– Олежа… Пора точки расставлять… Я – лишний в раскладе. Не будет меня – всем станет хорошо. Тебе. Кате. Да и мне тоже… Об одном жалею – не хватило сил упыря этого кончить, Виктора Палыча… Я его напоследок оставил, да вот – не хватило меня… С тобой хотел сквитаться, да тоже уже рука не поднимается.
– Серега, – голос Званцева был полон растерянности и тревоги. – Серый, ты что, бредишь? Ты чего несешь-то? За что сквитаться-то?
Челищев продолжал говорить свистящим полушепотом, будто не слыша Олега:
– Это я Катерину определил в «Кресты».
– Что?! Ты?!
– Я.
Званцев закрутил головой, отказываясь верить услышанному. Олег почувствовал, что если сейчас он не поймет, что происходит с Сергеем, то будет жалеть об этом весь остаток своих дней.
Олег с усилием сглотнул и спросил по возможности спокойно:
– А зачем… ты ее в «Кресты»?
Челищев усмехнулся:
– Ты еще не понял? За отца и мать… Я думал, ты сам догадаешься… За предательство, которого я от вас не ожидал.
Званцев долго молчал, переваривая полученную информацию, потом положил Сергею руку на плечо и спокойно и жестко сказал:
– Значит, так: чтобы нормально во всем этом винегрете разобраться, ты мне сейчас подробно и обстоятельно все расскажешь. Как постороннему, который вообще ничего не знает. А потом я тебе кое-что расскажу. Это наш единственный шанс разобраться.
– Зачем все это? – устало пожал плечами Челищев.
– Затем! – отрезал Олег. – Если тебе все равно, то мне – нет. Я, в отличие от тебя, с жизнью пока прощаться не собираюсь. А раз так, нужно размотать все эти непонятки… Давай, Серега, не тяни. Излагай все по порядку, как у батюшки на исповеди.
Челищев помолчал немного, вздохнул и начал рассказывать равнодушным тусклым голосом…
Он говорил минут сорок, и Олег ни разу его не перебил; лишь пару раз, когда Сергей останавливался перевести дух, Званцев нетерпеливо подгонял его:
– Дальше, дальше…
Закончив свой рассказ, Челищев в изнеможении прислонился к стенке тайника. По лицу его струился пот – может быть, его вызвали невеселые воспоминания, а может, просто в тайнике становилось слишком жарко от дыхания двух мужчин.
– М-да, – крякнул Олег. – Слов нет, одни буквы… И за весь этот набор ты решил со всеми нами поквитаться…
Челищев невесело хмыкнул:
– Я, Олежа, буду на самом деле рад, если ты поставишь точку во всей этой чехарде. Мне с такими темами на сердце жить невмоготу. А вы – живите… Только попомни мое слово – когда-нибудь Антибиотик убьет и тебя…
– Так, – сказал Олег. – Так… Хватит, урод. Теперь слушай, только слушай как следует, может быть, у тебя мозги на место встанут. Ты все очень логично нафантазировал, только все время жопу с пальцем путал, потому и заблудился в трех соснах. Я, как ты помнишь, в «Кресты» залетел недели за полторы до того, как твоих родителей этот Костя-Молоток кончил…
– Винт перед смертью сказал, что Танцор перед делом Молотка к тебе на инструктаж возил, – перебил Олега Сергей.
– Да подожди ты, дай сказать, – рыкнул Званцев и продолжил: – В мусорню нас слили по протеиновой теме – ты в курсе… И я до ареста занимался только ею, слышал, конечно, что у Палыча какие-то дела с деревообрабатывающей фабрикой возникли, но – кровью клянусь, ни сном ни духом не предполагал, что это с твоим отцом связано. Я в эту тему вообще не лез, это были старые дела Палыча, он мебельные вопросы давным-давно сам крутил. Потом мы сели. Действительно, хотел Танцор что-то обговорить, малявку мне передавал, но не получилось повидаться – у нас тогда еще в «Крестах» позиции совсем слабые были, только-только начинали коридоры налаживать… А потом уже, много позже, я узнал, что произошло…
Олег помолчал, вздохнул и продолжил:
– Никто твоих убивать не собирался, и Антибиотику это ни к чему было… Гурген, когда тебе свое виденье сюжета рассказывал, передернул: не знаю уж, специально или так же, как и ты, заблуждался добросовестно… Молотка посылали, чтобы он просто припугнул, «на нервы подавил» твоему отцу. А у Кости самого с нервами было совсем никак от наркоты, да и Александр Владимирович мужиком крепким оказался – вот этот козел и начал с перепугу ножом махать… Когда Палыч узнал, что в квартире два трупа осталось… Костю этого по всему городу искали, как нашли – сразу и кончили придурка, туда ему и дорога… Ты не думай, что я Палыча оправдываю, нет, эта сволочь не одну жизнь перемолола, но тогда – он точно не хотел, чтоб так все вышло, невыгодно это ему было… Он потом месяц трясся, по разным хатам прятался. Если бы он убить хотел, то совсем по-другому все закрутил бы, а тут – это как несчастный случай получился.
– Эксцесс исполнителя, – прошептал Челищев непослушными губами.
– Во-во, эксцесс… А я, даже когда узнал, что директора убили, только дня через два допер, что это твой отец. Фамилию-то мне не сразу назвали… В курсе темы были три человека – Гусь, Танцор и Антибиотик… Катька вообще ничего не знала, да и до сих пор, я думаю, не знает…
Челищев сидел молча, только дышал громко, как кузнечный мех. С непонятно откуда взявшейся силой он вдруг схватил Олега за грудки и встряхнул, как куклу:
– Так что же ты… Почему молчал, почему не сказал мне?!
– Руки убери! – Олег одернул куртку. – Когда я тебе мог об этом рассказать? Вспомни – только мы с тобой свиделись, как меня снова в «Кресты»… Да и не хотелось, если честно, душу тебе бередить, кто же знал, что ты все это ковырять будешь…
В тайнике стало тихо. Шагов наверху слышно больше не было, но менты могли перейти в другие помещения «фермы». Вылезать было еще рано. Сергей, закрыв глаза, лихорадочно размышлял, вспоминал, анализировал. Теперь все действительно вставало на свои места, теперь становилось понятно, почему Никодимов с Прохоренко согласились помочь Виктору Палычу: убийство не планировалось, предполагался «наезд» и, видимо, сразу же после него – серьезный разговор… Но что же тогда получается? Катя… За что он ее запихнул в «Кресты»? (Об утопленном Глазанове и погибшем на стрелке Танцоре Сергей даже не вспомнил. О них он будет думать потом.)
– Господи, – прошептал Челищев. – Господи…
В его душе все вертелось и переворачивалось, голова готова была разорваться, а сердце снова стали сжимать невидимые жесткие руки.
Олег кашлянул и добавил глухо:
– Между прочим, Катька – беременная, рожать, видимо, будет…
– От кого? – тупо спросил Сергей.
– От духа святого! – взорвался Званцев. – От тебя, от кого же еще… Я с ней с августа девяносто второго не спал… Не Мищенко же, «следак» этот очкастый, ей вдул…
Сергей молчал. Ему нечего было сказать, мысли в голове перемешались настолько, что ни одну вычленить было нельзя. Они долго сидели в душной тишине, думая каждый о своем. Как же так все получилось, почему жизнь выкидывала с ними такие страшные шуточки?..
– Олежа…
– Что тебе?
– Ты откуда узнал про меня с… Катериной?
– От верблюда, – Званцев огрызнулся было, но потом нехотя рассказал все по порядку.
– Это Палыча прокладки, – угрюмо резюмировал Сергей. – По почерку видно. Он и Валдая подговорил письмо написать, да и тебе специально разрешил меня из больницы забрать… Он сознательно нас стравливает: мы вдвоем ему не нужны, боится, что из-под контроля вылезем… А так – один другого замочит, и все… И предлог хороший, братве просто объяснить будет.
– Не надо было чужую бабу в постель тащить, никакого предлога бы и не было, – завелся снова Олег, но Челищев положил ему руку на плечо.
– Брось, ты же сам знаешь, не было бы этого, он что-нибудь другое придумал бы… Не нужны мы ему вместе… И отсюда нам вдвоем хода нет… Выберемся вместе, он тогда обоих уберет, рисковать не будет… Как дальше-то жить будем?
– Не знаю! – отрезал Званцев. – Думать надо. Сначала из этого склепа вылезем, а там видно будет… Сколько мы тут уже?
– Часа два с половиной, – ответил Сергей, взглянув на светящийся в темноте циферблат часов.
– Полчасика подождем еще для верности, – вздохнул Олег. – Не будут же менты тут лагерем стоять…
Они снова замолчали, но тишина в тайнике на этот раз уже не была такой напряженной, как в самом начале их сидения… Олег вспомнил, как в десятом классе они с Сергеем поехали на рыбалку под Зеленогорск. Сентябрь тогда был на удивление теплым, ребята всю ночь сидели у костра, мечтали, говорили обо всем на свете… Тогда Сергей вдруг сказал Олегу, что Катя Шмелева – красивее всех кинозвезд. Олег промолчал, разозлился на Челищева неизвестно почему… Наверное, потому, что сам хотел сказать что-то подобное, да не успел, опередил его Сергей…
– Олежа, помнишь, как мы с тобой на рыбалку ездили?
Званцев вздрогнул:
– Ты что, мысли читать научился?
– Да нет, – усмехнулся Сергей. – Наверное, просто «у дураков мысли сходятся», знаешь такую поговорку?
– Угу, – буркнул Олег. – У нас немного по-другому говорят: «Придурки тянутся друг к другу»…
Челищев нашарил в темноте руку Олега:
– Ты на меня за Катерину зла не держи, я и сам уже весь извелся… Даже когда думал, что ты к убийству моих впрямую относился… Все равно совесть мучила…
– Что мне твоя совесть, – вздохнул Званцев. – Если бы ты мне под руку попался сразу, как я обо всем узнал, – точно убил бы… А сейчас перегорело все как-то… С Катькой я больше все равно не буду, ты же знаешь, такое не прощается.
Олег помолчал, потом спросил напряженным голосом:
– Серый, а он похож на меня?
– Кто?
– Ну сын мой, который в Приморско-Ахтарске…
Челищев пожал плечами:
– Я-то откуда знаю, Катька фотографий мне не показывала, я думаю, она их где-то далеко прячет, если вообще они в Питере есть… Похож, наверное… Она говорила, что он беленький, а глаза зеленые. Значит, в тебя…
Званцев спрятал лицо в ладонях. Сын… У него есть сын, большой уже, в школу ходит… Что-то необычное творилось у Олега в душе, что-то такое, от чего наворачивались на глаза слезы, которых не помнил он уже много лет…