— Я примерно так и рассчитывал.
— Уже отправили платёж по банку, чтобы ускорить сделку. Понимаю же, что у тебя столько налички нет. Поторопились?
— Да нет, нормально. Он оплату поглотил, теперь не отвертится. Ты же понимаешь, что на крайняк мы и сами может все документы на самолёт сделать, только придётся Канцлера напрягать.
— Понимаю, это тоже держал в голове.
— В общем, жду его.
…
Джованни прибыл в час дня, сел на своём ярко-красном одномоторном биплане и прыгнул на землю раньше, чем его винты остановили свой ход.
Когда приземлился, снял с головы шлем, рассыпав густую и блестящую копну волос.
Шлемы как у мотоциклистов мало кто носил, пилоты в основном носили плотные шапки и очки. Но наш парень был модник, так он сохранял шевелюру.
В сумме с голубыми, что для итальянца редкость, глазами, он и правда смотрелся весьма смазливо.
Он огляделся.
— Сеньор Мантичелло?
— Пер вои конте Джованни ди Карло ди Мантичелло!
— Конте это типа граф? — я посмотрел на Венкеля, который был чем-то вроде толмача. Сложность была только в том, что он не знал русского.
Я откашлялся.
— Конте Аркадий ди Ефимович ди Бугуйхан ди Филинов. Ва бене! — я не сдержался от цитирования мультфильма про капитана Врунгеля. — Будем делать сделку?
Граф-итальянец самодовольно поправил волосы и, достав с пояса револьвер, такой же блестящий и лакированный, как и он сам, шагнул ко мне.
Он, наверное, хотел поквитаться со мной за то, что я его обидел, попугать то есть.
Но оно как, попугать, когда его самого с четырех сторон окружили мои парни, каждый с автоматом наперевес, не получалось. Попугайка ещё не выросла.
— Джованни, мы будем сделку делать или глазки строить? — усмехнулся я, достал и тут же убрал свой кольт, чтобы показать, что вооружён даже я.
Венкель от массовой демонстрации оружия горестно вздохнул.
Впрочем, опасения венгра про пролитие крови оказалось беспочвенным. Итальянец остыл так же быстро, как и распалился. Оружие он убрал и больше не доставал.
Молодой итальянец неискренне улыбнулся, ткнул в направлении самолёта.
— Контратто!
— Си. Контратто. Оплата поступила? Переведёте вопрос?
Венкель с некоторым трудом понял запрос о оплате, и стал перекидываться фразами с Джованни.
После пары минут разговоров он привлёк болгарина, чтобы тот спросил меня.
— Этот хмырь говорит, — болгарин показал на итальянца, который всё ещё лыбился как цыган, укравший коня, — что Вам и ему надо в самолёт сходить. Всё проверить.
— Мы уже всё проверили, заправили, подготовили. Не понимаю.
— Вот и Венкель не понимает. Но итальянец настаивает, что это надо сделать вдвоём. Может обычай какой-то итальянский? Говорить манципация.
— Ерунда, манципацию отменили лет пятьсот назад. Тут явно другое. Ну ладно, если что, я в бронике.
— А если он Вас, босс, в заложники возьмёт?
— И что это ему даст?
— Ну мало ли?
Всё же мои парни разблокировали итальянского графа, и мы не торопясь прошлись к самолёту.
Он проследил глазами, что мы остались одни и юркнул внутрь.
Пока я прикидывал, не хочет ли он захватить меня в заложники, мало ли какие тараканы в его итальянской голове водятся, оказалось, что у него под полом кабины пилота тайник, где хранились непонятные мне документы, макры и коробка сигар.
Он стал с грохотом это доставать и прижимать к сердцу. На пол звонко упало ожерелье с зелеными камнями.
Лицо у Джованни сделалось напряженным.
Понятно, вещи ему нужны, оттого он и требовал вернуть самолёт.
Я пожал плечами и сделал неопределённый жест, мол, забирай, фигли так. Всё равно это твоё.
Обычаи были на его стороне, сила на моей. Но забирать себе личные вещи несчастного заносчивого графа я не собирался.
Итальянец погрузил это всё сумку на поясе и изрядно повеселел.
Он стал жестами показывать предложение выпить. Видимо, порывался остаться и выпить в честной компании, чтобы обмыть сделку.
— Нет, пошли. Время детское, мы ещё улететь успеем.
Поскольку самолёт был готов ко взлету еще вчера, мы вежливо отказались и в течение получаса собрались, после чего покинули гостеприимный аэродром. Я ловил момент, когда Виктор ещё был трезв, да и чего тянуть, хочется обратно в свои горы и степи.
Бойцы тепло прощались с венгерками, с которыми успели сроднится.
— Слушай, Старшина, если у вас остались их адреса, можете им писать и предлагать переехать в Николай.
— Вы сейчас серьёзно, босс? — прищурился Старшина, который в отличие от бойцов не поддался на женские чары.
— А чего нет? Война вроде заканчивается, дальше жизнь станет спокойнее. В городе появятся женщины. Короче, моё дело предложить, ты доведи до своих, а дальше действуйте, как хотите.
— Я думал, служба исключает брак.
— Сфигали? Это правило Вьюрковского?
— Ну да, но такое везде, где я знаю.
— У меня в каганате такого правила нет. И вы уже давно не головорезы, а отряд специального назначения. Тем более, думаешь кто-то, кроме ухватистой девицы способен притормозить Малого от вечно творимых им бед?
— И то верно, семья делает более взрослым. Мы в салоне пообщаемся, ладно?
— Сейчас мы летим так, как летим. А вот по прилёту, отпустим Виктора, можете сгонять с Фёдором Ивановичем и заняться сватовством. Имейте в виду, я за серьёзные отношения.
— Мы тоже. Чай, уже не двадцать лет.
…
Теплый венгерский ветер дул над землей, провожая наш, всё ещё по-дурацки окрашенный самолёт — на восток.
Глава 19Поездка за миром
— Надеюсь, вы все не сильно рассчитывали отдохнуть? — невозмутимый Фёдор Иванович стоял на полосе аэропорта города Николай в качестве единственного встречающего и осматривал одновременно меня, пилота Виктора, банду «четвёртый отряд» и самолёт.
Вид глава авиации имел лихой, на голове кепка, надвинутая на лоб, руки в карманах.
— Эээээ… Вообще-то был такой план. Ванну принять, вздремнуть.
— В полёте поспишь, Аркадий Ефимович.
— А что, собственно, случилось?
— Казгирей, свеженазначенный хан Яркендский, прислал гонцов, предлагает заключить мир. А я, как лицо ответственное… ну и тот, кому довелось с теми степняками разговоры разговаривать, предлагаю ковать железо, пока горячо и прямо сразу лететь к нему. Тем более, что ты тут летательный аппарат такой приобрёл.
— Ну… На нём же ещё надо научиться, освоить?
— Вот в полёте и освою, — это Федор Иванович сейчас недвусмысленно намекал, что за штурвал сядет он.
— Объясни толком?
— Ещё раз. Прибыла делегация. Ну, казаки их едва сразу же не положили, но те догадались с белым флагом показаться.
— Таааак?
— Их проводили к границе города, атамана на месте не оказалось. Филипп не взялся переговоры вести. В общем, образовался кризис власти. К тому же, все забздели к ним выходить.
— И ты пошёл?
— Ага, влёгкую самоназначился. И поговорил. Если отбросить их словесные кривляния, то Казгирей пришёл к власти в том ханстве, которое центровое у ногайцев, наравне с ханством Коратая. И сейчас, пока он кое-как устаканился в статусе хана, он предлагает заключить мир. Собственно, об этом послы и пришли сказать.
— Опять послы?
— Ну там один, старый Токбийке. Остальные, по сути, охрана.
— И что ты предлагаешь, не жрамши, ни что-то ещё — сразу лететь?
— А чего тянуть? Сейчас заправим этот огурец летающий и погнали. Суррогата моего выгружай, бойцов оставляй. Негоже мир заключать без свиты.
Я глянул на своих. Старшина пожал плечами. Виктор на «суррогата» вроде бы и обиделся, но не особо. Я расплатился с ним, как только мы приземлились и сейчас деньги жгли ему карман. Я, конечно, забыл ему сказать, что с кабаками в Николае туговато. Но ничего, покормят, а насчет выпить, пусть проветрится, даст своей уставшей печени отдых.
— Ладно. Заправляй. Погнали в Степи, заключим мир. Только было бы разумно того степняка с собой взять.
— Гм. У него конь в самолёт не поместится.
— Коня охрана отведёт, а он с нами. Иначе спросит Казгирей, куда послов дели? Непорядок будет. Тащи его сюда.
Какое-то время ждать всё же пришлось, но ждал я прямо в самолёте, как и четвёртый отряд.
Фёдор заправил технику, попросил кого-то из казаков и позвал немолодого, с подозрительным лицом Токбийке. Того привели сразу с группой поддержки, но пешком.
— Уважение Вашим сединам! — я пожал Токбийке руку.
— И шрамам, если уж на то пошло, — без пафоса согласился посол. — Ну что, Вы примете предложение о мире?
— Ну, канцтовары я с собой везу. Пока будем лететь подготовлю текст. Заключим.
— Что уважаемый найом имеет в виду под словом «полетим»? — Тойбике неплохо говорил по-русски, но тут ему показалось, что он слово неверно воспринял.
— Полетим. Нет, не так. Для начала пойдёте за мной.
Я увлёк старого степняка в салон.
— У Вас вещи с собой, документы, всё важное?
— Да, а что?
Фёдор Иванович тем временем зашёл в салон, я ему кивнул, чтобы задраивал люк.
Он с новой для себя техникой разобрался так легко и непринуждённо, словно всю жизнь её гонял.
— Вы присаживайтесь, уважаемый Тойбийке. Сюда-сюда, — мы уселись на пару кресел, я его пристегнул.
Громкоговорителя чтобы что-то там объявлять в самолёте не было, Фёдор Иванович пощёлкал тумблерами, что-то пробурчал угрюмо себе про «развальцую» и рыкнул в нашем направлении через открытую дверь переборки.
— Дэржитэсь, уже едэм, — он сымитировал кавказский акцент.
Двигатели последовательно завелись. Я должен был бы быть в кресле второго пилота, но Тойбийке заволновался.
— Куда это мы поехали? Я сроду на этих новомодных машинах не ездил.
— Да это не машина вовсе. И не страшно, почти.
Винты разогнались, подвигались вверх-вниз закрылки, потом колесные тормоза резко отпустили, и машина рванула вперёд.
Глаза Тойбийке побелели. Не то, чтобы он был робкого десятка. В конце концов, кого попало в Степи послами не назначают. Тут надо быть человеком отчаянным, потому что послы часто возвращались с переговоров между ханами в качестве голов в мешке.