Тостов было много – за дружбу, за верность, за тех, кого ждут, и за тех, кто ждал… Сергей опрокидывал в себя рюмку за рюмкой, опьянеть никак не мог и все пытался поймать Катин взгляд, чтобы попытаться прочесть в нем ответ на мучивший его вопрос. Но Катя от него все время отворачивалась, Сергей начал заводиться и получил под столом легкий толчок коленом – мол, уймись, прошу тебя, люди же кругом… Примерно через час после начала обеда слово взял Антибиотик. Когда он встал, держа в руке бокал своей любимой «Хванчкары», стало очень тихо. Виктор Палыч обвел взглядом присутствующих и негромко начал:
– Есть одна старинная французская легенда: злая девушка сказала парню, который был в нее влюблен: «Иди, вырви сердце у своей матери и принеси мне. Докажи мне свою любовь!» И он пошел, убил мать и взял ее сердце. Но когда бежал со своим подарком к возлюбленной, споткнулся и упал. А материнское сердце и говорит: «Не больно ли тебе, сыночек, не расшибся ли ты…» Понял парень, что истинная любовь была лишь у той, которую он убил, – у матери, зарыдал, пошел и утопил свою жестокую красавицу… Так выпьем же за истинную любовь и дружбу, за наше братство, за то, чем мы сильны, за бескорыстную помощь и поддержку друг другу всегда и всюду!
Зал зашумел от странного тоста Антибиотика. Сергей почувствовал, как напряглась Катерина, увидел недоумевающий взгляд Олега, обращенный к Виктору Палычу. А Антибиотик, выдержав театральную паузу, наклонился к Олегу, чокнулся с ним, потом с Катериной, неожиданно улыбнулся и крикнул:
– За вас, дорогие мои! Горько!
Все сразу зашумели, захохотали, задвигали стульями. Олег тоже рассмеялся, выдохнул с каким-то подсознательным облегчением, потому что в тосте-легенде Антибиотика почудился ему непонятный намек. И, кстати, не ему одному почудился. Пока Олег под одобрительные выкрики братвы целовался с Катериной, Челищев сидел, опустив взгляд в тарелку. Подняв голову, он перехватил насмешливый взгляд Гуся с другого края стола. Впрочем, Гусь тут же отвернулся… Через несколько минут Антибиотик откланялся, и гомон в зале резко усилился. Челищеву сидеть было уже невмоготу, он опрокидывал в себя новые порции водки, а она все никак не брала…
Он уже собирался встать, попрощаться с Олегом и Катериной и, сославшись на головную боль, уйти, как вдруг в зал ворвались автоматчики в масках и синей милицейской форме. Они быстро взяли под прицел весь зал, три овчарки рвались с поводков и лаяли. Появление милиции казалось таким же невероятным, как прилет марсиан, и Сергей даже зажмурился, чтобы проверить – не начались ли у него пьяные галлюцинации… Но все происходило наяву. В центр зала вышел Степа Марков и громко сказал:
– Спокойно, граждане, проверка документов! У кого есть паспорта – все будет нормально. А вам, гражданин Званцев, придется проехать с нами…
– Да ты че, мент, ополоумел? – взорвался Олег. – Я только из «Крестов» вышел!
– Туда и вернешься. – Пока Марков объяснялся со Званцевым, омоновцы в масках уже начали шмонать собравшихся, с видимым удовольствием укладывая некоторых из них лицом в пол.
Челищев решил, что пора и ему вмешаться в этот странный спектакль:
– Что происходит? Я – адвокат Званцева!
Марков мельком, как на незнакомого, взглянул на Сергея:
– Вам тоже придется проехать с нами, гражданин адвокат.
– Это на каком же основании?
– Да на законном, на каком же еще… – Степа достал из кармана сложенный лист бумаги: – Вот постановление об аресте Званцева Олега Андреевича, а к вам, господин адвокат, у нас несколько вопросов имеется…
– Никуда я не поеду, – мотнул головой Сергей.
Марков пожал плечами и бесцветным голосом ответил:
– Неповиновение властям неразумно и чревато последствиями. Как адвокат, вы должны это знать.
Сергей сжал кулаки и прорычал, как выплюнул:
– Ну что ты пыжишься, Степа, смотри не лопни!
Марков чуть поджал губы, но тона не изменил:
– Вы оскорбляете государственного служащего при исполнении им служебных обязанностей. Я предупреждаю вас в последний раз…
В разговор вмешалась очнувшаяся от шока Катерина. Она вскочила со стула, схватила одной рукой за рукав Олега, другой – Челищева и с невыразимым презрением бросила:
– Меня, очевидно, вы тоже пожелаете забрать с собой, господин милицейский начальник, или как вас там?..
Степа взглядом ее не удостоил.
– Забирают, мадам, в вытрезвитель. А мы доставляем. Ваша персона нас пока не интересует. И хватит разговоров. Поехали!
Омоновцы ушли, уводя с собой Олега, Сергея и еще человек восемь из молодых быков, оставив в зале растерянных цыган и тяжело молчавших гостей. Когда двери за милицией закрылись, Стреляный вскочил и запустил им вслед фужером.
– Мусорня вонючая! Лишь бы радость людям обосрать!
Всех задержанных в «Венеции» доставили на третий этаж Литейного, 4, где располагалось воспетое Александром Невзоровым ОРБ.
В коридорах ОРБ царила привычная рабочая атмосфера. На стульях лицами к стене на расстоянии полутора метров друг от друга сидели человек десять крепких парней явно бандитской наружности. У некоторых, видимо, для надежности, и ноги были скованы никелированными кандалами, причем их цепочки были пропущены через ушки двухпудовых гирь. В конце коридора лицами в пол лежал пяток лиц пресловутой «кавказской национальности». Над ними стояли трое громил в масках с прорезями для глаз и в бронежилетах. Громилы прохаживались мимо задержанных, давая им понять, что в этой ситуации жаловаться на судьбу и родную милицию, пожалуй, не стоит.
Сергей, шагая по знакомым коридорам, чуть было не стал раскланиваться с бывшими коллегами, но вовремя вспомнил, что последний раз на этом этаже он был в несколько ином качестве. Попадавшиеся навстречу оперативники выглядели достаточно колоритно: одни, подражая киношным американским детективам, щеголяли в мятых костюмах и нечищенных ботинках, другие, частично одетые в камуфляжную форму, куда-то неслись с короткими автоматами в руках, третьи, в спортивных штанах и оттопыривающихся под мышками кожаных куртках, смахивали на приезжих бандитов средней руки.
Всю привезенную из «Венеции» группу в коридоре поставили лицами к стене, в том числе и Сергея. Олега через несколько минут увели в какой-то кабинет, остальные стояли молча и ждали.
– Ба, какие люди! – услышал Сергей знакомый голос, и в тот же момент его запястья охватили холодные кольца наручников. Повернув голову, Челищев увидел осклабившуюся физиономию Валеры Чернова.
– Какая встреча!
Чернов поддернул скованные наручниками руки Сергея вверх, так что тот стукнулся лбом о стену.
– Ну что же ты, птичка, не поешь? А? Кому из нас коров пасти, кому в ментовке работать? Что молчишь, мразь?
Челищев катнул желваками и, стараясь остаться спокойным, сказал:
– Что ты творишь, Чернов?! Я – адвокат, удостоверение в кармане. Сними «браслеты» – неровен час, следы останутся, я завтра в травмпункт пойду, тогда в прокуратуре объяснишься.
– Ой, напугал-то как! Травмпункт, прокуратура… Да ты пьяный, от тебя водярой несет, падал, наверное, все время на гололеде. А объяснимся мы с тобой не один раз, и не в прокуратуре твоей сраной.
Челищев скрипнул зубами и отвернулся к стенке.
– В чем дело? – К ним подошел Степа Марков. – Чернов, ты что тут цирк устраиваешь?
– Да вот, Степа, старого знакомого встретил. Не ожидал. Я чего подошел-то. Равиль Абдурахметович интересовался, нет ли чего любопытного для его коллекции?
(Начальник 17-го отдела ОРБ Равиль Панин собирал забавную коллекцию из безделушек, отобранных у бандитов, – были в ней фальшивый доллар с членом вместо портрета президента, фигурка Деда Мороза, опять же, с выдвигающимся членом и прочая похабень. Равиль Абдурахметович свою коллекцию любил и постоянно заботился о ее пополнении.)
– Нету ничего. Сними наручники, – резко ответил Марков.
Чернов ухмыльнулся, однако наручники снял с Сергея и пошел по коридору, покручивая их на указательном пальце.
Челищев повернулся к Маркову и начал растирать запястья:
– Да, Степа, меняются времена. Рассказал бы кто такое мне четыре месяца назад – в лицо бы плюнул…
– Я бы тоже плюнул в глаза тому, кто сказал бы мне, что мы с тобой по разные стороны баррикад окажемся, – усталым голосом сказал Марков. Челищев усмехнулся:
– Опять ты про свои баррикады… Пусть тебя утешит то, что на одной баррикаде с тобой такие вот… попугаи. – И Сергей кивнул вслед уходящему Чернову. – Он-то что здесь делает?
– Перевели к нам два месяца назад. Усилили, так сказать, – машинально ответил Марков и тут же оборвал себя: – Ладно, хватит лирики, пойдем, напишешь объяснительную и гуляй, куда хочешь.
– Объяснительную? – удивился Сергей. – О чем, Степа? Ты не перегрелся ли? О том, что я был в ресторане? Может, это ты мне объяснительную напишешь, на каком основании вы меня сюда приволокли?
Марков промолчал, а потом его вдруг прорвало:
– Серега, очнись, что ты делаешь, с кем ты? Ты ведь толковый мужик…
– Ты лучше посмотри, с кем ты, Степа!
Марков и Челищев яростно смотрели друг на друга и тяжело дышали, но говорили вполголоса, потому что вокруг были люди.
Степан выдохнул в лицо Челищеву:
– Я на державу работаю, и если хотя бы парочку таких уродов, как Званцев, на лесоповал отправлю – значит, не зря землю топчу!
– Да кого тебе дадут отправить, Степа? Ты что, слепой? И, кстати, на каком основании вы задержали моего клиента Званцева?
– На основании предъявленного ему обвинения по новому эпизоду той же сто сорок восьмой! Мы теперь тоже грамотные стали – пару эпизодов всегда в загашнике держим! Вы своих братков вытащите за бабки, а мы их опять туда!.. И до босса твоего доберемся, так и передай ему.
– А я тебе не курьер, чтобы передавать. Отмечай мне пропуск, Степа, и не дури. Я уже два с половиной часа как задержанный… Не нарывайся на неприятности! Я все же адвокат…
– Ну-ну, иди, Робин Гуд херов!.. Только я тебе на прощание одну вещь скажу, чтобы ты так не радовался. Помнишь, ты просил меня о Михаиле Касатонове справки навести? О пареньке, которого взяли по делу твоих родителей? Так вот – он состоял в группировке твоего Званцева, конкретно – под Винтом ходил.