Трифонов чуть поднял подбородок, лицо же его оставалось невозмутимым.
— Ольга выстрелила в Антипова не потому, что хотела его убить. Не-е-ет… — и словно сам, нажав на курок, я выпалил самый главный аргумент: — Она так поступила, потому что это было необходимо.
Он прекрасно понял мой намёк. За это я его и ценил. Даже несмотря на его негодование, он улыбнулся, смягчился, но не подобрел.
Я уже расслабленно опустил плечи, как вдруг Трифонов сделался суровым и, повысив голос, отчитал меня, как мальчишку.
— А вот теперь ответь мне, будь добр. Неужели ты решил, что я некомпетентен? Не знаю законы?
Не вникаю и подробно не разбираю каждое дело?
— Нет, я так не считаю, — ответил я спокойно.
— Тогда зачем ты мне всё это говоришь?
Этот вопрос оказался сложнее всех остальных.
— Потому что я не могу спокойно стоять в стороне и смотреть, как у меня забирают любимого человека.
Даже сдержанный судья не смог скрыть удивление.
— Так вот оно что…
— Да, — кивнул я. — Мне нужна страховка. Поэтому я должен был что-то сделать.
Судья долго смотрел в одну точку, молчал, мучил меня ожиданием.
— Ты не подстраховался, Андрей, а перестраховался. Это раз, — сказал он, вселяя в меня надежду. -
И ты платишь за мой обед, это два.
Я даже сначала не понял, что он сказал. А потом до меня дошло. Я расхохотался.
— Вообще не вопрос.
— Платишь-платишь. Тебя, Гордин, проучить надо за твою дерзость, наглость и самомнение.
Выманить судью накануне заседания… 0-0-о, Гордин, ты, конечно, нахал. На всё пойдёшь, лишь бы дело выиграть, да? Даже если не ты адвокат.
Возвращаясь в офис, я чувствовал себя как никогда хорошо. Удивительно, даже мучающая всё это время боль в плече прошла. А про порез на боку я вовсе забыл.
Что же такого я сказал, отчего судья сначала взъерепенился, а после смягчился?
Я намекнул на пересмотр статьи, по которой Ольге выдвинуто обвинение.
Это наш единственный шанс. Если действия Оли признают не как превышение пределов самообороны, а как необходимую оборону, она будет оправдана.
Я верил, что и без меня Трифонов всё правильно бы понял и не увидел бы в поступке Оли преступления. Верил в его справедливость и смелость в принятии непростых решений.
Но уповать только на веру не мог, я должен был подстраховать свою любимую женщину.
Я должен её вытащить и больше никогда, никуда не отпускать.
46
Ольга
— Встать! Суд идёт.
Все поднялись, приветствуя судью. Меня, как опасную зверушку, изолировали в прозрачный бокс.
Все смотрели на меня: кто-то с жалостью и состраданием, чьи-то взгляды были полны равнодушия.
Было очень душно. Или мне так казалось. Накануне сдали нервы, и сейчас я больше походила на овощ, нежели на живого человека. Я так сильно устала, что не было сил даже стоять.
— Слушается дело… — начал судья, все слушали очень внимательно, я же — вполуха.
Я столько раз слышала все эти вступительные речи, что знала наизусть каждое его следующее слово. Данилов уверил, что судья подробно изучил дело, так же ознакомился со старым делом о нападении на меня, принял во внимания показания Андрея, ознакомился с заявлением в полицию, которое писала Лиза Антипова. Он изучил всё. Но…
Оправдательная система — это общая боль мировой судебной практики. Дела, связанные с самообороной, — одни из самых сложных и резонансных, далеко не каждый адвокат возьмётся защищать такого клиента. Почему? Потому что нет ничего дороже человеческой жизни. Даже если эта жизнь принадлежала отъявленному негодяю.
Мне было сложно смотреть в зал, но я взглянула и где-то в глубине увидела Андрея. Как сильно я хотела его увидеть, пока находилась в камере. Я не просто по нему скучала, без него я медленно умирала. Никогда ни в ком так не нуждалась…
Мы встретились взглядами, но от этого стало только хуже. Больнее. Я опустила голову.
Судья закончил вступительную речь и передал слово сторонам защиты и обвинения.
То, что дальше озвучивалось, ничего нового в себе не несло. Мы столько раз с Пашей проговаривали предположительные вопросы, мои ответы, что сейчас это напоминало хорошо отрепетированный спектакль. Вот только люди в нём не актеры, и наказания самые что ни на есть настоящие и суровые.
Меня опросили, следом пригласили Надю. Помощница отвечала правдиво, немного эмоционально, всё время смотрела на меня, по-человечески Надя мне очень сочувствовала.
Когда пригласили Андрея, у меня затряслись коленки. Он прошёл к трибуне уверенной походкой.
Не терялся, не сомневался. В зале суда он чувствовал себя, как рыба в воде. Но стоило Андрею бросить на меня короткий взгляд, у меня заслезились глаза. Секундный взгляд, но в нём было всё: вера, надежда, любовь. Заметить это могла только я.
Данилов передал мне информацию: Андрей рассказал следователю о Лизе. Всё, как было. Это необходимо для прояснения мотивов Антипова, чтобы понимать, кем он был, насколько опасен.
— За несколько месяцев до вооруженного нападения, — Гордин не лукавил, называл вещи своими именами, — ко мне обратилась супруга Антипова — Елизавета. Она хотела развестись. Меня ей порекомендовала Ольга Викторовна.
— Андрей Борисович, — встрял прокурор. — Разве эта информация имеет отношение к делу?
Гордин смерил его ледяным взглядом.
— Имеет, — грозно ответил он. — Моя клиентка имела неосторожность рассказать обо мне и об
Ольге Викторовне своему мужу. Антипов расценил поведение адвокатов, как вмешательство в личную жизнь.
— Протестую! — снова вклинился прокурор. — Это домыслы.
— Это вовсе не домыслы! — начинал закипать Андрей. — Это прямая цитата из его речи, прослушать которую можно в записи звонка в полицию, совершённого в день нападения.
— Протест отклоняется, — принял судья нашу сторону. — Продолжайте, Андрей Борисович.
— Накануне Антипов применил к жене действия насильственного характера. По моему совету клиентка обратилась в полицию. Узнав об этом, Антипов решил поквитаться и со мной, и с Ольгой
Викторовной.
Слушать пересказ из его уст было тревожно. Андрей помнил не все события того страшного дня, но уверенно рассказал всё, что смогла выдать его память.
А дальше началось самое страшное. Сторона обвинения требовала максимального наказания, пытаясь доказать, что я совершила умышленное преступление. Прокурор приводил аргументы, он убеждал суд, будто я схватила выбитый Андреем пистолет только для того, чтобы выстрелить в
Антипова. Это было не так.
Когда прокурор закончил, с речью выступил Данилов.
— Уважаемый суд, ваша честь, — обратился он ко всем. — Верховный суд постановил, что при наличии опасности граждане имеют право защищать свою жизнь и жизнь третьих лиц всеми способами. С опасностью столкнулась моя подзащитная. Антипов уже был осужден за нападение, представлял угрозу не только для своей второй жены, но и для всех, кто ей помогал.
Он вынул из кожаной папки отчёт. Все эти сведения были приложены к делу, и судья заранее с ними ознакомился, но Павел должен был дать комментарии.
— Позвольте я приведу несколько доводов, доказывающих, что у Ольги Викторовны не было умысла убивать гражданина Антипова.
— Прошу, — разрешил судья, слушая и одновременно изучая бумаги.
— Ольга Викторовна сразу же позвонила в полицию, как только заприметила опасность.
Позже, когда случился выстрел, она не сбежала. Она дождалась правоохранительных органов.
Далее. Обвинение утверждает, что убийство было умышленным, так как моя подзащитная держала в руках пистолет. Позвольте я восстановлю хронологию. После того как пострадавший
Гордин смог выбить пистолет из рук Антипова, Ольга Викторовна подобрала оружие не для того, чтобы убить нападавшего. А для того, чтобы нападавший не успел ранить кого-то ещё. Таким образом она его обезоружила. Но у Антипова был с собой нож, о котором заранее никто из троих потерпевших не знал.
Я так дико нервничала, заламывала пальцы и до крови кусала губы. Паша выступал уверенно, говорил чётко и по существу, в какой-то момент я даже поверила, что у него всё получится…
— После того, как Антипов нанёс ножевое ранение гражданину Гордину, он поднялся и направился с ножом к моей клиентке. Расстояние между ними было всего полтора метра.
Об этом так же указано в отчёте.
И судья, и прокурор одновременно перевернули страницы.
— Полтора метра… — повторил Паша. — Это два мужских шага, а времени на это будет затрачено меньше секунды. У моей подзащитной была секунда, чтобы принять решение.
Секунда, чтобы оценить, приведёт выстрел к летальному исходу или нет. До этого Антипов продемонстрировал, на что способен: хладнокровно выстрелил в безоружного человека, который ему не угрожал, который настаивал на диалоге. Антипов всё это проигнорировал и ранил Гордина, оставляя его умирать. Угрожая, он переключил внимание на мою клиентку.
Подчёркиваю, она защищала не только свою жизнь: в кабинете находилась личная помощница, а жизнь гражданина Гордина висела на волоске. Ему срочно нужна была медицинская помощь.
Я взглянула на Андрея. В памяти тут же всплыло его бледное лицо, лужи крови. Сердце пропустило удар.
— Исходя из представленных доказательств, — подытожил Данилов. — Прошу суд признать мою клиентку Ярцеву Ольгу Викторовну невиновной.
— Всё это впечатляет… — поднялся со стула прокурор, вступая в прения. — Вот только я попросил бы ответить на один вопрос. Если у обвиняемой не было умысла, почему же она, выстреливая, несколько раз крикнула, что ненавидит нападавшего? Неприязнь налицо.
Прокурор с разрешения судьи включил запись. Выстрел, мой крик — всё было как в тумане. Эта запись легко может закопать меня ещё глубже.
Данилов глубоко вздохнул, готовясь к ответу. Но тут я не выдержала.
— Я отвечу! — встала и подала голос.
Паша резко ко мне обернулся, панически распахнул глаза и закрутил головой, запрещая.