Франц поставил желтый пластмассовый чемодан и включил камеру. Неле тут же попыталась освободиться от оков.
— Где она? Куда ты ее унес?
Она была вне себя от ярости и полна энергии. Совсем не такая, как вчера, когда он вытащил ее полуживую из шахты и привез сюда.
Франц выстелил холодильную камеру соломой и притащил металлическую раму с матрасом, к которой сейчас наручниками был прикован его демонстрационный объект. Но только за левую руку, всеми остальными конечностями Неле могла свободно двигать. Франц посчитал, что этого достаточно, если он будет находиться на расстоянии.
— Мой ребенок! Где он?
Неле попыталась встать и потянуть за собой импровизированную кровать, но не сдвинула металлическую раму ни на сантиметр и упала на колени. В белой ночной рубашке, которую он натянул на нее, босая и со свалявшимися волосами, она напоминала сумасшедшую.
— Хорошо. Очень хорошо, — сказал Франц и, плача, навел камеру на воинствующую мать. — Именно об этом и идет речь. Теперь вы понимаете, каково это, Неле?
— Где она?! Где мой ребенок? — кричала Неле ему.
— Именно этим вопросом задается каждое млекопитающее, у которого отбирают новорожденного детеныша. Каждая корова, которую разлучают с теленком, чтобы мы могли поглощать сыр, шоколад, йогурт и прочее, что делает нас толстыми и больными.
— Ты единственный больной здесь! — закричала она, брызгая слюной.
Он кивнул:
— Вот эта боль мне и нужна. Каждый, кто увидит это, не сможет больше закрывать глаза. Вот.
Франц ногой подвинул к ней желтый пластмассовый чемодан.
— Что там?
— Молокоотсос. — Франц указал на ее груди. — К сожалению, не электрический, но он тоже сойдет, — ответил он и рукавом рубашки утер слезы. О да, он понимал ее страх, и страдание, и беспокойство, но иногда ради хорошего нужно сделать что-то плохое. Какая революция без борьбы? Какая война без насилия?
— Ты знаешь, что с тобой случится, когда тебя найдут, — сказала Неле, тоже плача.
— Меня найдут, когда я этого захочу, — ответил Франц и снова направил на нее камеру.
В этот момент он ощутил легкое дуновение ветра своим вспотевшим затылком. Франц обернулся и лишь услышал, как чей-то голос произнес:
— Я в этом не уверен!
Затем в него полетел кирпич, ребром рассек лоб и расколол череп.
Глава 74
Неле
Неле увидела, как Франц сначала выронил камеру, а потом и сам, весь в крови, обмяк рядом с ней. У него не вырвалось ни звука, ни глухого стона, когда он, даже не пытаясь сопротивляться, упал лицом вниз на металлический пол.
Треск ломающегося носа и звук раскалывающегося черепа напомнили ей самый жуткий момент в шахте. Когда она была уже уверена в спасении и темнота над ней расступилась, потому что кто-то отодвинул деревянную крышку.
Тот, кто одним-единственным словом разрушил все ее надежды, крикнув «Сдохни!» и снова закрыв крышку люка.
Тот же самый, кто сейчас вернулся, чтобы предать ее еще раз.
— Давид, — хотела выкрикнуть Неле имя своего бывшего парня, но у нее вырвался лишь шепот, настолько сильно страх сжал ей горло.
— Ливио, — с улыбкой поправил он ее. — Я теперь снова представляюсь своим настоящим именем. Мне надоели эти дешевые штучки. Давид Купфер отслужил свое.
Он бросил кирпич на пол рядом с мертвым Францем, вытер пыльные перчатки о джинсы и осмотрелся в холодильной камере.
— Почему?! — крикнула она ему.
— Ты еще спрашиваешь? Ты меня заразила, шлюха. — Он дрожал от злости, вены пульсировали на обоих висках. — Ты не только хотела навязать мне ребенка. Теперь я до конца жизни должен таскаться в клинику в Веддинге, как ты. ВИЧ-положительный статус. Это твоя вина.
В приступе ярости он схватил мертвого Франца за воротник, поднял тело и потащил в сторону Неле.
— Значит, все это твой план? — в шоке спросила она.
Неле задавалась вопросом, как возможно, что за такое короткое время он из готового к насилию сталкера превратился в активного убийцу.
— Все это потому, что я тебя заразила? И потому, что ты не хочешь платить ребенку?
— Ты спятила? — Он протащил Франца еще полметра. — Я не имею никакого отношения к этому психу. Но он просто дар Божий. Твое заслуженное наказание.
Когда он говорил, в уголках его губ собралась слюна.
— Когда ты меня вышвырнула, я хотел позлить тебя и оставил в твоей квартире «подарочки».
Неле вспомнила о лезвии между диванными подушками.
— Но когда я узнал свой диагноз, хотел видеть тебя расплющенной, как автомобильные шины, которые я протыкал.
И мертвой, как та крыса, которую ты положил мне перед дверью.
— Но у меня не было плана. В отличие от этого психа. Черт, ты, похоже, умеешь доставать мужиков. Без понятия, почему он так на тебя разозлился, но то, что он с тобой устроил, мне нравится.
— Почему ты вернулся?
— Потому что переживал, что псих не доведет начатое до конца. И действительно, как я и боялся: ты все еще жива. Кстати, а где Фели?
— Кто?
Он бросил труп в полуметре от кровати, к которой была прикована Неле.
— Фелиситас Хайльман. Врачиха, которая тебя искала.
— Оставь ее в покое!
— Кто это мне говорит? Ты? — Ливио отмахнулся от нее. — Не волнуйся. Я, конечно, провернул свою стандартную программу, чтобы она попалась на удочку. Трюк с «обаятельным мошенником» всегда срабатывает с вами, курицами. — Он грязно улыбнулся. — Но приставать к ней не собирался. Просто хотел, чтобы она привела меня к тебе. А сейчас она должна умолкнуть. Так где она?
Желудок Неле сжался. Внезапно она ощутила невероятную грусть. Еще никогда Неле не чувствовала себя такой одинокой, покинутой и потерянной.
— Делай со мной что хочешь, Ливио. Бей меня, как бил раньше, ты, мерзкий кусок дерьма. Я не выдам единственного человека, который мне помог.
— И как же она помогла?
Ливио поднял с земли кирпич, которым убил Франца, и Неле заговорила быстрее, ожидая, что через несколько секунд разделит судьбу своего похитителя.
— Франц сильно ранил ее металлическим прутом, но она еще смогла помочь мне с родами. Возникли проблемы с пуповиной. Без нее я бы умерла. Фели мне помогла.
Ливио остановился в полуметре от нее и переложил камень из одной руки в другую.
— Ты рассказала ей обо мне? Она знает, кто я?
Нет, твою мать. Думаешь, у нас было время для разговоров? — зло подумала Неле, но, конечно, догадалась, что́ Ливио пытался выведать этим вопросом. Он хотел знать, в курсе ли Фели, что он нашел Неле в яме и бросил там на произвол судьбы.
Что он убийца, который воспользовался преступлением другого в своих целях.
— Да, — солгала Неле. — Я ей все про тебя рассказала. Фели знает, кто ты. Если ты меня сейчас убьешь, полиция поймет, кто это сделал, и ты всю жизнь проведешь за решеткой.
Ливио оторопел, но потом громко рассмеялся.
— Ты лжешь. Я тебя слишком хорошо знаю.
Все еще хихикая, он снова поднял Франца — на этот раз за длинные волосы, — подхватил его под мышки и бросил на Неле, которая оказалась буквально погребенной под телом своего мертвого похитителя на металлической кровати.
С отвращением она выбралась из-под него и спихнула труп с койки.
— Ты хочешь, чтобы все выглядело так, будто это был Франц?! — крикнула она, высвободившись, вся в крови похитителя. Как одержимая, Неле принялась вытирать свободной рукой лицо, но лишь больше размазала кровь. — Ты всерьез думаешь, что это прокатит? Первым делом они заподозрят отца ребенка.
Ливио помотал головой и указал на камеру на полу.
— Существует видео, на котором этот тип тебя мучает. И нет ничего, что связывало бы меня и психа. — Он снова цинично рассмеялся. — Да, я думаю, это прокатит.
Ливио бросил кирпич на пол рядом с трупом Франца. Подальше от Неле, чтобы она не дотянулась. Но так, чтобы следователи сделали вывод, что она убила своего похитителя в целях самозащиты, когда тот приблизился к ней на небезопасное расстояние.
Вопрос лишь в том, что́ Ливио собирается со мной делать? — в панике думала Неле. — Он меня тоже хочет убить? Или просто еще раз бросит?
Она посмотрела на дверь и не смогла сдержать улыбку.
— Кроме того, я был готов оказывать содействие, — сказал Ливио, но она его почти не слушала. — Ты еще до нашего расставания указала меня как отца ребенка у своего гинеколога. Сегодня мне позвонила медсестра из Парк-клиники. Твой отец лежит там в коме.
— Что? — Неле снова была вся внимание. — Что ты сказал?
— Они хотели установить с ним контакт и спросили у меня о твоих духах.
Мой отец лежит в коме.
— Что случилось?
Ливио не ответил — или неправильно понял вопрос, — во всяком случае, он сказал:
— Похоже, он при смерти. Я подумал, твой старик наверняка не захочет помирать с воспоминаниями о своей больной СПИДом дочери-шлюхе. И сказал им, что это Shangril, тот мерзкий аромат, что ты хранишь в ванной комнате в память о матери. Помнишь, как заставила меня их понюхать? Как будто меня интересует, чем пахло от твоей матери, когда она была жива. Ну, в конце концов, и они на что-то сгодились. Shangril больше не выпускают, но я был настолько любезен, что даже назвал им адрес магазина в Фридрихсхайне, распродающего остатки.
Неле закрыла глаза. После всей боли — как физической, так и душевной, — которую ей пришлось вынести за последние часы, после всего, что мучало ее рассудок, осознание того, что отец находится при смерти, довело ее до грани страдания.
— Ты сделал большую ошибку, — это все, что она могла сказать. Тихо, спокойно, словно они вели цивилизованную беседу.
— С духами? — спросил Ливио.
— Нет, с кирпичом.
— Я в перчатках.
— Я не об этом. Франц использовал его как дверной стоппер.
Она наблюдала, как Ливио обернулся в сторону входа. Видела, как округлились его глаза, грозя вот-вот вылезти из орбит, когда он понял то, что Неле уже давно заметила: дверь холодильной камеры захлопнулась. И заблокировалась.