— Вы правы, Ваше Высочество, с собой в дорогу я возьму верного слугу, которого оставил мне мой названый отец Ислам-бек. Прощайте, через несколько часов я буду на пути к моей родине!
— И к славе, мой мальчик! — добавил эмир, похлопав его по плечу.
— Как будет угодно Аллаху, Ваше Высочество, — сказал Темир и, раскланявшись, поспешил в свою комнату. Там он быстро переоделся по-походному и, взяв с собой небольшой мешок, в котором были мужские шальвары, длинная афганская рубашка и аккуратно свернутая песочного цвета чалма, направился в сад. Слуги эмира и даже его охрана были заняты во дворце, наводя порядок после прошедшего пиршества, и потому никто не помешал Темиру пробраться незамеченным к тайному ходу. Он прокрался к заветной комнате и после условного сигнала туда пролез. Юлдыз ждала его с нетерпением, и когда он оказался в комнате, она радостно бросилась ему на шею.
— Любимая, нам надо торопиться, — ласково прервал Темир ее порыв и, вытряхнув из мешка одежду, заставил девушку облачиться в нее.
Как ни противилась она этому невиданному для правоверной женщины кощунству, но мужскую одежду ей все же надеть пришлось.
— Какой прекрасный будет теперь у меня попутчик, — удовлетворенно произнес Темир, внимательно оглядев переодетую Юлдыз.
Отодвинув ковер, он широким жестом пригласил девушку в узкий темный пролом в стене.
— Неужели мы так и уйдем, не отомстив эмиру? — удивленно спросила Юлдыз.
— Ну как ты могла такое подумать?! — обиженно воскликнул Темир. Он взял мешок, в котором была одежда, и вытряхнул из него небольшой пакет, потом осторожно развернул бумагу, и девушка увидела у него в руках плоский, горчичного цвета предмет.
— Что это? — испуганно спросила она.
— Не бойся! Это всего-навсего ключ от этого неприступного ящика, — успокаивающе улыбнулся Темир. — Я только взорву этот чертов сейф! После этого мы поскачем навстречу своему счастью.
Темир положил толовую шашку в карман и, приподняв край ковра, гордо промолвил:
— Теперь ты свободна, моя любимая. Проходи вперед, я только зажгу свечу и пойду следом.
— А как же эмирские бумаги?
— Сначала я провожу тебя до конюшни, где нас ждут кони, скачущие быстрее молнии. Затем ненадолго вернусь сюда. Возьму нужные мне документы и вернусь.
— Но это не слишком опасно? — озабоченно спросила Юлдыз.
— Да что ты! Это все равно, что прилепить кусок теста на стенку тандыра.
Проводив девушку к конюшне, где в ожидании седоков нетерпеливо переступали ногами и негромко пофыркивали два прекрасных текинца, с трудом сдерживаемые конюхом, Темир удовлетворенно цокнул языком:
— Молодец! Ты хорошо подготовил коней для дальнего похода. И твои старания будут вознаграждены.
Он протянул конюху золотую монету.
— О саиб! За эти деньги я готов молиться за тебя до конца своей жизни, — осклабился тот.
— Держи коней и охраняй моего слугу, а я пойду попрощаюсь с эмиром! Если все будет нормально, получишь еще один золотой!
— Да хранит Аллах тебя и правоверного твоего слугу! — крикнул обрадованный конюх вслед удаляющемуся благодетелю.
Пробравшись к пролому, ведущему в комнату Юлдыз, Темир, прежде чем откинуть край ковра, прислушался. В комнате стояла тишина. На случай, если бы туда зашел кто-то из евнухов, он приготовил кинжал.
Быстро проскользнув в комнату и вытащив из кармана толовую шашку, Темир воткнул в отверстие детонатор с полуметровым отрезком бикфордова шнура.
«У меня в запасе тридцать секунд», — подумал он, прикрепляя взрывчатку к массивному замку. После этого Темир дрожащими от волнения руками поджег фитиль и тут же кинулся в пролом, подальше от места взрыва.
На удивление, грохот был не таким громким, как предполагал Темир. Его обдало тугой струей горячего воздуха и запорошило пылью. Развороченный взрывом замок валялся рядом с поваленным набок сейфом. С трудом открыв дверцу, Темир без разбора начал совать в мешок, в котором принес одежду для Юлдыз, все попавшиеся под руку бумаги.
«Там разберутся», — удовлетворенно думал он, накрепко завязывая горловину мешка. Массивная дверь, выходящая в коридор эмирского гарема, выдержала взрывную волну, и теперь в нее кто-то стучал, призывая на помощь все силы ада.
«Барабаньте, барабаньте, — удовлетворенно подумал Темир, — теперь уже никто и никогда не сможет отобрать у меня мое счастье».
Окинув прощальным взглядом развороченную взрывом комнату, где еще совсем недавно томилась, словно в темнице, его Юлдыз, Темир торопливо зашагал по подземному ходу, стремясь побыстрее выйти на воздух, подальше от этих пропитанных лестью и ненавистью стен, поближе к своим верным друзьям и долгожданной свободе.
За последним поворотом, откуда обычно уже виднелся свет в конце тоннеля, Темира встретила еще большая тьма, сгущенная мелкой, плотной завесой пыли. Это он почувствовал сразу же, как только сделал глубокий вдох. Казалось, что тысячи мелких иголочек вонзились в грудь, выворачивая наизнанку все его внутренности. Он закашлялся, стараясь прочистить горло от густой, пахнувшей сыростью пыли.
Свеча освещала внезапно возникшую кромешную тьму лишь на дальность шага, и, чтобы не запнуться об обломки кирпичей, обильно разбросанных на пути, Темир перед тем, как сделать шаг, прощупывал путь ногой. Через несколько шагов он неожиданно наткнулся на груду камней и кирпича, через которую, казалось, дальше дороги не было.
«Неужели свод от взрыва обвалился, — в отчаянии подумал он, — и теперь вместо того, чтобы бежать, мне предстоит погибать в нескольких метрах от свободы, от моей любимой Юлдыз?»
От бессилия и отчаяния Темир застонал.
Но недолгим было его отчаяние. Он вдруг вспомнил слова своего друга Худайберды, который в трудные минуты повторял:
— Отчаявшийся человек подобен жертвенному барану. Пока есть хоть самая малая возможность — борись!
Темир, поставив свечу на крупный обломок, начал разбирать завал. Мелкие обломки кирпичей он отбрасывал подальше от себя. Крупные куски кладки, упираясь в стену ногами, старался спихнуть в сторону. Добравшись до потолка, Темир вдруг почувствовал прилив свежего воздуха.
«Слава Аллаху! — возбужденно подумал он. — Есть реальная надежда отсюда выбраться». И он с еще большим усердием начал расчищать неожиданное препятствие на пути к свободе.
Когда в глубине подземного хода чуть забрезжил свет, Темир в изнеможении опустился на кирпичи, стараясь хоть немного отдохнуть. Натруженные руки, переместившие сотни килограммов обломков, предательски дрожали, и, казалось, уже ничто на свете не сможет заставить его сделать последний, отчаянный рывок, чтобы освободиться из разрушенного подземелья.
Не успел он перевести дух, как увидел на стене колеблющиеся сполохи огня и доносящиеся из глубины подземелья крики преследователей, сумевших, по всей видимости, взломать дверь, ведущую в комнату Юлдыз.
Реальная опасность попасть вместе с украденными документами в руки врагов и отчаяние от мысли, что Юлдыз вновь может оказаться в лапах похотливого эмира, придало Темиру силы, и он рванулся к узкому проходу, откуда сочился свет. Обдирая руки и ноги, он ужом проскользнул в отверстие и вскоре оказался в саду.
Прячась за густым кустарником, он незамеченным пробрался к конюшне. Через несколько минут Темир и его милая спутница галопом мчались вперед, подальше от этой огромной золотой клетки, именуемой дворцом Калаи-Фатуме. Через час путники свернули на дорогу, ведущую к границе, и, пришпорив коней, словно вольные птицы, понеслись навстречу неведомому, но счастливому будущему.
Глава XXXIII. Бухара. Ноябрь, 1924 год
Начальник пограничного отряда Евстигнеев проводил оперативное совещание, на котором, кроме погранкомандования присутствовал начальник Бухарского ОГПУ Белоконь. В небольшой подслеповатой комнатушке было накурено так, что невозможно было дышать.
Прервав доклад, Евстигнеев попросил своего заместителя по разведке:
— Товарищ Сапега, распахни окно, а то задохнешься здесь от вашего табачища.
Разведчик подошел к окну и резко распахнул створки. В комнату хлынул поток свежего воздуха.
— Часовой, — наполовину высунувшись из распахнутого окна, окрикнул солдата, охраняющего штаб, начальник разведки. — Стой недалеко от окна и никого ближе ста метров не подпускай!
И только после этого он вновь приступил к внезапно прерванному Евстигнеевым отчету.
— Как я уже говорил, в последнее время продолжается концентрация басмачества в приграничной полосе. Начиная с апреля басмаческие шайки начали передвигаться ближе к границе Афганистана. К данному моменту мы располагаем данными, что большинство басмаческих сил во главе с курбаши Ислам-беком сосредоточены в Таджикистане, на левом берегу Вахша, в Локае. С узбекской стороны большая часть басмачества под предводительством курбаши Хуран-бека-дотхо сосредоточена по течению реки Сурхан. С чем же это может быть связано? Прежде всего с тем, что близость границы с Афганистаном позволяет шайкам теснее связаться с зарубежной контрреволюцией, получать оттуда постоянную поддержку живой силой, оружием и боеприпасами, а также обеспечивает шайкам возможность ускользать за рубеж от наших сил. Об усилении связи с басмачеством свидетельствуют следующие факты: в марте Ислам-бек получил из Афганистана большую партию патронов, тогда же ему на помощь переправилась шайка под руководством курбаши Кара-куля. Курбаши Хуран-бек получил в Афганистане около сотни винтовок. Скрывшаяся от преследования революционного отряда самообороны кишлака Зегир в Афганистан шайка под руководством курбаши Рахмана во время переправы через Пяндж была поддержана огнем афганской погранохраны. В настоящее время эта шайка находится в афганской крепости. И таких фактов больше, чем достаточно. И что характерно, в последнее время басмачество усиленно распространяет слухи о том, что якобы афганское правительство разрешает свободный проход басмачества через границу.
Особенное большое скопление басмачей наблюдается в пограничной полосе северного Афганистана, в районе Андхоя и Доулет-Абада, Мазари-Шарифа, Таш-Кургана, Хазрет-Имам-Саида, Ханабада, Рустама и Янги-Кала. Там в основном сосредоточены вытесненные в последнее время с советской территории басмаческие шайки. При этом необходимо отметить, что в большинстве своем эти шайки сохранили свое вооружение, конский состав, а также организацию и прежних предводителей.