— Аркадий Ефимович Бугуйхан. Какие полномочия Вам требуются? Верительной грамоты у меня нет.
— Вы глава МИД своего каганата, мы это знаем. Для подписания официальных документов нам понадобится указ на такие договорённости от Вашего премьер-министра или кагана.
— О, не волнуйтесь. Я ещё и председатель Правительства каганата. В Вашей классификации премьер-министр.
— А как же, глава МИД?
— Тоже я. В одном флаконе.
Палмер подумал какое-то время, потом вручил мне верительную грамоту, которая была на английском, так что фиг его знает, что они там пишут.
— Этот документ на ведение переговоров и установление отношений с Вашим каганатом. То есть,по нашей с Вами щекотливой ситуации. Я не посол, а ситуационный представитель. Так понятно?
— Вполне. Так что, отскочим-побормочем?
— Я есть под действием артефакта, позволяющего понимать русский язык, но это где-то за пределами. Выражайтесь литературно.
— В нашей ситуации это не всегда возможно. Вы с группой поддержки?
— Нет, а она нужна?
Повернувшись к заместителю атамана, я кивнул ему. Намекающе.
— Господин ротмистр, спасибо, что приняли участие во встрече высокого гостя.
— Даа…. У меня тут есть кое-какие дела по казачеству. Вы, если что того… свистите. И удачи Вам, Аркадий Ефимович. Вы с трудом найдёте человека, который бы так за Вас болел!
Тем временем англичанин осмотрелся и увидел только мотоцикл.
— Пешком прогуляемся? — спросил он, явно не горя желанием погружать своё холёное тело в недра далеко не шикарной люльки.
— Да. У нас тут всё рядом.
Я повёл его неспешным шагом в южном направлении.
— Итак, мы получили Ваше послание. Более сотни пленных, угроза публикации в лондонских газетах, — неспешно вещал он на довольно сносном русском языке.
— Всё так.
— Так чего же Вы хотите от старой доброй Англии, молодой человек?
— Ну, мне много не надо. Хочу, чтобы вы от меня отстали.
— И всё?
— Нет. Чтобы мы это дело формализовали. Я даже проект соглашения накидал. Сможете прочесть?
— Не торопитесь. В дипломатии не так, как в юриспруденции. Вам кажется, что Вы понимаете собеседника, а на деле Вы просто разговариваете. Говорите и не слышите.
— Я уж постараюсь.
— Аркадий, объясните, зачем Вам формальный мир с нами?
— Ну, у меня ваши солдаты.
— Неправильный ответ, Аркадий. Я спрашивал про Вашу мотивацию и Ваш интерес. Не всё ли Вам равно?
— Нет, представьте себе нет. Не всё равно. Я тут создаю крупный торговый пост, ориентированный на Китай, Российскую империю и Степь. И так же понимаю, что в Степи и Китае торчат ваши компании, они добывают уголь, железо, молибден, кобальт. Ваши торгуют, закупают шерсть, продают оборудование, оружие и много чего. Мне бы хотелось, чтобы они могли спокойно вести дела через меня, мой город. Я бы хотел, чтобы завтра вы не наняли ещё каких джунгаров на войну со мной.
— Здорово, что Вы верно понимаете ситуацию, хотя бы её часть. И верно понимаете некоторые из наших интересов и методик в регионе.
— Понимаю.
— Но не до конца. Что мы получим от сделки с Вами?
— Постойте, мистер Палмер. У меня ваши солдаты.
— А что солдаты? — он небрежно взмахнул рукой в неопределённом жесте.
Утренний ветер трепал полы его костюма. Несмотря на то, что Палмер был немолодым, коротконогим, пузатым и нескладным, костюм смотрелся на нём великолепно. По сравнению с ним я выглядел как колхозник, снятый с трактора.
Но и у колхозника есть своя гордость и здравый смысл.
— Солдаты, — продолжил он, — принимают свой шиллинг, выпивают во славу его Величества пинту пива и поступают на военную службу. Они идут на войну, они рискуют погибнуть на этой войне. И всё. Какие тут сантименты?
— А я говорю не про сантименты, а про живых людей.
— Ай, бросьте. Вы много знаете лордов, — он ткнул куда-то в сторону горизонта, — которые пекутся о своих подданных? Ну, погибли и погибли. Мы споём пару песенок и будем крепче держать свой политический курс, громя врагов Англии.
— Они не погибли, они живы и играют в футбол. Вам не всё равно?
— Мне всё равно, Аркадий. Я не чувствительный ребёнок который плачет по гибели раздавленного им жука, — на секунду он помрачнел. Аллегория была странной. Видимо Палмер вспомнил что-то о своём детстве. — Мы очень озабочены каждым своим подданным и его безопасностью. Таков мой официальный ответ. Учитесь дипломатии. В этой мысли нет ни слова про мои личные чувства.
— Ладно. Я понял. Вам плевать на парней. Так чего же Вы хотите?
— Вы вызвали меня на разговор. Мы хотим… У Англии нет постоянных друзей, есть только постоянные интересы. Наши интересы — это то, что питает силы страны и её народа.
— Короля и банды нахлебников на народной шее.
— Но-но, Вы говорите как социалист!
Я задумался. Разговор пошёл не по тому пути, что я рассчитывал. Дипломат явно давал мне понять, что тот аргумент, что я положил на весы, ему безразличен. Ничего не весит. С судьями так бывает. Ты ему пленум, он тебе пролетарскую дулю. Но всё же англичанин сейчас тут и игра не закончена. Говорить: «Чего бы вы хотели?», то есть открывать ворота для его фантазии, я не хотел.
— Давайте пойдём от обратного, — предложил я.
— То есть? — не понял англичанин.
— Я показал, что у меня есть мотивация для сделки.
— Да, иначе бы Вы меня не вызывали сюда, — Палмер снова толсто намекал на то, что эти переговоры нужны в первую очередь мне.
— Вы же показываете, что Ваша мотивация, Вашей страны, не так и велика.
— У нас нет уязвимых мест, куда бы Вы могли ударить.
— Я так не думаю, но давайте говорить о ситуации в целом. Ваша мотивация, то есть предложенный мной торговый путь плюс логистика, Вас не впечатляет. Пленных Вы тоже снесли с доски как пыль.
— Это Ваши слова, сэр, — Палмер сделал надменное лицо, а я пожалел что у меня не было диктофона.
— Вот я и говорю, давайте отмотаем к обратному. Предположим, что мы останемся в состоянии негласной войны.
— Мы на Вас не нападали, — Палмер сделал скучающее лицо. Ясен перец, он будет стоять за свою двуличную политике. Делать одно, говорить другое.
— Пусть так. А теперь мы от этого отойдём и поговорим про власть.
— Что?
— Вы меня понимаете?
— Вы говорите про власть, — Палмер повторил мои слова, не более того.
— Концепция власти, нас такому учили в… институте. Так вот. Власть — это способность человека влиять на поведение, слова и мысли другого человека. Или допустим министров Англии влиять на сотни колоний.
— У нас есть власть, мы с таким не спорим, — Палмер пока что не понял, к чему я завёл этот разговор.
— Я показал нашу заинтересованность в сделке. Это зависимость даёт Вам надо мной, над моим каганатом — власть.
— Не будем драматизировать, — свободно размахивая руками, Палмер так же уверенно и жёстко говорил. — Вы всего лишь трезво оценили ситуацию. Вашему городу нужен бизнес. Война мешает бизнесу. Даже негласная война с нами способна его убить или сильно ослабить.
— Да, но Вы не очень трезво оценили свою ситуацию. На чём строится власть Англии?
— У нас есть флот. Есть армия. Есть линейная пехота.
— Чушь. Палмер, если Вы считаете, что власть строится на линейной пехоте, то Вы должны быть от министерства обороны.
— МИД, — дёрнув шеей, не согласился он.
— Может, Ми-Шесть?
— Я не мальчик, чтобы делать вид, что разведки у Британии нет, — спокойно пояснил Палмер. — Но не они курируют эту историю.
— Да ну? А кто работает через корпорации? Кстати, имейте в виду, мне нужен козёл отпущения, я таковым сделаю Мерчант Адвенчуре. Вашу корпорацию.
— Что значит «козёл отпущения»?
— Тот, кого я объявлю плохим и буду делать вид, что остальные не такие уж и плохие. Козлу отпущения нести наказание за всех.
Палмер равнодушно пожал плечами.
Понятно, что его сфера куда шире, чем просто какая-то корпорация.
— И всё же, сэр Аркадий, я не из Ми-Шесть. Ситуация у нас с вами запутанная. Теперь, когда ногайцы не только не преуспели, но даже и предали нас, кое-кто делает вид что не имеет отношения к войне.
— Ещё бы, — усмехнулся я, — у победы много отцов. А вот неудача — сирота.
— Словом, я занимаю высокий пост в МИД. И личные полномочия у меня есть. А вот Ваши угрозы меня расстраивают.
— Я лишь говорю о том, что власть Британии строится на уважении к вашему штыку. Флоту, авиации, линейной пехоте и так далее. Бла-бла-бла.
— Что ещё за «бла»?
— А представьте, что Вас ни в хрен не будут ставить. Мы объявим на весь мир, что находимся в войне с вами.
— И что?
— Вот именно. И что? Пройдёт год, два, три. Вы, безусловно, найдёте ещё парочку ханов, готовых за звонкую монету воевать с нами. Но мы готовимся к войне уже сейчас.
— Войне с нами?
— Это время покажет. Но мы обучили тысячи местных и вооружили.
— Что могут сотни крестьян с луками против ружей?
— Они будут вовсе не с бамбуковыми копьями. Моё оружие лучше вашего. Больше скажу, я готовлюсь не к войне прошлого, как обычные генералы. А к вашему будущему удару. У меня тут, — я показал на башню, высокое здание, самое высокое в городе, — монтируется система ПВО. Мало того, в шести точках в горах будут свои РЛС, свои радары. И сводится вся информация будет в два независимых центра, на случай, что вы хлопните один.
— Рассчитываете, что мы пришлём авиацию?
— Считаю риски. Если пришлёте, у меня будут зенитки, чтобы их сбить. Я трезво оцениваю уровень своих пилотов и не пошлю их в воздушные дуэли. Ваших тупо сожгут в воздухе. Собьют.
— Это мы ещё посмотрим.
— Посмотрим. И о ужас. Что подумают ваши колонии? Что ваши солдаты получают по щам. Ваша авиация разгромлена. Флот вы не притащите, танки тоже. Кстати, если приведёте танки, мы их тоже встретим. И как итог, ваш авторитет будет унижен.
— Нам многие угрожали.
— А я не угрожаю. Я описываю, как будет рушится баланс. Как вы лишитесь власти и авторитета. Колосс на глиняных ногах. Англия контролирует колоний в сто раз большей площади, чем имеет сама. Что, если из-за никчёмного каганата она начнёт колонии терять? Что, если я начну обучать на своей базе борцов за свободу? Платить убийцам, чтобы убивали ваших министров?