– Нет, обезболивающего не надо, – командовал подсотенный, – гель, бинт, лангет, стимулятор.
– Надо бы носилки и в медбот вас.
– Нет, – упрямо и зло говорил офицер. – Делайте то, что приказываю.
– Пуля? – Спросил Саблин у Тарасова, что был тут же.
– Мина, ему руку разворотило, когда ещё первый пулемёт сбивали, он уже оттуда раненый пришёл. Второй с нею корректировал и в атаку с нею шёл. – Отвечал Тарасов негромко, в каждом слове этого немолодого казака сквозило уважение.
Аким ничего не сказал ему.
Саблин сел недалеко от Колышева и смотрел, как медик колдует над изувечено рукой офицера. Один из казаков светил ему. Аким хотел, что бы подсотенный заговорил с ним, очень хотел. Тогда бы он спросил у него, в чём смысл этой атаки. Зачем потеряли людей убитыми и ранеными, дальше ведь им не пройти, дальше новые мины, новые пулемётные точки, новые траншеи. Но Колышев в его сторону не смотрел даже и на руку свою изувеченную не смотрел, он уставился в стену окопа, так и сидел, не шевелясь. Ждал, когда закончит медик.
Медик ещё накладывал бинт ему на руку, как он «ожил» и заорал, пытаясь перекричать ветер:
– Сержанта сапёров ко мне, Райкова ко мне и командира четвёртого взвода, радиста Селиванова тоже сюда.
– Не осталось у нас больше командиров. – Крикнул ему Саблин. – Последнего только что унесли.
Не выдержал, крикнул зло, с вызовом.
– Ну, тогда я вас назначаю, – тут же крикнул ему в ответ подсотенный, то ли не заметив злости Акима, то ли не обращая на неё внимания.
Сержант и урядник пришли, сели на корточки рядом с Колышевым.
– Значит так, – кричал он, хотя казалось, что это даётся ему нелегко. – Думаю выйти в эфир, просить поддержку. Что вы думаете?
– Накроют артиллерией, – сразу проорал командир сапёров.
– Закапываемся и выходим в эфир, – предложил урядник Райков.
– А вы что думаете, командир четвёртого взвода? – Кричит Колышев ему, Акиму.
«Командир четвёртого взвода». В другой раз так подпрыгнул бы от радости, а тут…
– Уходить из траншеи надо, – кричит Саблин.
Все смотрят на него удивлённо, а подсотенный спрашивает:
– Что? Куда уходить?
– На исходные, – орёт Саблин, – в эфир сейчас выйдем, нас зафиксируют, поймут, что мы уже рядом, сразу получим артудар, а как ветер стихнет, так и контратаку. А у нас ничего из тяжёлого оружия нет, как ветер стихнет, мы и часа тут не просидим.
На последнем слове горсть песка влетела в открытое забрало, хлестнула его по лицу, он замолчал, вытряхивая песок из маски.
Все остальные тоже молчали, наконец, Колышев прокричал радисту:
– Селиванов, отойдёте на пятьсот метров назад, свяжитесь со штабом, с майором, дадите наши координаты, попросите помощи, скажите, что мы уже в первой траншее, что тяжёлого вооружения у нас нет и нас меньше тридцати человек. Дождитесь ответа и возвращайтесь сюда. Постарайтесь не попасть под мины.
– Есть, – сказал Селиванов и тут же ушёл в темноту.
– Принимаю решение, – прокричал подсотенный, чуть помолчав, – будем ждать, хотя ждать нам нельзя. Совсем нельзя ждать.
Глава 10
Аким понимал, о чём он говорит. Буран заметно сдавал, порывы ветра слабели, а значит, и пыли с песком в воздухе становилось всё меньше. И видимость к утру, наверное, стала бы нормальной. Они с Володькой Карачевским сели в одном закутке в траншее, невдалеке от трёх солдат сапёров, доставали еду из ранцев, острое сало с кукурузными сухарями и гороховыми галетами, поделились ею с сапёрами. Дали немного, так, для разнообразия стола. Те были благодарны, сух пай у них был так себе, всё та же саранча да тыква в банках. Сапёры дали им настоящего чая из шиповника, крепкого и сладкого. Стали есть, почти не разговаривая. Все были голодные и очень уставшие. И не мудрено, был уже пятый час ночи.
И тут на правом фланге треск выстрелов, не очень близко, но даже через буран их было слышно. Били винтовки россыпями. Очередями. Значит, бой шёл на малой дистанции. Пряча недоеденное, казаки и солдаты хватали оружие и спешили по траншеям к месту стрельбы. Саблин шёл быстро, пока не упёрся в спину Тарасова.
– Что там? – Спросил он у него.
– Не знаю, может, контратака, – говорит опытный казак, приседая за щит и осторожно выглядывая из-за него, – сапёры стреляют от души. Дима пошёл узнать, чего они…
Дима Семёнов вскоре вернулся и позвал остальных.
У стенки восточной траншеи собрались сапёры и казаки, смотрели на юг:
– Вон они, левее бархана оба. – Кричал один из сапёров.
Саблин высунул голову, там едва различимые в пыльной мгле лежали два тела с большими ранцами за плечами.
– Атака была? – Спросил Тарасов.
– Да нет, разведка, наверное, – кричал ему в ответ сапёр.
– Нет, не разведка, – не соглашался с ним другой.
Пришёл Колышев с сержантом, командиром сапёров, он держал свою растерзанную руку, как мать держит ребёнка, видно, боль не давала ему покоя, но он старался не показывать вида. Аким знал, почему он не дал колоть себе обезболивающее. Оно, конечно, полностью исключает боль, но и трезвость рассудка от него падает заметно, с этим препаратом приходит безмятежность и… тупость. Подсотенный сразу спросил у сапёра:
– Почему думаете, что это не разведка?
– В рост шли, я первому полмагазина всадил, пока он не упал.
– Двое их было?
– Двое.
– Нет, трое, один ушёл, – прокричал другой сапёр, – эти просто первыми шли.
Тут как раз пришёл Юрка, Колышев, как увидал его, так поманил рукой:
– Червоненко, нужно китайцев осмотреть, выяснить, кто они и зачем шли сюда. Ты и Тарасов, пойдёте, ты первый, смотри, там мины могут быть.
– Вот спасибо, господин подсотенный, – сразу начал Червоненко, – не знаю, как Тарасов, а я прямо спасть не могу, как люблю ближе к утру пару трупов китайских обыскать.
– Ну, так выполняйте, – без тени веселья сказал Колышев, – и побыстрее.
– Есть, – сказал Тарасов.
А Юрка еще что-то хотел сказать, но Тарасов дёрнул его за рукав пыльника:
– Да пошли уже, говорун. Говорит он всё, никак не наговориться.
Они вылезли за бруствер и, согнувшись и укрывшись щитом Тарасова, пошли к у битым китайцам.
Саблин, как и многие в окопе, стал смотреть за ними. Хоть камеры и работали на самом высоком разрешении, но видно ему было плохо из-за того же бурана. Только тени различал едва.
А тут Колышев даже смотреть не стал, обнял сою руку и сполз по стене траншеи на землю. Так и замер.
А тут и радист вернулся. С хорошими вестями. Ну, как он считал. Он присел рядом с Колышевым и сказал:
– Связался с майором, он сказал, что мы молодцы, говорит, посылает нам роту в помощь. Говорит, они бегом к нам побегут, будут через час-полтора тут.
– Через час-полтора? – Переспросил Колышев, подняв голову.
– Так точно, – продолжал Селиванов. – А ещё я нашёл наших штурмовиков, ну, тот штурмовой взвод, что был нам придан. Они, оказывается, в буране сбились и пришли к восточной штурмовой группе, в трёх километрах от нас сейчас, тоже сюда идут, но им минные поля нужно обойти.
– Значит, тоже часа два к нам идти будут. – Невесело произнёс подсотенный.
– Ну, наверное, – согласился Селиванов.
– Хорошо, Селиванов, свободны.
Вернулся Тарасов с Юркой, приволокли один бак, который был весь издырявлен пулями.
– Ну, что там? – Спрашивали у них казаки и сапёры.
– То кашевары были, – сказал Тарасов, ставя бак с едой на землю и открывая его. – Жратву на позиции несли. Видать, ещё не знали, что мы уже тут. Вот.
Люди собрались вокруг бака с едой, заглядывают, нюхают, закрывая еду от ветра и песка полой пыльника:
– Ишь, ты, затейливо выглядит, – говорили казаки.
– И пахнет съедобно, – говорили сапёры.
А Червоненко подошёл к Колышеву, присел рядом и протянул ему китайский офицерский планшет:
– Вот, у одного из убитых был.
– Не разбит? Цел? – Не верил в своё счастье подсотенный. Но одной рукой он с ним управиться, конечно, не мог. Поэтому не забирал его у Юрки.
– Нет, целёханек.
– А ну запусти, проверь – запаролен?
Юрка своими толстыми пальцами в «кольчуге» с трудом жмёт кнопки, планшет оживает. Экран загорается.
Видно, Колышев знаком с иероглифами, он на глазах оживает:
– А ну, давайте, Черевченко, мотайте, – он с интересом смотрел на экран,– ещё, – опять посмотрел, – ещё, ещё. Нет, вниз, ещё вниз.
Казаки и сапёры на командира не смотрят, они сгрудились у бака с едой и, не стесняясь, запускают туда ложки, едят. Им нравится еда, это какая-то пряная и жирная каша с жареным и сладким луком.
– А что же второй бак не взяли? – Спрашивает совсем молодой сапёр. Облизывая ложку. – Может, там тоже что-то вкусное.
– Суп там был, – Говорит Тарасов, – бак весь в решето, всё вытекло.
Аким тоже достал ложку, но казаки с сапёрами стоят так плотно, что к баку не пробраться. Он сел рядом, ждёт, пока кто-нибудь не отойдёт. Но сейчас его больше интересует Колышев, его лицо освещено экраном планшета. Он не отрываюсь, смотрит в него, бросая кроткие команды Юрке:
– Крутите, ещё, ещё. Стоп. На карту вернитесь.
Юрке это занятие не интересно, ему бы к баку, но он молча выполнял команды и, наверное, из уважения к раненому Колышеву, не бубнил ничего, как это обычно делает.
Тот, наконец, отрывается от планшета и говорит ему:
– Сержанта и урядника ко мне.
Потом поднимает голову и, увидев, что Сабли на него сморит, жестом подзывает к себе.
Аким подходит, садится рядом, тут же приходят сержант сапёров и урядник Райков, тоже присаживаются на корточки рядом с командиром. Тот показывает им планшет китайцев и спрашивает:
– Знаете, зачем кашеварам дали командирский планшет?
Никто ему не ответил, никто не знал.
– Тут проходы в минных полях указаны, – продолжил подсотенный, он развернул планшет от себя, чтобы все его видели, – два прохода, восточный и западный. Вот видите?