— Вот мерзавец! — возмущенно воскликнул Лацис. — Его надо немедленно арестовать!
— Ни в коем случае, товарищ Лацис! Хадсона необходимо напугать так, чтобы он как можно быстрее унес отсюда ноги. Не закончив своей миссии, официально он отбыть отсюда не сможет, значит, ему остается один путь: тайно бежать в Афганистан. Для этого мы через агента Золотая ручка устроим ему безопасный «коридор». В благодарность за это он непременно возьмет нашего агента с собой. И тогда в английском посольстве в Кабуле, куда прибудет Хадсон, у нас появится свой человек.
— Да-а-а… — неуверенно произнес Лацис. — Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. А если английский шпион не возьмет с собой нашего агента? Тогда мы упустим опасного врага и не внедримся к англичанам.
— Я уверен, что Хадсон обязательно возьмет с собой Золотую ручку! — твердо сказал Агабек.
— Но почему вы так уверены?
— Прежде всего потому, что наш агент у Хадсона незаменимый помощник и переводчик, который знает не только местные диалекты, но и обычаи аборигенов.
— Я бы не стал доверять только этим доводам.
— Есть еще один факт, говорящий в мою пользу, — Агабек замялся. — По-моему, Хадсон по уши влюблен в Золотую ручку.
— Это точно?
— Да!
— Ну, тогда я поздравляю вас. Оказывается, Золотая ручка вскружила голову не только вам.
— Я никогда не смешиваю свои личные чувства с делом, которое мне поручила партия, — обиженным тоном произнес Агабек.
— Я верю, — насмешливо скривив губы, произнес Лацис.
— И еще, при аресте членов правительства и представителей Совета народных вазиров я просил бы не трогать полковника Садвакасова, надо дать ему скрыться. Он нам еще пригодится для прикрытия агента Золотая ручка.
— Хорошо! — согласился Лацис. — А пока я бы хотел поподробнее ознакомиться с информацией, представленной вашим агентом, — добавил он, сунув подмышку папку с документами, и, махнув на прощание рукой, направился в свой номер.
— Товарищ Лацис, — остановил Агабек резидента на полпути, — я должен обсудить с вами размер денежных выплат моему агенту.
Лацис, как всегда при напоминании о деньгах, сморщился, словно от зубной боли.
— Ну, что там у вас?
— За информацию, добытую агентом Золотая ручка, я выложил шесть миллионов тенге.
— Да вы что, с ума сошли? Это же вознаграждение всей нашей агентуры за три месяца.
— Да, но вся наша агентура и за год не смогла бы представить нам столько ценных документов. Тем паче что через три месяца всей этой информации была бы грош цена. Если бы не агент Золотая ручка, то еще неизвестно, узнали бы мы вовремя о заговоре или нет.
— Да, эта Золотая ручка нам дороже золота обходится, — уже без возмущения, сдержанно произнес Лацис, скрываясь за дверцей шкафа.
Целая неделя прошла с тех пор, как Агабек последний раз встречался с Соломеей. И все это время он места себе не находил, представляя, как смазливый и обходительный англичанин дарит ей самые откровенные знаки внимания и как она, эта истинная дочь Евы, эти знаки принимает.
Агабек однажды уже убедился в этом. Заранее зная об их встрече и желая самостоятельно понаблюдать за одним из своих объектов — англичанином Хадсоном, он по привычке, устроившись в чайхане, расположенной напротив гостиницы «Европейская», вскоре увидел его в сопровождении Соломеи. Невысокого роста, моложавый, довольно смазливый англичанин, никого не замечая, кроме своей черноглазой красавицы, что-то рассказывал на ходу, явно пытаясь вызвать у нее улыбку. Пройдя мимо чайханы, парочка двинулись по главной улице в сторону Регистана, центральной площади, расположенной напротив дворца эмира. По ходу движения Хадсон ненавязчиво помогал женщине перепрыгивать через многочисленные лужи и ручейки, струящиеся из переулка в переулок после недавнего дождя.
Ничем не примечательные бухарские дома, в которых жизнь семьи сосредотачивалась не в узеньких комнатушках, а на глинобитной крыше, в этот день были пустынны. Лишь изредка на них появлялись любопытные создания, закрытые с ног до головы разноцветными накидками. На одной из этих крыш Агабек неожиданно увидал двух бухарских евреек, это было видно по открытым лицам и богатым нарядам. Обе были довольно симпатичны, но одна из них обладала прямо-таки исключительной красотой. Увидев одиноко бредущего вслед за влюбленной парочкой Агабека, они засмеялись и весело закивали ему своими черноволосыми головками. А та, что была чуточку покрасивее, даже подмигнула ему.
«Как все-таки прекрасны эти еврейские чертовки, — подумал про себя Агабек. — И зачем мне волочиться за Соломеей, когда таких, как она, здесь хоть пруд пруди. По-моему, та, что сейчас мне подмигивала, ничем не уступает ей. — В ответ на это сладко защемило сердце, словно защищая его от сиюминутного наваждения. — Разве можно сравнивать эти юные, смазливые мордашки с ангельским личиком Соломеи, ее не только внешней, но и внутренней красотой, — вещало сердце, раздувая пламя любви и желания. — Но что я могу поделать, ведь она свободна в своем выборе, тем более что я сам дал ей это право, сделав своим платным агентом. И сейчас, может быть, она старательно выполняет все мои инструкции, не больше и не меньше», — думал Агабек, в бессильной злобе и отчаянии сжимая в кармане пиджака небольшой браунинг, подаренный недавно Лацисом за успешную вербовку «Золотой ручки».
Вслед за парочкой Агабек миновал бесконечный ряд узких улиц, которые чем дальше, тем становились все грязнее и грязнее. Видя, что дальше не пройти, не замочив пышного платья своей спутницы, англичанин подозвал извозчика. Вслед за ними перебрался в вовремя подвернувшийся экипаж и Агабек.
Миновав еще несколько самых грязных улиц, Агабек, увидев перед собой настоящую водную равнину, удивленно воскликнул:
— Откуда здесь все это?
— Ливень был! — беззаботно пояснил извозчик, смело направляя экипаж в самый центр огромной лужи. Чтобы не замочить ноги, Агабеку пришлось благоразумно поднять их на сиденье, ибо вода почти достигала внутренности экипажа.
Немного погодя экипаж торжественно выехал на площадь Регистана, остановившись перед дворцом эмира.
Изо всех городов и местностей, виденных Агабеком в Туркестане, подлинный Восток нигде не был так ярко представлен, как на этой площади перед дворцом бывшего бухарского властителя. Увиденное здесь столпотворение торговых людей и животных, разноязычный шум богатого торжища сразу же переносили человека с воображением к сказкам «Тысячи и одной ночи». Казалось, что стоит только вообразить, и из распахнутых настежь ворот непременно появятся Синдбад-мореход, Али-Баба или Ходжа Насреддин. Но вместо этих легендарных восточных героев Агабек неожиданно увидел у ворот дворца задравшего голову англичанина Хадсона, которому луноликая, черноволосая красавица с упоением рассказывала, наверное, что-то о дворце и эмире. Тот удовлетворенно кивал головой, а в заключение даже поцеловал своему прекрасному гиду ручку. И так это у него ловко и элегантно получилось, что Агабек искренне ему позавидовал.
Вокруг Регистана расположена масса мечетей, и Хадсон в сопровождении Соломеи, конечно же, пошли их все осматривать. Начали с самой большой мечети на площади Маджиди-Калан. Агабек слышал от кого-то из своих многочисленных знакомых бухарцев, что когда-то по пятницам сам эмир совершал там намаз.
Смешавшись с толпой, он подошел как можно поближе к интересующей его парочке, и став у Соломеи за спиной, прислушался к ее рассказу.
— Этот минарет, — указала Соломея на стоящую рядом с мечетью высокую каменную башню, — самый высокий в Бухаре. Его высота более 200 футов. С этого минарета сбрасывали вниз женщин, уличенных в грехе прелюбодеяния. Последняя такая казнь была совершена незадолго перед бегством эмира.
— Какое зверство, — возмущенно произнес Хадсон. — Скоро, очень скоро мы принесем в эту варварскую страну настоящую европейскую цивилизацию, — добавил он, все еще с недоверием глядя широко раскрытыми глазами на легендарную башню смерти.
Не желая попасть на глаза Соломее, Агабек отстал, а затем и вовсе махнул на все рукой и без всякого настроения поплелся на вокзал. Он не хотел себе признаться в том, что наблюдение за Хадсоном и Соломеей не только не ответило на вопрос — являются ли они любовниками, или женщина просто выполняет его задание, а наоборот, вызвало в его израненной душе еще больше вопросов и подозрений. Из всего увиденного он сделал единственный для себя вывод, что Соломея, несмотря ни на что, по-прежнему ему не безразлична — и в то же время прерывать ее знакомство с Хадсоном ни в коем случае нельзя. Вновь, как и раньше, в глубине его души боролись два чувства — любовь и долг. И на этот раз долг победил.
Вот почему, когда Соломея сообщила ему о том, что на неделю уезжает с Хадсоном в Ташкент, Агабек лишь холодно проинструктировал ее и, пожелав доброго пути, даже не поцеловал на прощание.
Теперь, на пятый день разлуки с любимой, он очень об этом сожалел. Стараясь утихомирить сердечную боль, он вспоминал свою первую встречу, первые поцелуи. Но это не помогало. Сердце, предчувствуя предстоящую долгую разлуку, стонало и плакало, проклиная цементирующий все его существо — долг. С трудом преодолевая нахлынувшие чувства, Агабек, лежа на кровати в своем пустом и холодном гостиничном номере, холодно размышлял над тем, как провести их заключительную встречу перед тем, как Соломея навсегда покинет Бухару и обоснуется в Кабуле.
Глава XII. Бухара. Сентябрь, 1924 год
Однажды Агабека вызвал в назират — наркомат по военным делам Бухарской республики — Андриевский — начальник штаба бухарской армии и его непосредственный начальник по официальной должности.
— Товарищ Агабек, я хочу вам дать очень ответственное партийное поручение, — без всякого предисловия начал он. — В одном из самых басмаческих районов Гиссарской долины, в городе Денау, недавно на усиление направлены кавполк Красной армии, артиллерийский дивизион и два кавалерийских эскадрона доброотрядовцев из числа преданных революции местных жителей. В гарнизоне есть опытные, закаленные в боях бойцы и командиры, достаточное количество оружия, боеприпасов и коней, но до сих пор нет ожидаемых нами результатов. Несмотря на постоянные рейды, частями и подразделениями гарнизона не ликвидирована еще ни одна банда. По докладам из Денау создается впечатление, что басмачей кто-то предупреждает о замыслах наших кавалеристов. Мне кажется, в командовании гарнизона завелся предатель. Кроме того, там совсем плохо с разведкой. Помогите нашим товарищам на месте. Я не могу вам, товарищ Агабек, приказать, потому что знаю: у вас и здесь дел много. Поэтому я прошу вас! Взываю к вашей партийной совести! Ведь что ни говори, а вы числитесь у меня заместителем по разведке. — И столько в этих словах было надежды и отчаяния, что Агабек не мог не согласиться с доводами того, кого он уважал не только как военспеца, но и как большой души человека и опытного командира, от прапорщика до полковника прослужившего в богом забытом Туркестанском военном округе.