— Студенческий проект? — недоверчиво переспросил он на фоне продолжавшихся негромких криков, которые, однако, были отчетливо слышны.
Неле кричала:
— Господи! А-а-а-а…
Проклятье. И что теперь делать?
К удивлению Франца, лицо бесформенного охранника расплылось в похотливой улыбке.
— Знаю я, какие вы тут фильмы снимаете.
— Да?
— Можно поучаствовать?
— Нет, э-э, я боюсь…
— Да ладно тебе, парень, хотя бы посмотреть. Я всегда хотел поприсутствовать.
Франц спрашивал себя, кому тут больше повезло. Ему или озабоченному охраннику, для которого, возможно, и не понадобится ковровый нож.
— О’кей. О’кей, хорошо. Я переговорю с другими. Но мне нужно время. Дай мне пять минут.
— О боже, боже, боже. А-а-а-а!!
— Малышка горячая?
Франц энергично закивал:
— Да, очень. Она от тебя будет тащиться. — Идиот.
— Серьезно?
— Да, но мне нужно ее подготовить. Сказать, что в сценарии возникли изменения. Нельзя ее вот так ошарашить.
— Конечно, о’кей. Понимаю.
Нет, ты ничего не понимаешь, с тех пор как кровь из мозга отлила в штаны.
— Как тебя зовут?
— Гельмут.
Франц прикинул, сколько времени ему понадобится, чтобы перевезти Неле в его второе укрытие.
— Слушай, Гельмут, давай ты сейчас подышишь свежим воздухом, а потом, примерно через час…
— Твою мать.
— Что?
Охранник в ярости уставился на свой сотовый.
— Сигнализация сработала в старых складах на озере. В самом конце моего маршрута. Черт! Сколько вы еще здесь будете?
— Два, три часа точно.
— О’кей, тогда я подойду позже. Сейчас мне нужно проверить, что там случилось.
— Хорошо, конечно.
Франц посмотрел вслед охраннику, который торопливо заковылял к машине, видавшему виду «гольфу» — тот со скрипом просел, когда Гельмут не без труда забрался в него.
— И смотри не обмани меня! — громко крикнул он через опущенное стекло, потом объехал такси Франца и направился в сторону выезда.
Проклятье, как это вообще могло случиться?
Франц снова повернулся к хлеву, в котором надрывалась Неле.
Посмотрел на часы и подумал, позвонить ли сначала своему контактному лицу или сразу ехать в запасное укрытие, прежде чем вернется вышибала.
— А-а-а-а! — кричала Неле на удивление высоким голосом.
Когда он дошел до ее стойла, она уже так сильно тужилась, что сосуды полопались в выпученных глазах, которые напоминали глаза пациентов с базедовой болезнью.
Она стояла на матрасе на четвереньках, как и во время последних схваток — видимо, в таком положении боль переносилась легче.
— А… твою мать! — выкрикнула Неле. Громко и отчетливо, и теперь начал ругаться Франц. Потому что Неле стояла на четвереньках, кричала и тужилась не в реальности.
А на мониторе камеры.
В записи.
Сама она исчезла.
Матрас был пуст.
Единственное, что осталось в стойле, — камера, которую Неле перемотала назад и поставила на повтор.
Глава 31
Матс
Матсу была необходима раковина. Унитаз тоже подошел бы, главное, поскорее избавиться от тошноты, которую он испытывал к самому себе. Но он не мог встать и оставить Кайю одну с видео в гостиной, пока его будет тошнить в ванной скай-сьюта.
Кайя сдержала слово и пришла. Сейчас она сидела на кресле и смотрела на монитор, на котором Матс включил канал 13/10.
— Это не я, — прошептала Кайя, глядя на экран на стене кабины и находясь в состоянии самоотречения, типичном для пациентов с психологическими травмами, которые пытаются дистанцироваться от ужасов прошлого.
И в определенном смысле Кайя была права. Она уже не была тем человеком на видео. Запуганной, измученной женщиной. Которая сначала лежала под насильником, потом стояла перед ним на четвереньках. Полностью в его власти. Беспомощная перед грубой силой.
Тогда, одиннадцать лет назад, Кайя был не просто другой личностью; она находилась в почти невменяемом состоянии, которое подчинялось инстинктам. Машинально и произвольно она переключилась в режим самосохранения и слепо делала все, что казалось ей необходимым.
Терпела удары по ягодицам. И при этом лизала ствол пистолета — видимо, этого потребовал от нее парень.
Матс отвел глаза от Кайи, которая продолжала в трансе смотреть на монитор, и взглянул на сотовый. На самую ужасную фотографию: глаза Неле, и ужас, и абсолютная безнадежность. Он вспомнил слова шантажиста: «…тип, который присматривает за ней, не дипломированный акушер. Скорее наоборот, если вы понимаете, о чем я. Он не раздумывая убьет вашу дочь и младенца, если вы не выполните свою задачу, доктор Крюгер».
Задача.
Какое издевательское описание для того, чем он сейчас занимался, — отравления души.
На видео психопат вцепился в правую грудь Кайи, казалось, он вот-вот оторвет ей сосок. В этом месте съемка была почти без звука, но Матс все равно слышал его пыхтение и ее крики. Они были почти такими невыносимыми, как и вопрос, который Кайя с усилием прошептала:
— Я правда должна это смотреть?
Правильный ответ должен был звучать так: «Нет, конечно же нет. Реактивировать психологическую травму очень опасно, фрау Клауссен. Ни один вменяемый человек не стал бы требовать от вас этого. Только я, доктор Матс Крюгер».
Самолет снова летел ровно и спокойно. Но Матс в любой момент ожидал толчка. Его внутреннее напряжение росло с каждой секундой. Кожа вдруг стала слишком тесной, его лихорадило, как после сильного солнечного ожога.
— Осталось совсем немного, — лгал он Кайе, потому что знал, что́ ей еще предстоит: самое ужасное. Такое даже его выбило бы из колеи. Одни лишь увиденные картинки будут еще долго преследовать ее. На протяжении многих лет Кайе удавалось держать их в нафталиновом сундуке забвения, а сейчас они всплыли в сознании и лежали, словно на подносе. Готовые для воспоминаний, когда захочется пострадать. Просмотр видео с изнасилованием — сейчас, спустя столько времени, — был как рецидив наркомании после многолетнего воздержания. Говорят же, чем дольше ты остаешься «чистым», тем глубже падение.
— Клянетесь? — услышал он вопрос Кайи. Ее голос дрожал. В уголках глаз сверкали слезы. — Вы клянетесь, что все будет хорошо?
Он едва не рассмеялся.
Клянется?
Он не мог иначе и подумал о Женевской декларации,[7] современной версии клятвы Гиппократа, которую должны сегодня соблюдать врачи.
И он тоже торжественно обещал. «Исполнять свой профессиональный долг по совести и с достоинством. Не навредить пациенту. Не нарушать прав человека. Даже под угрозой!» — так это звучало дословно.
А сейчас такое!
Психопат наконец-то отпустил Кайю. Оттолкнул ее в сторону. И отвернулся. Он оставил ее — потерянную, дрожащую — в раздевалке, а сам развернулся в сторону скрытой камеры, но его глаза были задумчиво опущены вниз.
Кайя убежала. Она бросилась к двери раздевалки, в коридор спортзала. Правда, только в фильме.
В реальности Кайя неподвижно сидела в кресле. С широко раскрытыми глазами, почти не моргая. Пальцы сжимали складку на форменной юбке. Наверняка она ждала, что шум воспоминаний в голове прекратится. Эта плохо смазанная, скрипящая конвейерная лента, на которой весь ужас еще раз промелькнул перед ее глазами.
— И что теперь? — тихо спросила она и вздрогнула, как и Матс до этого, когда видео не прекратилось, как она того ожидала, а на мониторе неожиданно показались напольные плиты.
Картинка расфокусировалась, стала немного размытой. Снимавший, видимо, вышел из душа, чтобы лучше запечатлеть раздевалку.
Изображение дрожало, было нечетким и слишком темным, но после девяти мучительных минут видео, показывавшего Кайю и психопата вместе, стало тут же ясно, что поймала камера. Неясно было, почему это происходило.
— Откуда это у вас? — спросила Кайя. В ее голосе слышался такой неподдельный ужас, а страх в глазах был таким огромным, что Матс не сомневался: этот обличительный материал она видела сегодня впервые.
— Вопрос скорее такой: почему вы это сделали? — безжалостно ответил Матс. Сейчас, оглядываясь назад, он неожиданно понял, почему именно Йоханнес Фабер, бывший друг Кайи, распространил это видео. Правда — и это было удивительно — без последних секунд съемки. — Пер Унсел, угрожая пистолетом, взял вас в заложницы. И вы позволили себя изнасиловать, чтобы спасти жизнь себе и одноклассницам. Ради всего святого, зачем вы вернулись после того, как он отпустил вас? — Пока Матс говорил, он обошел Кайю, чтобы попасть в ее поле зрения. — Вы хотели помешать ему покончить с собой?
Кайя смотрела как будто сквозь него. Ее щеки запали, челюсть слегка выдвинулась вперед, что придавало ее мертвенно-бледному лицу безразличное, немного дебильное выражение.
Ее губы сложились в слово «нет», но изо рта не раздалось ни звука.
— Вы были друзьями?
Она едва заметно покачала головой.
— Тогда зачем вы вернулись в раздевалку? Взяли его за руку, потом обняли? — Матс был непреклонен. Он указал на ставший уже черным экран, словно там все еще шла последняя шокирующая сцена, которую он описывал. — Господи, вы запустили руку в его волосы, как свежеиспеченная любовница, — и подарили ему долгий глубокий поцелуй.
Глава 32
Фели
Шок был внезапным, как удар при автокатастрофе. Фели это видела. Буквально слышала его внутренний крик, хотя профессор Андре Клопшток тут же взял себя в руки.
Только тень под глазами осталась. И ксеноновая улыбка, с которой он встретил ее у себя в кабинете, сияла уже не на тысячу ватт. Как еще пять минут назад.
— Фрау Хайльман, как я рад вас видеть, — поприветствовал Клопшток Фели, которая не могла припомнить, чтобы они беседовали с психиатром, разве что обменивались мимолетными кивками, когда случайно пересекались на каком-нибудь конгрессе.