Городок Брумен тихий и патриархальный, хотя и не без своеобразия. Особенно он красив в то время года, когда мы в него и прибыли. Казалось бы, всего неделя пути от Гладстуара, но климат здесь мягче, и потому издали Брумен производит впечатление огромного сада из-за цветущих повсюду вишен. В нем, впрочем, как и везде, достаточно людей благородного происхождения. А среди них и тех, кто уверен, будто умеет владеть шпагой ничуть не хуже заезжих столичных хлыщей. В частности, меня.
Дом родственника Клауса, сар Штобокка, привлекал внимание своей необычной архитектурой. Он походил и на замок с витыми башнями, и в то же время на каменную скалу, в толще которой упорные каменщики умудрились сделать множество жилых и других помещений.
Сад вокруг него, окруженный высокой кованой оградой, несомненно, появился много позже. Он даже не слишком сочетался с самим замком. Но пруд посреди сада как будто всегда там и был. Разве что ему придали форму правильного овала и облицевали берега камнем. Такой дом обязательно должен стоять посреди глухого леса. Когда продираешься сквозь его чащобу, и вдруг перед тобой внезапно открывается вид на странное, но впечатляющее строение. Напоминающее то ли действительно скалу, из которой убрали все лишнее. То ли замок, которому талантливо постарались придать форму скалы. А сами башни казались ее частью. Как выяснилось из слов сар Штраузена, если я и ошибся, то ненамного.
– Рассказывают, много веков назад в нем жил могущественный маг, – увлеченно рассказывал Клаус, в то время как мы подъезжали к замку. – Настолько могущественный, что правящий тогда король Недвронг приказал ему не приближаться к Гладстуару ближе чем на неделю пути. Тогда-то маг и построил его здесь. Посреди леса и за одну ночь! Даниэль, – обратил он внимание на скептическое выражение моего лица. – Если ты во что-то не веришь, это совсем не значит, что этого не может быть.
Согласен. И кто тебе сказал, что я не верю в магию? Когда мужчина и женщина с одного взгляда понимают, что они нужны друг другу, и проводят ночь вместе, это ли не волшебство? Когда, не обмолвившись ни единым словом, исчезают посреди шумного бала и отправляются туда, где им никто не сможет помешать. А утром расстаются, даже не узнав имен. И при следующей встрече скользнут друг по другу равнодушным взором, не пытаясь повторить то, что повторить уже невозможно. Потому что чары растаяли. В такую магию я охотно верю, поскольку испытал ее на себе.
Возможно, есть и другая. Все пять Домов клятвенно утверждают, что магия существует и они ею успешно пользуются. Тогда почему бы Дому Милосердия не воскресить хотя бы единственного из безвременно усопших, чьи родственники пребывают в безутешном горе? Или, что куда более важно, в зародыше не задавить вспышки чумы, холеры, оспы, которые оставляют безлюдными целые провинции? И почему Дом Всепрощения не применяет ее, чтобы наконец покончить с войнами, которые уносят не меньше народа? Где войны, там и вспышки мора, и почему бы Домам не объединиться?
Как можно им верить? Те туманные образы, которые появляются как будто из воздуха, что так любит демонстрировать Дом Вечности. Смутные лица людей в непонятных одеждах, их неясные фигуры, чужие улицы и даже целые города, которые видны как будто с высоты птичьего полета. Утверждают, курильщики опиума видят еще и не такое. И те самые благовония, которые воскуривают в храмах Дома Вечности, не они ли и дают видения? Так отчего бы мне верить в магию? Когда, как говорят запрещенные ныне легенды, сам Пятиликий в нее не верил и называл ересью!
– И что с ним стало потом? С магом, который возводит замки за одну ночь?
В противовес Клаусу, который восторженно рассказывал мне всю эту чушь, я едва удерживался от зевоты. Хотя признаюсь честно: дом сар Штобокка впечатлял. Талантом архитектора, который его создал. И еще умелыми руками мастеровых, ведь они умудрились воплотить в жизнь его замыслы, что нисколько не менее важно.
– О-о-о, там целая история! – еще больше оживился Клаус.
– И в чем же она заключается?
Успокаивало одно: замок-скала успел приблизиться настолько, что вряд ли Клаусу удастся рассказать ее хотя бы наполовину.
– Королю Недвронгу и этого оказалось мало. Он боялся, что маг вернет себе трон, и потому отправил большой отряд, чтобы с ним покончить.
– Тогда маг вышел на крыльцо, махнул своей клюкой… извините, Клаус, посохом и превратил их в пыль. Или во что он их превратил?
В детстве няня мне еще и не такие сказки рассказывала.
– Даниэль, все было не так! Когда отряд приблизился к дворцу, оттуда была слышна музыка, а через окна виднелось множество людей. Но стоило им только ворваться внутрь, как все исчезло. А сам дворец выглядел так, как будто он пустует много лет. Представляешь?!
– С трудом.
– Мало того, исчезли все посланные Недвронгом воины.
– Надеюсь, побывав в гостях у твоего дядюшки сар Штобокка, нас не постигнет та же участь?
Сарказм из меня так и рвался.
– Да выслушай ты уже до конца!
Пришпорить лошадь, чтобы вырваться вперед, казалось мне неприличным, и потому пришлось слушать.
– С той поры замок простоял в запустении несколько веков. И затем вокруг него образовалось селение, которое и стало впоследствии городом.
– И тогда твой дядюшка себе его присвоил?
– Конечно же не он – его предок. И не присвоил, а получил в дар от тогдашнего короля.
– Проблем не было? Духи какие-нибудь. Или сам маг, который появляется время от времени и требует, чтобы освободили его собственность?
Обычная в таких случаях история, если верить легендам.
– Нет. Хотя у сар Штобокков существуют семейные легенды. Но не они самое интересное, Даниэль. Знаешь, как звали мага?
– Откуда бы мне?
– Вальт-а-сарр!
– И что?
– Сарр, Даниэль! И еще, ты не обратил внимания, что маг пытался не захватить трон Недвронга, а вернуть?!
– И о чем это говорит?
– Возможно, о том, что твое «сарр» каким-нибудь образом связано с ним. Вдруг он был твоим предком?
– Тогда мне только и остается потребовать у твоего дядюшки вернуть мое имущество. Все, решено, я остаюсь здесь.
– Да ну тебя!
Будущий наместник Клаундстона обиделся как ребенок. Он даже отвернулся. Но к тому времени мы подъехали к замку, и среди людей, которые встречали Клауса сар Штраузена, мне удалось увидеть симпатичное девичье лицо, и потому мне стало совсем не до легенд и обид. Мимолетная интрижка, что может быть слаще для путешественника? Когда из женщин он уже как неделю по большей части видит лишь ученицу Корнелиуса Стойкого. С которой, кстати, у него совсем не сложились отношения.
«Как, говоришь, звали мага? Вальт-а-сарр? Имя, в котором помимо «сарр» помещается и «сар», и «асар». Какое, оказывается, множество народа может претендовать на имущество хозяина замка!» – стараясь не улыбнуться встречающим нас господам, чтобы не создать себе проблем на пустом месте, подумал я.
Конечно же к встрече сына одного из самых могущественных людей королевства здесь все было готово. Мы должны были задержаться в Брумене на целых три дня, включая сегодняшний. Вечером нас ждал ужин, так сказать, в узком семейном кругу, где единственным чужаком станет Даниэль сарр Клименсе. На завтра назначен прием. И еще день, когда мы отдохнем от тягот пути, готовясь к будущим испытаниям.
Замок-скала-дворец изнутри поразил меня еще больше, чем снаружи. Конечно же со времен постройки в нем многое изменилось. Но кое-что оставалось нетронутым. Например, кирпичной кладки стена утопала в каменной стене скалы, которая казалась монолитом. И стык выглядел так, как будто скалу на время размягчили, чтобы утопить в нем кирпичи. Или вот еще что.
Я точно помнил, что вот это окно снаружи выглядит самым обычным. Но внутри оно было пробитым в массиве скалы прямоугольником. Лестница, по которой поднялся в отведенные мне комнаты, тоже в нем вытесана. Что особенно удивительно, вместе с резными перилами и балясинами, и все смотрелось единым целым. Высокие сводчатые потолки над головой, готов был поклясться, сотворены все из того же массива. Ничего подобного видеть прежде не приходилось. Даже на севере Ландаргии, где древних строений хватает. В отличие от Гладстуара. Ему без малого две тысячи лет, но зданий с тех времен сохранилось всего несколько. Удивительного тут ничего нет – слишком много страшных событий пришлось на его историю.
Ужин прошел скучно. Чересчур чинными старались быть все, кто на нем присутствовал. Наверное, чтобы не уронить себя перед столичными гостями. Сар Штобокк оказался высоким грузным мужчиной с крупным лицом и мясистым носом. Возрастом около сорока, неразговорчивым и отчего-то мрачным. Уж не оттого ли, что ему пришлось пойти на немалые расходы, созвав пол-Брумена на завтрашний прием? Непременно по настоянию его жены, которая выглядела лет на десять его моложе и куда стройнее. Мне так и представлялся их разговор.
– Дорогой, у нас все должно быть как у людей! Все!
– Но, дорогая…
– Эдвард, не так часто к нам жалуют высокие гости!
– Да какие они высокие?! Сарр Клименсе, о котором ходят сплетни, что он бабник и скандалист? Или сыночек нашего глубокоуважаемого родственника? Который прошелся по головам, чтобы оказаться на том месте, где и находится?
– Он смог по ним пройтись, в отличие от тебя! И родом он тоже из глухой провинции! Но теперь его сын, Клаус, едет, чтобы занять место наместника. И не где-нибудь, а в Клаундстоне! Нам и самим не мешало бы перебраться из этих древних развалин в столицу. И потом, не забывай о наших дочерях!
– А они-то здесь при чем?
– При том, что не успеешь оглянуться, как девочки станут взрослыми. И где мы найдем им подходящие партии в нашем захолустье? Нужно думать и о завтрашнем дне!
– Но, милая…
– Я все сказала!
Судя по тому, что сар Штобокк всякий раз, когда прикладывался к бокалу, опасливо косился на жену, именно так все и происходило.
Дочерей у четы сар Штобокк было четыре. Старшей из них до своего первого выхода в свет оставалось еще лет пять. Они тоже присутствовали за столом, скованные и тихие, как мышки, что, несомненно, было работой их матери. Сама хозяйка дома всецело была поглощена тем, что следила, все ли происходит так, как тому следовало быть. Слуги метались по залу настолько шустро, что мне приходилось прятать улыбку: ей стоит муштровать новобранцев! Быстро она выбила бы всю дурь, что они принесли из дому, и впоследствии им даже мысль в голову не придет втягивать голову в плечи под картечными залпами пушек.