Весь дрожа, старичок стал натягивать рубашку, жилет, сюртук.
– Моя гвардия… Позор, поношение… Я Наполеон! Никого не помилую… Сотру с карты Европы…
– Ну-ну, сир, – мягко сказал Берришо, похлопав его по руке. – Ваши друзья просто хотели пошутить. – Затем обернулся к безмолвствующим мужчинам. – Право, господа, не знаю, что на вас нашло, но вы вели себя возмутительно.
Монтегю прикусил губу и полез в карман, откуда его рука вынырнула уже с чрезвычайно увесистым кошельком. Заметив его, Берришо кашлянул и приосанился. Старичок продолжал что-то тихо бормотать себе под нос.
– Это вам, – уронил англичанин, бросая кошелек.
Берришо ловко поймал его на лету и склонился едва ли не до земли. Маленький старичок рядом с ним все еще всхлипывал. Он выглядел жалким, раздавленным, несчастным.
– Благодарю вас, – промолвил врач важно.
– Один вопрос, – вмешался Видок. – Так, чтобы кое-что прояснить. Вам знакомо имя – Эпине-Брокар?
Врач наморщил лоб.
– Эпине-Брокар? Случаем, не тот француз, что пару месяцев назад приезжал сюда лечиться?
– Именно он, – подтвердил Видок.
– Помнится, он как-то заглянул к нам, – кивнул Берришо. – Его буквально поразил мой пациент. Я объяснил ему, в чем дело, и гость пожелал познакомиться с месье Робо. Я разрешил ему, потому что он вел себя безупречно. Называл моего пациента «ваше величество», расспрашивал о его подвигах и так далее…
– Так я и знал, – сказал Серж, пожимая плечами. – В голове этого мерзавца просто родился план надуть вас, месье Ларошжаклен. Если не секрет, сколько он с вас запросил?
Маркиз зло взглянул на него и ничего не ответил.
– Прощайте, месье Берришо, – поклонился Алексей. – Желаю вам удачи. И вашему пациенту тоже. Обещаю, больше мы не побеспокоим вас.
Молодой человек взял Полину под руку и шагнул к выходу. Вслед за ними потянулись и остальные гости.
– Вот и все, – сказала Полина, когда они вышли в сад, где вовсю стрекотали кузнечики. – Дело о шкатулке из фиалкового дерева закончено.
– Да, – вздохнул Алексей и покачал головой. – Какой финал, бог мой!
– А вы сразу поняли, что это не Наполеон? – спросил Видок у Полины.
– Конечно, – безмятежно отозвалась барышня Серова. – Потому что я не верю в чудеса. И в чудесные спасения – тоже. Но Эпине-Брокар был умен, мошенник понимал, что некоторые готовы заплатить за иллюзию не меньше, чем за правду. Поэтому он внушил маркизу иллюзию, а платить по счетам в некотором роде пришлось нам. И мы так и не нашли сокровища короны. – Девушка тяжело вздохнула.
К ним подошел Серж Новосильцев.
– Сколько людей пострадало, и все оказалось зря, – заметил Алексей, морщась. – Матвей, кучер Тимофей, Ксавье Марке, Кристиан Изамбар, Элоди, Селестен, Дюплесси, тот австриец…
– Кручинитесь по поводу Матвея? – язвительно осведомился Серж. – Одним воришкой больше, одним меньше – какая разница? В конце концов, он сам виноват.
– Вот как! – вырвалось у Полины.
– Должен вас предупредить, – продолжал Серж, вздернув подбородок, – вы ответите за то, что посмели самовольно отлучиться, не испросив на то соответствующего разрешения. Я немедленно доложу об этом петербургскому начальству, как только вернусь в Париж.
– Испугал… – обронил Алексей презрительно. И, не особенно сильно размахнувшись, влепил дипломату звонкую пощечину.
– Я так и знала, что однажды вы это сделаете. Должна признаться, вы меня не разочаровали, – чуть улыбнулась Полина.
И вслед за тем своей лилейной ручкой припечатала Новосильцева по другой щеке.
– Однако! – промолвил Видок, с интересом наблюдая сцену избиения дипломата и главного поверенного русского посла.
Серж позеленел и отшатнулся. В глазах его вспыхнули желтенькие искры.
– Вы… вы ответите за это! – прошипел он.
– Я всегда готов отвечать за свои поступки и поступки моих друзей, – ответил офицер, глядя ему прямо в глаза.
Серж с шумом втянул в себя воздух и, поспешно скрывшись в карете, захлопнул за собой дверцу.
– А вот и англичанин, – протянул Видок.
Монтегю шагал, пиная носком ботинка камешки. Старый сыщик загородил ему дорогу.
– Да, сударь? – поднял голову Монтегю.
– Это ты убил Ксавье?
– И что с того? – хладнокровно осведомился английский дипломат.
– Да ничего, – рассудительно отозвался Видок. – Просто теперь мне придется тебя убить. Такой уж я человек.
Англичанин немного подумал и как-то отстраненно заметил:
– Вряд ли вам удастся.
– Почему же? – с усмешкой спросил Видок.
– Ну, прежде всего, – произнес Монтегю неторопливо, – потому, что я не намерен этого допустить.
И, отпрыгнув назад, он с ловкостью фокусника выхватил шпагу. Клинки со звоном скрестились.
Видок был опытнее, но англичанин моложе и гораздо подвижней. Тем не менее бывший каторжник уверенно теснил своего противника.
– Боже мой! – вскричал маркиз де Ларошжаклен, случайно оказавшийся слишком близко от сражающихся, которые в пылу схватки едва не проткнули его насквозь.
С удивительной для человека его лет резвостью пэр Франции метнулся за кипарис и укрылся за его стволом.
Мгновение – и Видок выбил шпагу из рук Монтегю. Англичанин бросился за ней, оступился и растянулся на земле. Шагнув вперед, Видок приставил клинок к его горлу.
– Вы победили, – процедил одноглазый. – Можете убить меня, мне все равно. Из-за этой истории с помешанным я стану всеобщим посмешищем. Лучше смерть, чем позор.
Видок дернул рукой. Алексей видел, что в нем борются противоположные чувства. С одной стороны, он поклялся во что бы то ни стало отомстить за Ксавье, с другой – ему претило убивать безоружного.
– Ладно, – буркнул Видок наконец. – Но помни: если я тебя увижу еще раз, тебе не жить. Ты понял?
И, спрятав шпагу, бывший шеф парижской полиции спокойно зашагал к карете Ларошжаклена.
– Осторожнее! – закричала Полина.
Приподнявшись на локте, несгибаемый Монтегю извлек из-под сюртука пистолет и прицелился в спину Видоку, но выстрелить не успел. Видок быстро повернулся и метнул в него нож. Англичанин захрипел и упал лицом в траву.
– Откуда у него взялся нож? – вырвалось у ошарашенного Каверина.
– По-моему, – отозвалась Полина, – был спрятан в рукаве.
– Маленькая страховка для таких вот непредвиденных случаев, – пояснил Видок, широко улыбаясь. – Ну что, возвращаемся в Париж?
Алексей кивнул. Полина в последний раз оглянулась на дом и, не удержавшись от вздоха, зашагала следом за особым агентом нумер один.
Она так и не увидела человека в сером сюртуке, который стоял у окна второго этажа и смотрел ей вслед.
Глава 37и последняя
Несколько дней спустя в знаменитом парижском ресторане «Матье» беседовали трое. Первым был молодой человек с выправкой военного, вторым – барышня с незабудковыми глазами, а третьим – рыжий, немолодой господин, чрезвычайно смахивающий на постаревшего льва.
– Даже смешно подумать, – говорил первый, – столько усилий, хитростей, смекалки и денег оказалось потрачено зря.
– Нет, почему же, – не согласилась барышня. – В некотором роде это было необыкновенное приключение.
– Да уж точно, – поддержал ее третий. – Если бы не оно, я бы не познакомился с вами, что было бы чрезвычайно огорчительно для меня.
Он посмотрел на молодых людей и залился веселым лающим смехом.
– Кстати, я недавно видел графа Максима.
Рука Полины замерла в воздухе.
– Де Шевран опять хочет вызвать Алексея на дуэль? Алексей Константинович, сколько можно, в самом деле? Прикончите его наконец и… и пусть он успокоится!
– Нет, – сказал Видок, смеясь. – Дело в том, что отец графа был наполеоновским префектом, и сам граф – бонапартист, хоть и не афиширует свои симпатии. Поэтому он отныне считает вас благородным человеком, пусть вы и пытались защитить только тень императора. Словом, у него нет к вам никаких претензий… и де Шевран больше не будет вас тревожить.
– Вот и хорошо, – проворчала Полина и принялась за персики.
– Собственно говоря, у него нет времени на дуэли, – добавил Видок. – Он женится.
– На мадемуазель Анжелике?
– Разумеется. Кстати, граф покаялся мне, что они с Анжеликой хотели вас убить на третьей дуэли и испортили один из пистолетов.
– Я так и думал, – заметил Алексей. – Никогда больше не стану драться без секунданта.
– Однако граф сказал мне, что чрезвычайно сожалеет о том случае и просит вас забыть о нем. Он, мол, совсем потерял голову и не знал, как вас убить. Я взял на себя смелость ответить ему, что вас хотела убить такая куча народу, что вы с удовольствием простите ему его невинное желание.
Мужчины рассмеялись, а Полина надулась.
– Не вижу ничего смешного, – проворчала она. – Кстати, вы сказали Алексею об Элоди?
– Я знаю, что девушка пришла в себя, – кивнул Алексей. – Я уже навестил ее в больнице.
…Когда он увидел ее, Элоди была еще немного бледна, но казалась такой же прелестной, как и в первый день встречи.
– Вы уезжаете? – спросила она Алексея.
– Я должен.
Элоди надула губки.
– Но вы вернетесь?
– Не знаю, – ответил молодой человек, и это было чистой правдой.
На сердце у него было тяжело. Серж Новосильцев исполнил свою угрозу и в донесении в Петербург расписал особых агентов самыми черными красками. Алексей не сомневался, что его карьера в ведомстве закончена, и был преисполнен самых мрачных предчувствий по поводу своего будущего – в отличие от Полины, которая была уверена, что все только начинается.
– Что-то вы невеселы, – заметил Видок, пристально наблюдавший за ним.
– Похоже, у нас будут неприятности, – признался Алексей. – Дело с самого начала пошло не так, как надо… Боюсь, нам не поможет даже то, что мы достали протоколы.
«Ну, мы еще посмотрим», – помыслила про себя Полина Степановна, доедая восхитительно сочный персик, и стала размышлять, какую сцену она закатит графу Чернышеву, если тот только посмеет не оценить особых агентов по достоинству.