— Проклятье!
Матсу не хватало воздуха. Паника сжимала ему горло, давление в голове усилилось, словно он, как водолаз, погружался все глубже в океан своего страха. Уши болели, глаза слезились, и последнее напомнило ему о том, что только что попало в поле его зрения.
Сигарета!
На столе.
Кайя небрежно затушила ее и оставила черное прожженное пятно на светлом дереве.
Поспешно и дрожащими руками, без особого старания. И поэтому с кончика раздавленного окурка к потолку кабины поднималась едва заметная струйка дыма.
Она еще горит!
Хотя скорее это было тление — как воспоминание о настоящем огне, как умирающее эхо.
И тем не менее… Сигарета была его единственным шансом. Возможно, последним шансом в этой жизни.
Матс наклонился к столу, насколько позволяли стяжки, но это было бесполезно. Ему не дотянуться.
Сигарета лежала всего в двух сантиметрах от его подбородка, но это могли быть и два метра, результат не изменился бы: Матс не мог ее ухватить.
Он высунул язык к окурку, но все было бесполезно. К тому же с таким методом он рисковал вообще затушить сигарету.
Матс огляделся.
Стакан, пульт управления, бутылка с водой — все слишком далеко.
Он напоминал умирающего от жажды перед автоматом с колой. От злости Матс ударился головой о столешницу и громко закричал. В своем отчаянии он совсем забыл про сломанный нос. Ощущения были такие, словно он специально проткнул раздробленную перегородку отверткой.
Ему стоило труда не потерять сознание, и он даже засомневался, не лучше ли было выбрать обморок.
Интересно, Неле испытывает сейчас нечто похожее?
Нет, ей наверняка хуже. Ему оставалось лишь молиться, чтобы во время родов не возникло осложнений. Что кто-нибудь позаботится о ней и малыше. Но на этот счет у него не было надежды, когда он вспоминал фотографию и ее крик.
Матс тряхнул головой, словно пытаясь избавиться от жутких картинок. Потом моргнул и открыл глаза. Ему потребовалось какое-то время, прежде чем он заметил изменение.
Сигарета.
На столе.
Она сдвинулась. На несколько миллиметров, но в правильном направлении. Стол дернулся от удара головой, что сыграло решающую роль.
— О’кей, о’кей, хорошо, — сказал Матс, испытав эйфорию и забыв про боль.
Потом снова это сделал. Ударился головой о стол, но уже только лбом. Этого оказалось достаточно, чтобы боль снова пронзила его зубы и глазницы. Его затошнило. Одновременно он был счастлив, потому что сигарета снова прыгнула в нужную сторону. И она по-прежнему тлела. Матс ударился лбом еще раз. И еще. И еще.
Пока у него не появилось ощущение, что на лбу выросла шишка размером со сливу, как опухший третий глаз.
С ловкостью, которой он, человек не курящий, не ожидал от себя, Матс повернул языком окурок примерно на пятьдесят градусов, смог обхватить губами фильтр и затянулся.
Жадно, как зависимый. Его глаза по-прежнему слезились — уже от боли, — и поэтому он не видел, загорелась ли сигарета с новой силой, но почувствовал это на вкус. Кроме металлического привкуса и слизи во рту, вдруг появилось что-то древесное, щекочущее глотку. В тот же момент он почувствовал запах дыма. И увидел, что тонкая струйка превратилась в столб, но ликование продлилось недолго.
Сейчас предстояло выяснить, реализуема ли его идея, родившаяся в смертельном страхе.
Многое говорило против этого.
С одной стороны, он и дальше мог использовать только рот, чтобы установить окурок в нужное положение.
И весьма вероятно, что Матс подпалит не только пластиковые стяжки на запястьях, но кожу вокруг.
Но у него не было выбора, и он должен был использовать время, какое ему еще оставалось. Именно сейчас, пока змея страха немного ослабила хватку и замерла.
Ну, приступим…
Матс поднял запястья, скорчился и прижал сигарету к пластику прямо над артерией. Глубоко затянулся и закашлялся из-за непривычного дыма в легких. При этом сигарета сдвинулась и задела кожу, что в первый момент не вызвало никакой боли, но затем обожгло так сильно, что Матс едва не выронил сигарету изо рта.
Только не кричать, тебе нельзя шевелить губами! — напомнил он себе и попытался выразить все свое страдание стоном и поскуливанием. Какой-то звук он должен был издать. Ожоги вызывают самые ужасные мучения. Никто не в силах выдержать их молча.
Как ни одна женщина не может родить без крика.
Матс снова подумал о Неле и том продолжительном страдальческом «Аааахаа», и на этот раз жуткое воспоминание мотивировало его повторить свою попытку.
Он потянулся губами к кистям, вдохнул и прижал окурок к пластику. Пытался подавить боль, стонал, не обращал внимание на шипение и все прижимал и прижимал окурок к запястьям, хотя ему казалось, что давно уже прожег их до костей.
— Да-а-а-а-а!
С криком он вскинул голову, одновременно оторвал руки от ножки стола, но вопль застыл у него во рту, когда Матс в ужасе заметил, что все еще не свободен; что его запястья все еще связаны, но он потерял окурок, который выпал у него изо рта и, перекатившись через край стола, приземлился на пол. В полуметре от его ног — то есть бесконечно далеко.
— Не-е-ет!
Матс как сумасшедший принялся дергать и рвать стяжки, изо всех сил пытался развести руки в стороны, колотил ими по столу и даже ударил себя кулаком в подбородок, как вдруг пластик поддался. Разорвался в самом тонком, поврежденном сигаретой месте.
— Да, да, да! — закричал Матс, на этот раз от радости и облегчения.
Его руки были свободны. Сейчас он мог дотянуться до стакана, разбить его и осколками разрезать оставшиеся стяжки.
Испытав прилив энергии, Матс впервые был уверен, что сможет разрешить кризис самостоятельно.
Пока объявление, сделанное Кайей, жестоко не разрушило эту надежду:
— Внимание, это касается всех пассажиров, пилотов и членов экипажа. Сохраняйте спокойствие. Не совершайте глупостей. Если кто-то встанет и попытается меня одолеть или если изменится высота, скорость полета или что-то еще, — мы все тут же умрем!
Глава 62
— Почему?
Это было единственное слово, которое Кайя кричала своей жертве в лицо. Снова и снова этот вопрос заглушал панические крики, плач, вопли, причитания и возбужденные разговоры, которые начались повсюду в самолете после объявления.
— ПОЧЕМУ?
Крики Кайи указали Матсу направление, после того как он освободился и покинул скай-сьют. Спустился по лестнице в лобби, где находились четыре человека.
Кайя стояла перед дверью в зону первого класса, держа в руке пистолет и направляя его на человека, который сидел перед ней на полу, прямо под иллюминатором. Кайя своим телом загораживала скорчившуюся фигуру, поэтому Матс с середины лестницы не мог разглядеть, кому угрожает старшая стюардесса.
Справа от Кайи стоял Валентино с серьезной миной. Он придерживал штору в зону лаунж, вероятно, для того, чтобы пассажиры из хвоста самолета не могли попасть в переднюю часть — будь то из любопытства или из желания разыграть из себя героев.
Матс видел, что он пытается скрыть страх, который должен был испытывать, как и все на борту, но ему это не очень хорошо удавалось.
— Почему ты это сделал?! — кричала Кайя человеку на полу. Она еще не заметила появления Матса, хотя время от времени оборачивалась, чтобы убедиться, что никто из мужчин не собирается напасть на нее со спины. Хотя в данной ситуации никто бы и не рискнул, даже обученный для подобных случаев воздушный маршал, у которого Кайя, видимо, отобрала пистолет.
Траутман сидел на диванчике посередине лобби, и его лицо казалось… расплавленным?
Он был сильно обожжен. Там, где на коже не появились белые пузыри, она была ярко-красного цвета, словно обработана грубой наждачной бумагой.
Или ошпарена кофе.
Матс спустился еще на одну ступеньку и увидел на полу стеклянный чайник, из которого разливают напитки в бизнес-классе.
Вероятно, Кайя плеснула воздушному маршалу в лицо кипящую жидкость. Это объясняло, как ей удалось одолеть мужчину, который был тяжелее ее минимум на пятьдесят килограммов, и забрать у него пистолет. Что вряд ли могло остаться незамеченным пассажирами, поэтому Кайя и сделала объявление.
— Воды, — шептал Траутман и прижимал ладони к обожженному лицу. Видимо, при нападении пострадали и его глаза. Казалось, воздушный маршал ничего и никого больше не видит.
Матс снова перевел взгляд на Кайю, которая кричала на стоявшего на коленях человека:
— Мы знакомы сто лет! Ты знаешь мои тайны, ты все обо мне знаешь! Я думала, что могу доверять тебе, но все это оказалось ложью?
Кайя пнула жертву по ногам. Никотин в ее крови еще никак не проявился, что было нормально. Судороги могли начаться лишь спустя полчаса.
Матс решился спуститься еще на одну ступень.
— Ты манипулировала мною. Ты всеми нами манипулировала.
— Нет. — Матс услышал знакомый женский голос, принадлежащий человеку, скорчившемуся на полу. Словно тот пытался руками и туловищем что-то прикрыть и защитить.
— Убирайтесь все! — крикнула Кайя, обернувшись с пистолетом воздушного маршала. В этот момент она обнаружила Матса и, как ему показалось, коротко кивнула, словно рассчитывала на то, что он как-нибудь сможет освободиться.
Стоявшие вокруг задвигались. Валентин, полуслепой Траутман и Матс хотели скрыться за шторой, но Кайя задержала Матса.
— Нет, вы останьтесь и смотрите.
В этот момент ребенок, которого пыталась защитить женщина на полу, захныкал.
Глава 63
— Салина! — вырвалось у Матса.
Кайя помотала головой.
— Вы ее не знаете. Вы даже не знаете ее настоящего имени. Ее зовут не Салина, а Амели.
Матс моргнул.
Третья в их девичьем клубе.
— А ее фамилия…
Кайя сделала паузу, словно это была викторина, а она ведущая, желающая сделать напряженным момент перед откровением. Потом снова пнула рыжеволосую женщину на полу в бок. Не сильно, но так, что та вздрогнула.