— Приехали, — устало произнес Братов, соскакивая с коня.
— Когда поедем дальше? — спросил Агабек, накинув уздечку на сучковатое бревнышко, специально вкопанное у входа в здание.
— Я думаю, что не раньше чем через час, — направляясь к крыльцу, сказал дипкурьер.
— Через час? — удивленно переспросил Агабек, — а я думал, что поедем утром следующего дня. Хотел на могиле Навои побывать.
— Нет, товарищ Рахимбай, нам надо торопиться. Засветло мы должны добраться до ближайшего рабата. Там и заночуем.
— С приездом, товарищ Братов! — радостно воскликнул невысоко роста, лысый с пышными усами кавалериста человек в парусиновых брюках и белой косоворотке, идя навстречу дипкурьеру.
— Рад вас видеть, товарищ консул, — улыбнулся старому знакомому Братов.
— Что нового на родине?
— Полным ходом идет индустриализация, — емким и довольно выразительным словом охарактеризовал существующий в стране патриотический и экономический подъем Братов. — Кроме служебной корреспонденции я привез вам самые свежие газеты.
— А черного хлеба?
Вместо ответа дипкурьер, сложив на ступеньках консульства основной багаж, направился к своему коню, и достав из хурджуна аккуратно завернутый в белую тряпицу хлеб, поспешил обратно.
— Вот, товарищ консул, как обещал.
— Дорогой ты мой человек! — расчувствовался консул. — Дай я тебя за это расцелую, — крепко облапив смущенного дипкурьера, он трижды его поцеловал.
— Может быть, у вас еще есть? — неожиданно спросил консул.
— Есть, — ответил Братов, — но это для посла. Он тоже очень просил.
— Ну, ладно, пусть и товарищ Старк порадуется родному ржаному хлебушку, — великодушно промолвил консул. Только после этого он, заметив возле коновязи нового человека, спросил:
— А это кто?
— Это новый сотрудник посольства, товарищ Рахимбай, — сказал Братов.
— Здравствуйте, товарищ Рахимбай! — приветствовал Агабека консул.
— Здравствуйте, товарищ Соколов, — ответил на приветствие Агабек.
— Откуда вы меня знаете? — удивился консул.
— По долгу службы, — многозначительно произнес Агабек.
— Ну, тогда с вами все ясно, — понял что-то неведомое для других консул. — Прошу вас к нашему шалашу! — сделал он приглашающий жест и, подняв брезентовый мешок с корреспонденцией, первым направился к распахнутой настежь двери.
Прежде чем принять приглашение радушного хозяина, дипкурьер сказал несколько слов афганцу. Тот тут же куда-то торопливо поскакал.
— Куда это он так заторопился? — удивленно глядя в след удаляющемуся всаднику, спросил Агабек.
— До закрытия базара осталось не больше получаса. Надо успеть купить коней, — объяснил Братов.
— А этих? — Агабек кивнул в сторону топчущихся у коновязи коней.
— А эти выдохлись, их мы оставим здесь. Проводник потом продаст. Это ему наша плата за услуги.
Стащив с лошадей хурджуны и седла, путники направились в прохладное помещение консульства.
Передав необходимую корреспонденцию консулу и наскоро перекусив, Агабек и Братов в сопровождении радушного хозяина, торопливо спустившись с лестницы, направились к уже оседланным афганцем свежим коням. Вскоре, распрощавшись с древним городом, путники скакали навстречу неведомым и опасным в любое время года отрогам Гиндукуша.
Бешеная скачка, начатая на берегу Аму-Дарьи, продолжалась. Останавливаясь в редких горных рабатах, всадники меняли коней, наскоро перекусывали и мчались дальше.
Измученные затяжными подъемами и спусками, кони словно понимали, что людей гонит вперед неведомая животным сила долга, и несли их к заветной цели зачастую из последних сил.
Иногда, когда чувствовалось, что животное начинает уставать, переходя с галопа на рысь, а с рыси на шаг, Братов спешивался и шел рядом с измученным конем, поглаживая его мокрую шею, приговаривая на ходу:
— Ты не сердись на меня. Нам с тобой надо вовремя поспеть в Кабул. Понимаешь?
Конь склонял голову и возбужденно фыркал, словно говоря: «Я понимаю тебя, хозяин, и сделаю все возможное, чтобы довезти тебя до следующей стоянки». Следуя примеру ведомого, упорно двигался вслед и конь Агабека. С непривычки ломило все тело, огнем горело седалище, но, не обращая на это внимания, он терпеливо переносил все тяготы этой бешеной скачки, боясь хоть на минуту задержать движение их ответственной миссии.
Добравшись до одного из самых высокогорных рабатов Сари-пул, Братов, устало соскочив с коня, радостно произнес:
— Здесь мы и отдохнем. Дальше предстоит самый сложный участок дороги. На перевале выпал снег. Да и кони пусть сил наберутся.
Привязав коней и задав им корм, Братов направился к отведенному путникам небольшому помещению. Перекусив холодным вяленым мясом и лепешками, путники, расположившись на разложенных вокруг чуть теплящегося очага грубо выделанных бараньих шкурах, сразу же провалились в небытие сна. Прошло не больше минуты, прежде чем Братов, с трудом оторвавшись ото сна, дрожащей рукой нащупал под головой брезентовый мешок с корреспонденцией.
«Как я мог заснуть? Как я мог пренебречь инструкцией? Ведь враги повсюду! Они только и ждут, когда дипкурьер оплошает, чтобы выкрасть у него дипломатические секреты Советского государства», — клял он себя, сбрасывая остатки сна.
Заворочался попутчик и вновь засопел умиротворенно и громко. Чтобы не заснуть вновь, Братов решил вспомнить родину, горы, где прошло его детство, селение, опоясанное садами и виноградниками, и нежные руки матери, которая, укладывая его спать, напевала грустную мелодию…
— Рафик, рафик, — услышал Братов приглушенный голос и почувствовал, как кто-то трясет его за плечо.
— Кто это, кто это? — вздрогнул он, вырываясь из дремотного состояния, ощупывая одновременно заветный мешок.
— Это я, рафик. Ахмет.
— Какой Ахмет? — Братов сжал рукоятку нагана, снимая его с предохранителя.
— Твой друг, которого ты спас во время камнепада в Кара-Кутале!
Отогнав последние остатки дремы, Братов всмотрелся в слабо освещенное догорающим костром молодое лицо, со шрамом на подбородке.
— А, это ты, Ахмед, — удивился он.
— После камнепада, под который попал этот молодец, я своевременно обработал его многочисленные раны, — пояснил Братов, видя, что Агабек, наведя свой револьвер на незнакомца, напряженно ждал, чем закончится эта неожиданная встреча. — Как твои раны? — с искренним интересом спросил Братов у горца
— Слава Аллаху и вам, уважаемый рафик, все срослось, как на собаке.
— А что ты здесь-то делаешь?
— Я возвращаюсь из Кабула, вижу — вы. Но я не стал сразу подходить, а дождался ночи.
— Молодец, — похвалил парня за находчивость Братов. — Ты хочешь мне что-то сказать?
— Да, рафик, — ответил Ахмет, — но только я хочу говорить с вами, рафик, наедине.
— Это тоже мой друг, — указав взглядом на Агабека, успокоил джигита Братов.
— Ваш друг — мой друг! Вы спешите в Кабул?
— Да!
— Я хочу предупредить вас. На Азаратской дороге подкупленные англичанами люди караулят каких-то безбожников-большевиков. Проверяют всех до единого. Видимо, врагам стало известно о вашем путешествии в Кабул, и они намерены вас схватить.
— Да-а-а, — задумчиво произнес Братов. — Что же теперь делать? Чтобы обойти это неожиданное препятствие, необходимо сделать большой крюк. На это уйдет в лучшем случае неделя.
— Не сокрушайся, рафик. Ахмет знает перевал, на который еще не вытоптали троп. Тяжело будет, но лучше плохая дорога, чем плохие люди на пути.
Чуть только забрезжил рассвет, когда рабат покинули три всадника. Подъем на перевал был и в самом деле затяжным и тяжелым. Гиндукуш полностью оправдывал свое древнеперсидское название — «убийца индусов».
Каждая верста стоила огромных усилий не только коням, но и людям. Животные то и дело спотыкались, падали на крутых осыпях. Путникам постоянно приходилось спешиваться и тащить вверх обессилевших лошадей.
Путники в изнеможении ложились на камни и немного передохнув, садились на коней и карабкались дальше.
Однажды конь под Братовым оступился, и он слетел на землю, больно ударившись коленом об острый камень. Преодолевая боль, Братов, видя, что лошадь медленно, но уверенно сползает к краю пропасти, успел в последний момент выхватить заветный мешок с корреспонденцией.
Агабек и Ахмет, торопливо соскочив с коней, кинулись на помощь, но животное, отчаянно заржав, уже рухнуло вниз.
— Гиндукуш — прибежище дьявола, тебе меня никогда не сломить, — что было сил отчаянно гаркнул Братов, стараясь перекричать гул камнепада, вызванного падением животного. — Не подходите к осыпи, — предупредил он спутников, видя, что те спешат ему на помощь. — Немного отдохну и поднимусь самостоятельно!
Последние метры до перевала путники шли пешком, с трудом затягивая на крутой склон выбившихся из сил животных.
— Дальше по склону вы выйдете в ущелье, а там и до караванного пути недалеко, — сказал Ахмет, указывая рукой на пологий, заснеженный склон.
— Да-а-а, — задумчиво произнес Агабек, — на конях здесь не пройти. Снег слишком глубокий.
— А вы воспользуйтесь горскими санями — паланами, — неожиданно предложил Ахмет.
Агабек и Братов удивленно переглянулись.
Ахмет снял с коня два широких куска буйволовой кожи, которые заменяли ему седло, и сбросил их на землю.
— Моего коня можешь забрать себе, — радушно предложил Агабек на прощанье.
Ахмет с радостью согласился. Распрощавшись с друзьями, он, взяв под уздцы оставшихся коней, начал спешно спускаться вниз.
Вскоре, расстелив на утрамбованном ветром снегу свои импровизированные паланы, Агабек и Братов с головокружительной скоростью заскользили вниз по склону, с трудом успевая уворачиваться от торчащих из снега скальных обломков. Со всех сторон на головы незадачливых саночников сыпались комья снега, обломки льда и камней, покрывая ссадинами лицо и руки.
Братов, скрежеща от боли зубами, только и успевал уклоняться от камней, всячески сберегая ноги.