И еще одна очень характерная черта: Том Уэйтс тверд на голову и никому не дает спуску. Много раз он успешно судился с фирмами, которые пытались использовать его музыку в качестве рекламы. Он иронически замечает:
«Похоже, что высшая честь, которой может удостоиться артист в современной культуре, – это сняться в рекламе; желательно голым, мурлыча что-нибудь на капоте автомобиля. Я неоднократно твердо отказывался от этой почести».
LP «Franks Wild Years», 1987
Но одними рекламщиками дело не ограничивается. Вот, например, в 1977 году Уэйтса с другом арестовали у одной кофейни в Лос-Анджелесе. Дело было в том, что какие-то жлобы наезжали на посетителей и Уэйтс решил вступиться. Хамы оказались переодетыми полицейскими, Том загремел в камеру. Но судья вынес вердикт, что Уэйтс невиновен. На этом, однако, дело не кончилось; он подал в суд на департамент полиции и со временем отсудил у них семь с половиной тысяч долларов.{468}
А в ноябре 2006 года у Тома Уэйтса вышел тройной альбом «Сироты» («Orphans: Brawlers, Bawlers & Bastards»). Он получил восторженные рецензии во всех печатных органах, так или иначе связанных с музыкой. Критики назвали его «лучшим альбомом нового тысячелетия».
CDs «Orphans: Brawlers, Bawlers & Bastards», 2006
Из пятидесяти четырех песен альбома тридцать – совершенно новые, остальные – ранее не издававшиеся. Уэйтс говорил: «Я боялся, что если сейчас не соберу их в одно место, то они потеряются. А некоторые на самом деле чуть не потерялись – пришлось выкупать пару песен у одного парня из России, у которого они были на пленках».
А еще он говорил: «Песни сомнительного происхождения, спасенные от жестокой судьбы. И теперь они хотят только одного – чтобы их кто-нибудь полюбил».{469}
«Писать песни – то же самое, что ловить птиц, пытаясь их при этом не убить. Иногда остаешься с полным ртом перьев. Когда я умру, люди будут слушать мои песни и вызывать таким образом мой дух. Чтобы это случилось, нужно вкладывать в песни немного себя самого. Как капсула времени – или кукла вуду. Обвязать нитками, вложить камушек в голову, две палочки и немножко паутины. В песне все это должно быть, чтобы она выжила».{470}
Однажды мудрец сказал: «Всякое творчество по своей сути – это молитва. Она направлена в ухо Всевышнего».
Я добавлю от себя: особенно такое творчество, как у Тома Уэйтса. Молитва за всех нас, а особенно – несчастных, запутавшихся, лишившихся всего, даже надежды, пропитых, ни во что больше не верящих, а все равно – остающихся в душе обиженными детьми… Говорил же Христос: «Пришел спасать не здоровых, а больных».
Песни Уэйтса и есть молитва. Молитва за всех нас.{471}
Фрэнк Заппа(Zappa, Frank)
Есть в английском языке такое непереводимое понятие – freak out. Один человек определил его так:
«Freak out – это процесс, посредством которого личность отбрасывает устаревшие и сковывающие стандарты мышления, внешнего вида и общественного поведения для того, чтобы творчески выразить свое отношение к окружающей его среде и структуре общества в целом».
Человека, сказавшего это, звали Фрэнк Заппа.{472}
Замечательный гитарист Эдриан Белью говорил: «Когда судьба сталкивает тебя с гением, этого ни с чем не перепутать. С первой моей встречи с Заппой я видел, что он окружен интенсивной аурой человека, рожденного чтобы создать что-то, чего кроме него никто не сможет. Он был одержимым, самым работоспособным музыкантом из всех, кого я когда-либо видел. Он был абсолютно серьезен во всем, что касалось его музыки, однако откровенно наслаждался своей уникальной позицией – творческой силы, известной и уважаемой во всем мире».{473}
Биография Заппы – как и многих гениев – проста; в их внешней жизни не так уж много сенсационного; все интересное варится внутри и наружу попадает уже в виде музыки.{474}
За свою тридцатилетнюю музыкальную карьеру он записал более шестидесяти альбомов во всех музыкальных жанрах; он писал музыку для рок-групп, джазовых ансамблей, симфонических оркестров, синтезаторов; количество музыкальных наград, полученных им, не поддается исчислению. Журнал «Rolling Stone» включил его в список величайших артистов всех времен и народов.
Вдобавок к этому он успел отрежиссировать несколько фильмов, написать несколько книг, был страстным защитником свободы слова, врагом любой организованной религии и любой цензуры.{475}
Эдгар Варезе
Когда ему было пятнадцать лет и он жил в малюсеньком городке в Калифорнии, безумно скучая в школе и ненавидя всю систему образования, он как-то прочитал в журнале «LOOK», что такой-то магазин так хорош, что «может продать вам даже музыку Эдгара Варезе (Edgar Varеse)» – никому в тех краях не известного американского авангардиста. Музыка Варезе описывалась там как «безумная смесь барабанов и других неприятных звуков».
Фрэнк справедливо решил, что то, что ругают в журнале «LOOK», достойно подробного изучения, нашел упомянутый магазин и добился у продавца скидки на пластинку Варезе. Придя домой, он прослушал ее и пришел в такой восторг, что выпросил у мамы – в качестве подарка на день рождения – возможность позвонить композитору в Нью-Йорк. Позже Варезе прислал ему, школьнику, письмо с благодарностью за интерес к его музыке. Фрэнк вставил это письмо в рамку и гордился им до конца жизни.{476}
Начинал он с того, что накопил денег и построил студию с пятиканальным магнитофоном, собранным каким-то его другом. А чтобы дать своей музыке ход, собрал группу Mothers Of Invention, вместе с которой и оскорблял общественный вкус в течение десятка лет.
В перерывах же записывал самые разнообразные музыкальные произведения с самым необычайным подбором музыкантов. В число его проектов входят, в частности, несколько больших работ для симфонического оркестра.{477}
LP «Freak Out!», 1966
Фрэнк любил играть на гитаре и относился к этому занятию чрезвычайно серьезно. Как он сам говорил: «Играть на гитаре – это то же, что и заниматься любовью – это незабываемо» (правда в его подаче эта фраза звучит несколько грубее).
Элис Купер (Alice Cooper) рассказывает: «Фрэнк Заппа был величайшим гитаристом, которого я встречал в жизни. Однажды я видел, как он джемовал с Джими Хендриксом – и Джими просто стоял и слушал его с открытым ртом».
The Mothers of Invention
Именно Фрэнк выпустил серию концертных альбомов под общим названием: «Теперь этого на сцене не сделаешь» («You Can,t Do That Оn Stage Anymore»), где были собраны неповторимые импровизации его группы; а также другую многотомную серию – «Заткнись и играй на гитаре» («Shut Up,n Play Yer Guitar»), где собраны его гитарные соло. Это не джаз, не рок, а что-то неповторимое, уникальное и не имеющее названия. Фрэнк называл свои гитарные соло «скульптурами из воздуха», а свою музыку – «кино для ушей».
И еще он говорил: «Большинство людей не узнает хорошую музыку, даже если она подойдет и укусит их за задницу».{478}
LP «You Can’t Do That Оn Stage Anymore», 1988
В конце 70-х годов, после ряда разочаровывающих попыток записать свою музыку с симфоническими оркестрами (денег Фрэнк потратил на это чудовищно много, а музыканты не всегда соответствовали его высоким стандартам), Фрэнк перешел на запись своей музыки при помощи сложнейшего инструмента под названием synclavier, который делает все то же, что и оркестр, но исполнители не уходят на обед и не пропускают своих партий. На synclavier он и творил до конца жизни.
Что же до работы с оркестрами, то он иронически заметил:
«Дирижировать – это рисовать в воздухе рисунки, которые интерпретируются как инструкции ребятами в галстуках бабочками, горько сожалеющими о том, что они сейчас не на рыбалке».
А «композитор – это парень, навязывающий свою волю ничего не подозревающим молекулам воздуха; часто – с помощью ничего не подозревающих музыкантов».{479}
А вот еще несколько примеров мудрости Фрэнка Заппы:
«В борьбе между собой и миром вставай на сторону мира».
«Джаз не мертв… он просто странно пахнет».
«Без отклонения от нормы никакой „прогресс“ невозможен».
Знаменитый индийский дирижер Зубин Мета и Фрэнк Заппа
LP «Does Humor Belong in Music?», 1986
«Меня никогда не волновало, что тридцать миллионов человек могут решить, что я неправ. Несколько миллионов человек считали, что Гитлер прав, но правоты у него от этого не прибавилось».
«Если ты всегда слушал папу с мамой, школьных учителей, священников и какого-то дядьку в телевизоре, а теперь из-за этого ведешь скучную и несчастную жизнь, то, парень, ты этого заслуживаешь».{480}
Я до сих пор с удовольствием вспоминаю, как я впервые столкнулся с музыкой Фрэнка Заппы. Мне было лет двадцать, с утра я уходил из дома – как бы в Университет, и все дни шлялся по городу с полной книг противогазной сумкой и жаждой новых ощущений. Как-то раз приятели спросили: «А Заппу ты слышал?» О нем – да, что-то; его – нет. «Ну, подходи завтра к Коле». Днем я пришел в назначенный захолустный солнечный дворик, украшенный почему-то круглой башней, через какое-то время из углового полуподвала вылез человек с волосами по пояс, в черной юбке, надетой прямо на джинсы, и поманил меня. Я вошел в прохладную тьму, меня посадили в кресло, сунули мне в руки конверт с голым усатым Заппой, сидящем на унитазе в охотничьих сапогах, и, не давая опомниться, включили этого самого Заппу на всю громкость.