, и мне так больно…» Поэтому все мои друзья либо копы, либо мертвы.
Вы вообще давно заглядывали в аптечки своих друзей? Вам не нужно идти на поиски колес, нет, их можно достать у врача и спокойно спрятать. Но поверьте тому, кто знает по горькому опыту – до вас начнет доходить, может, не раньше сорока или пятидесяти, что вы попались на крючок. Рано или поздно демоны бензо придут и укусят тебя за задницу, а маленькие снотворные нападут на тебя. Ты начал принимать половину амбиена перед сном, и теперь дошел до шести за ночь? Эти колеса не пройдут для вас бесследно.
Погодите-ка, что я несу? Я что, поучаю людей? И они скажут: «Я не буду читать эту чертову книгу! Этот сукин сын мне тут нотации читает, а я только что купил себе большую бутыль с бензо». Ну, вы ведь уже купили книгу, так что какого черта?
Так я и погряз в этом дерьме в первую очередь: услужливые врачи и дилеры толкали мне одни и те же мефистофельские лекарства. Я просто не мог вынести двенадцать лет боли, страданий и бессонных ночей! Только не сон, доктор, только не сон, который вяжет разорванный рукав заботы, бога ради!
Эрин была в «Лас Энсинасе», на полпути к реабилитации. После детоксикации тебя переселяют в жилой блок – всего в тридцати метрах. Такие милые домики. На крыше моего росло дерево. Я слышал над головой такой звук: плик-плик. На крышу падали маленькие твердые пурпурные цветы в форме ракушек. Я положил спальный мешок на скамью возле своего домика и принес подушки – и пурпурные цветы сыпались мне на голову. Утром земля была покрыта пурпурными цветами. Я каждый день пел Purple Rain («Пурпурный дождь»)!
Мы с Эрин два года летали на этих колесах. Но я не любил себя под бензо, и когда я вышел из этого состояния, это стало для меня открытием. Теперь ты все время с собой. Но для меня все проще, потому что я в этом не новичок. Я уже четыре раза такое проделывал.
Мне всегда было интересно, что со мной станет в пятьдесят, и вот он я, шестидесятилетний обдолбыш. Можно уже отдохнуть, блядь!
Но после нескольких дней я такой: «О боже, что это?» Ты пришел туда с зависимостью от бензо, а в клинике тебе говорят: «От этого лечатся месяцами». На это я ответил: «Да неужели? Брехня!», как и на все другое. Одна из вещей, которую я там ненавижу (ты там с доктором Блумом – Барри Блумом, главой программы химических зависимостей, а еще с доктором Дрю Пински), – напускная радость.
– Доброе утро, Стивен! Как у вас сегодня дела?
– Здравствуйте, доктор Блум, все просто отлично!
Ты видишь его каждый день, и он должен убедиться, что тебе правда хорошо – но не слишком хорошо (это было бы подозрительно) – и ты не скатываешься в отчаяние, депрессию и суицидальное уныние. Из-за склонности к болезненной депрессии и отчаянию доктор Блум каждый день делал обход – более проблемного пациента один из сотрудников будет проверять каждые пятнадцать минут, – потому что у всех детокс, они бьются о стены. Первые четыре дня я не мог заснуть.
– Никто не умрет от недосыпа, – говорит он мне. – Но, может, нам увеличить дозу?
Тебе снотворные, чтобы ты спал. К тому времени, как вы дочитаете эту книгу, у вас у всех будут степени по психофармакологии.
Сероквел – это ненаркотическое антипсихотическое средство для людей, которые слезают с чего-то, особенно с бензо. Мне дали пластырь клофелина, чтобы снизить кровяное давление. Клофелин используется для лечения гипертонии (высокого давления), алкоголизма, курения и зависимости от бензола.
– Не, – сказал я, – лучше не надо. Я уже через это проходил и не собираюсь снова долбиться о стены и двери, как тряпичная кукла.
– Стивен, мы лишь хотим вам помочь. Просто попробуйте.
Вообще, я могу быть разумным, поэтому я ответил:
– Хорошо, но только один.
И на этот раз было терпимо. Но в других реабилитационных центрах мне давали по четыре пластыря или гору таблеток. Я был живым мертвецом. Я хрюкал, как горностай, издавая нечестивые звуки: мрррррврреееееее. Я не мог проснуться, не мог заснуть, не мог встать. Не контролировал свои мышцы.
Так и было в «Чит Чат», в реабилитационном центре в Вернерсвилле, Пенсильвания. Я протрезвел там в третий и последний раз – или мне так казалось. Теперь на моем счету четыре раза: «Хейзелден», «Ист-Хаус», «Чит Чат», «Лас Энсинас». Я был в стольких реабилитационных центрах, что они для меня стали alma mater. Черт, даже моя нога прошла реабилитацию. В 2001 году в реабилитационной клинике «Роксбери» в Бостоне в мою честь назвали целое крыло. Я сделал рекламу «У вас есть молоко?», что было довольно забавно, учитывая мою репутацию. Я бы даже сделал рекламу для клиники, если бы они попросили, можно было бы взять слова из The Farm…
There’s a cockroach in my coffee
There’s a needle in my arm
And I feel like New York Cittay
Get me to the farm
В моем кофе таракан
В моей руке игла
И я чувствую себя Нью-Йорком
Отвезите меня на ферму
Во что бы то ни стало – как я сказал, я наркоман. Но на этот раз я знал, потому что столько раз проходил через это, – сейчас или никогда. Мне шестьдесят, и если я не остановлюсь сейчас, то когда? Надо прекратить все, включая замещающие препараты. По сравнению с этим с наркотиков слезть было довольно легко. Я не мог спать по ночам – меня слишком мучила тревожность, когда я не принимал их. Кошмары бензо. Бензодиазепин, ах! Я знаю, что я наркоман. «Привет, меня зовут Стивен, и я алкоголик, наркоман, кокаиновый фрик и бензовый демон». Это коварные препараты. Бензо – последнее создание Вельзевула, и я скажу, почему. Ты, даже ты, разумный читатель, я скажу, что ты сделаешь, даже не отдавая себе в этом отчет: ты откроешь пузырек ксанакса, валиума или либриума, достанешь этого маленького маминого помощника, положишь под язык и будешь ждать, когда придет это чувство. Ты узнаешь, что тебя ждет, когда эта штука ужалит твою центральную нервную систему, как фармацевтическая гадюка.
И ты мне скажешь: «Нет, не совсем, Стивен. Я принимаю его только при бессоннице и панической атаке». Ага. Но я-то знаю. Когда люди принимают эти таблетки, даже которые не вызывают зависимости, они ждут, когда мозг окутает этот туман. Они такие: «Да, мне нравится, когда они действуют, мне сразу становится тепло и уютно, и тогда я знаю, что смогу уснуть». А я плачу, когда это слышу – настоящими химическими слезами – а-хе-хе-хе-хе-хооооо, а-ха-ха-хааааа, – потому что мне тоже это нравится. Но нельзя!
Однажды в «Лас Энсинасе» по пути в столовую я спотыкаюсь, натыкаюсь на все подряд, потому что меня посадили на сероквел, а чтобы попасть в столовую, нужно было пройти через клинику биполярного расстройства. Было очень весело. Когда я проходил мимо, на меня смотрел тучный парень и улыбался. Я вижу, что зубы у него заостренные, как у Дракулы. Помните? Такая безумная мода прямо перед тем, как бритые головы стали странными. Я сказал: «Привет, как дела?» И он ответил: «Прекрасно. Мне нравится твоя музыка!» Я был очень расслабленным, насколько вообще можно быть расслабленным с людьми, переживающими серьезные перепады настроения. Хорошо, что все прошло так непринужденно. Мы все плывем на одном корабле дураков – страдающие, обманутые существа в глазах Бога и доктора Дрю Пински. Но я забыл, что все еще нахожусь в Соединенных Штатах Амнезии, где все, вплоть до психических заболеваний, подчиняется главенствующим законам сенсаций, сплетен и инсинуаций. Пэрис Хилтон: новая секс-пленка! Кокаин и выпивка Ника Нолти! Линдси Лохан снова в реабилитационном центре; Виноваты астрологи.
Пока я иду мимо, стараясь слишком сильно не глазеть, я вижу, как один парень играет на гитаре. «Ой, дай-ка мне», – сказал я. Вообще, я не играю на гитаре, но вот мои пальцы прыгают по ладам, и внезапно вокруг меня уже огромная толпа, все достали телефоны, фотографируют и снимают. Я поднимаю глаза и такой: «Ааааййй! Блядь! Знаете, вообще-то, меня не должно быть здесь!» Распространился слух, что я нахожусь в «Лас Энсинас», и я слышал, что таблоиды предлагали кругленькую сумму за мою фотографию в клинике, на которой я выгляжу как можно обдолбаннее. Поэтому теперь на входе стояла полиция – не для того чтобы помешать психопатам-убийцам ворваться и напасть на их бывших психиатров, а чтобы помешать папарацци прокрасться внутрь и сфоткать, как я пускаю на пол слюни.
Когда ты не отвечаешь на их дурацкие вопросы – «Дайте нам полный отчет о том, почему вы там и каково вам вернуться в реабилитационный центр в четвертый раз», – они напишут, что захотят. Так они и сделали с моим разводом, распадом Aerosmith и с Эрин, которая ударила ту девушку в баре в Новом Орлеане.
Я позвонил Слэшу из реабилитационного центра и сказал:
– Слэш, дружище, мне нужно тебе кое-что сказать.
– Мне тоже! – отвечает он.
– Нет-нет, я первый, – говорю я.
– Что? Что?
Он подумал, что я сейчас скажу: «Я в говно, валяюсь тут со своим другом, я в…», но вместо этого я сказал:
– Слэш, знаешь, где я?
– Да, я знаю, где ты, – ответил он.
– Сукин ты сын, – сказал я, – в каком смысле?
– Ну, знаешь, там с тобой Стив.
– Что-что? – не понял я.
– Да, Стивен Адлер сейчас в «Лас Энсинасе». У него снова детоксикация.
– Что? Стивен, мать твою, Адлер опять на детоксе?
Стивен Адлер, тот самый барабанщик Guns N’ Roses, был со мной в одной клинике, и я этого не знал.
Бедняга. Вот это, я понимаю, аппетит к саморазрушению! В 1990 году его выгнали из Guns N’ Roses за то, что он был слишком обдолбанным и не мог играть на барабанах, в 1995-м передознулся герычем в своей машине, через год у него случился инсульт и он впал в кому после спидбола (кокаин и героин), а после второго инсульта у него начались проблемы с речью.