– Дай мне швабру. И ведро тоже.
– Нет-нет-нет! Мне надо помыть машину.
– Стивен, приди в себя, мы на пятнадцатом этаже жилого дома в Манхэттене.
Я не знал, где был. Да и не хотел знать.
Я почти все время летел с катушек из-за наркотиков. Я переехал из своего дома в Санапи в квартиру к Джеку Дугласу в Нью-Йорке зимой 1982 года. Потом я сам купил квартиру в Нью-Йорке и начал работать над следующим альбомом, Rock in a Hard Place, с Джимми Креспо, Риком Дюфаи, Томом и Джоуи. Наш кокаин был прописан в бюджет – как катушки с пленкой для 24-канальной записи. Даже если мы были на яхте или на каком-то острове и записывались с помощью мобильной студии, нам присылали наркотики на гидропланах.
Я написал песни для Rock in a Hard Place с Риком Дюфаи и Джимми Креспо. Две из этих песен – Prelude to Joanie и Joanie’s Butterfly – про галлюциногенную лошадь с крыльями и перьями. Я купил опиум у дилера по имени Рейнхарт, такой опиумный язык, черный и толстый, восемь сантиметров в длину, два сантиметра в ширину. Я его не курил, я скатывал его в шарики и глотал. И когда я его ел, то было блядь! Лучший кайф на планете можно словить от опиума. Однажды ночью я был таким обдолбанным, одной из тех ночей, когда ты не можешь заснуть и находишься в таком полуосознанном бреду, и на меня снизошла история. Я был в сарае, на конюшне, там было полно сена, и одна лошадь рожала – из нее лилась вода жизни. Это была прекрасная белая лошадь, и она родила охрененного рок-жеребенка – так я его назвал, – у него были крылья и перья. Я не мог этого понять. Откуда у лошади могут быть перья? Но это было фантазией. Я написал две песни про это опиумное видение. В Prelude to Joanie рассказывала история…
Как и у многих наркоманов, нашим девизом было: «ХИМИЯ – ДОРОГА В ЛУЧШУЮ ЖИЗНЬ».
At first we three thought
’Twas the biblical cord of life
Then noticing ’twas connected
To his head
How strange
Not to be believed
I reached out to feel
And the pony’s eyes they opened
The cord got hard
The head looked around
And you know who pushed and gushed
The waters of life
First two hooved feet
Then the shine of his fur
But at first to my eyes only
Feather – feather – wings
Сначала мы трое считали
Что это библейская нить жизни
Но потом мы заметили, что она связана
С его головой
Как странно
В это трудно поверить
Я потянулся, чтобы потрогать
И пони открыл глаза
Нить стала толще
Голова обернулась
Сами знаете кто тужилась и вылила
Воду жизни
Сначала две ножки с копытами
Потом блеск его шкуры
Но сперва я лишь заметил
Перья – перья – крылья
Второй песней стала Joanie’s Butterfly («Бабочка Джоанны»), которую я назвал в честь одного вибратора в форме бабочки. Женщины его пристегивают, и он остается на месте, а потом такой ЗзззззззЗЗЗЗЗЗззззз! И почему-то именно так я назвал эту песню и отправился с этим сном в галлюциногенное путешествие…
What a stormy night, when I met the pony
It was so dark that I could hardly see
It smelled so sweet, you know who and Joanie
So many butterflies, one could not see…
We all could feel desire, took off in flight
It was hotter than fire, then came the light
I smell the heat, the dancing pony
Unwrapped his wings, to dry off Joanie
The pony he grew in size, the thunder and rain
And finally realized what it was, what it does, and what it come to say
Какая мятежная ночь, когда я встретил пони
Было так темно, что я почти ничего не видел
Пахло так сладко, сами знаете кто и Джоанна
Как много бабочек, которых никто не видел…
Мы все чувствовали желание, витающее в воздухе
Оно было горячее огня, а потом зажегся свет
Пахло жаром, танцующий пони
Расправил свои крылья, чтобы высушить Джоанну
Пони становился больше, гром и дождь
И, наконец, я понял, что это, что оно делает и что оно пришло сказать
В Rock in a Hard Place есть очень классные эффекты. Я использовал вокодер – в целом это частотный фазер или генератор, который использовали Pink Floyd и Венди Карлос. Я разговаривал с одним звукорежиссером, и он сказал:
– Я могу создать эту интересную звуковую галлюцинацию, если хочешь.
– Правда? – спросил. – Давай.
Он объяснил, что это странный эффект, который можно создать с помощью двух стереодинамиков, в которых третий звук как будто доносится сзади. И я подумал: «Ух ты, это так круто». Так на Prelude to Joanie я бил по африканскому барабану локтем, и он создавал такой звук оооууум! Вы можете очень четко это услышать, если поставите два динамика в разные углы комнаты лицом к себе. И вы внезапно услышите звук, который как будто доносится за вашей головой. Люди, которые слушали этот трек, выходили из студии посреди песни, когда слышали этот барабан, и открывали дверь, чтобы проверить, кто стучал. Мы правда дурили всех с этой штукой. Я на это купился и купил это устройство, но тогда еще не знал, что эффект будет работать только вместе с музыкой; именно она делает стук таким правдоподобным.
Бримстоун, мой героиновый дилер, также продавал лучший кокаин и траву. Однажды он привел с собой свою девушку, Лизу Баррик. Она была очень красивой, но не обращала на меня никакого внимания, и это меня выбесило, поэтому я ее спросил:
– А второй такой же, случайно, нет?
– Есть, – ответила она, – моя сестра-близнец.
– Круто!
Ее сестра Тереза работала в ресторане, где подавали экзотические блюда, типа бургеров из мяса буйвола. Когда я туда пошел, заказал себе стейк из бегемота. Мы поговорили, и я сказал ей как странно, что я задал Лизе этот нахальный вопрос, а оказалось, что у нее правда есть копия. Я влюбился. Мы целовались в холлах и за закрытыми дверьми. Я все еще был женат на Сиринде, когда впервые встретил Терезу в 1978-м, но тогда наши отношения с Сириндой становились все хуже и хуже. Ссоры были ужасными.
Сиринда могла вызывать у меня буйную реакцию лучше, чем кто-либо другой, – с возможным исключением в виде Джо Перри. Сиринда не была лесбиянкой, но заимствовала себе эти грандиозные замашки королевы. «Ах! Ой, да что ты, БЛЯДЬ, говоришь? Господи Ие-сусе! Ебаный ты урод! Боже! Да уведите его уже отсюда! Ну и мразь! Да Ба-же мой!» Такого рода высокопарные высказывания. Ха-ху-а! Злобные выпады Сиринды были словно удары на ринге. Спустя какое-то время я не мог их выносить, потому что, когда я трезвел, я затихал. Какой же я, блядь, зануда.
Через, скажем, лет двадцать пять я побывал в разных реабилитациях. Я не помню точечных временных рамок. Итак, попробую реабилитировать в памяти – ха-ха-ха! – все мои реабилитационные центры (может быть, мы где-нибудь встретимся, хе-хе): (1) Больница «Доброго Самаритянина» в Нью-Йорке в далеком 1983-м, потом (2) «Хейзелден», далее в (3) «Ист-Хаус» (и обратно в «Ист-Хаус»), потом в (4) «Чит Чат» в Вернерсвилле, затем (5) «Сьерра-Тусон», еще (6) «Степс» в Малибу в 1996 году, (7) «Лас Энсинас» в 2008 году с Эрин и (8) «Бетти Форд» в 2010 году. Как-то так.
В первый реабилитационный центр я попал в 1983-м, потому что настолько обдолбался, что не мог идти по дороге. Одна из причин, почему я хотел попасть в «Доброго Самаритянина», заключалась в том, что я слышал, что они там проводят героиновые тесты. «Я поеду! – подумал я. – Я могу стать героиновой морской свинкой? И что, нам будут вкалывать каждый день по дозе? Я согласен!» НЕТ! Это был «Добрый Самаритянин». Их девиз был взят из Библии: «Дух Господа Бога послал Меня исцелять сокрушенных сердцем и узникам открытие темницы», но как сказал святой Августин: «Прошу, избави меня от моей грешной жизни, Господи… но не сегодня».
Когда я был на гастролях с Джимми Креспо – версия Aerosmith Рики Дюфаи в 1983-м, Дэвид Кребс послал с нами психиатра, доктора Ллойда Моглена, чтобы выяснить, что с нами можно сделать, но – бедолага! – он взобрался на корабль идиотов с их бешеной фармацевтикой. Потерянные души! Мы были ошеломлены и сбиты с толку, ныряя в темные глубины наркотиков и нашего шума. Мы были ниже отметки в сто пятьдесят метров и не могли всплыть на воздух, иначе умерли бы. Доктор всплеснул руками. «Их не спасти! – закричал он. – Группа сломана, ее не починить».
Примерно в это время мы с Сириндой были во Флориде, и я ввязался с ней в ужасную драку. Может, она выглядела как Бетти Буп, но била она не хуже Сонни Листона.
Hey Betty Boop you got me droolin’
I’m buzzing round your hive tonight
You play the hooky stead of schoolin’
Son of a bitch put out the light
Эй, Бетти Буп, у меня текут от тебя слюни
Сегодня я буду жужжать у твоего улья
Ты прогуливаешь и не ходишь в школу
Сукин сын, выключи свет
Драки с Сириндой стали настолько жестокими, что Дэвид Кребс послал ко мне еще одного психиатра. Он привез меня в больницу Святого Кого-то в Сан-Франциско. Это была психиатрическая лечебница. Меня положили на каталку и вкатили в палату. Я брыкался, как мул, у меня дергались ноги. Я не спал уже несколько дней, мне необходимо было выспаться. Я пил в самолете, но под бухлом не уснешь, надо вставать и через три часа снова выпить. Мне поставили капельницу.