климентий Кошевой.
— Клим.
— Магда.
— Так для чего вы рассказали мне про меня, Магда?
— Потому что вы ничего не рассказывали мне о себе, Клим. Думаю, как-нибудь расскажете. Вряд ли эта наша встреча — последняя.
Кошевой вышел.
Стал на тротуар, проводил взглядом экипаж, двинулся Лычаковской вверх.
И потом долго ломал себе голову, что это было: демонстрация силы, наступление или не очень скрытые намеки.
Все знаю, весь ты у меня на ладони.
Но никому ничего не скажу.
Или — ты весь мой…
И все лишь начинается.
Киев,
август-сентябрь 2014 г.
Литература:
1. Генрих Ян Пауль. Lemberg — Lwov — Львов. Роковой город. — К.: Изд-во Жупанского, 2010.
2. Козицкий Андрей, Белостоцкий Степан. Криминальний мир старого Львова. — Львов, Афиша, 2001.
3. Лемко Илько. Львов и европейскость. — Львов, Априори, 2013.
4. Яворский Франтишек. Львов давний и вчерашний. — Львов, Центр Европы, 2014.