– Афанасьева, угомонись. Извини, был не прав. Не хотел обидеть. Точнее, хотел. Но ты сама виновата. Незачем было провоцировать. В общем, прости. Постараюсь исправиться.
– Извинения приняты, – холодно ответила я. – Но чтобы…
– Не повторится. Мамой клянусь.
– Ты же сирота, Семёнов!!!
– Сирота, – немного подумав, подтвердил парень. – По привычке вырвалось.
– Ага. Маму не жалко. Которой нет. Всё с тобой ясно. Жук ты, Семёнов!
– Не без этого. Тяжело с тобой, Афанасьева, – вздохнул айтишник. – Но ничего, я придумаю, как это исправить.
– Не надо ничего во мне исправлять. Лично меня всё устраивает, – категорически не согласилась я с прожектами Семёнова. – Над собой лучше поработай.
Эдуард Аристархов действительно жил в центре, в квартире, которую снимала для него благодетельница. По дороге к нему мы увязли в пробке. Пока стояли в ней, разругались в пух и прах.
В качестве иллюстрации к неадекватному поведению коллеги приведу один из наших диалогов.
– Афанасьева, чем это от тебя воняет? Дышать невозможно!
Я задохнулась, как будто меня ударили под дых. Вскоре, впрочем, совладала с дыханием.
– В каком смысле «воняет»? – уточнила я с едва сдерживаемым бешенством.
– В прямом. Новые духи, что ли? Купила в переходе? Пахнут как освежитель воздуха. Мой тебе дружеский совет: выброси их к чёртовой матери. И на будущее, не злоупотребляй ароматизаторами.
Это были абсолютно беспочвенные претензии. Я никогда не злоупотребляла парфюмом, предпочитая содержать в чистоте тело и одежду. Духи же выбирала с ненавязчивым ароматом, без резких нот и удушающих оттенков. По утрам наносила немного на шею и запястья. За Ларочкой, например, всегда тянулся «вонючий» шлейф. В приёмной вице-президента постоянно висело тяжёлое облако селективного парфюма, и ничего, Семёнов этого как будто и не замечал вовсе. Крутился там постоянно.
Выпад напарника был не только не обоснован, но и оскорбителен. Разве можно говорить подобное женщине? Да ещё в таких выражениях и таким тоном? Если у него вдруг разыгралась мигрень, от чего он болезненно реагирует на запахи, мог бы вежливо сообщить об этом. Я бы одарила его обезболивающим из своих запасов. Сейчас же даже цитрамона не предложу. Пусть мучается.
В общем, Семёнов был в ударе. Язвил и хамил без остановки. В конце концов, я не выдержала, сорвалась и наорала на него. Он на меня. Потом долго извинялись друг перед другом. Нам ещё работать вместе как-никак. Ненавижу пробки! Семёнова тоже ненавижу!
Правда, помимо ругани, мы успели выяснить, что вчера вечером в двадцать пять минут девятого кто-то снял дом Алины Коностовой с охраны, а в двадцать один ноль две поставил обратно. Кроме того, прибывшие в дом оперной певицы криминалисты умудрились обнаружить на сейфе отпечатки пальцев. Как выяснилось, вор особо не таился, весь сейф заляпал. Как внутри, так и снаружи. Это нам только на руку.
К дому молодого альфонса мы подъехали, натянуто переговариваясь на рабочие темы. До нужной двери добрались в гнетущем молчании.
– Эдуард? – поинтересовался Семёнов у открывшего дверь парня.
Тот кивнул, после чего айтишник помахал корочками перед его лицом.
– Можно войти?
– Проходите, – без особого энтузиазма ответил Эдуард и повёл нас на кухню.
Там по-хозяйски расположилась какая-то девица в обтягивающей майке и микрошортах. На вид ровесница Эдуарда.
– Котя, это кто? – поинтересовалась девица.
– Это из полиции. Иди в комнату, Настя. Мне нужно пообщаться с представителями закона.
Девица послушно поднялась и исчезла в комнате, бросив по пути заинтересованный взгляд на моего напарника. Я ещё сильнее обозлилась на Семёнова (Этот своего нигде не упустит! И что они все в нём находят? Он же хам психованный!) и развернулась к Эдуарду. Наш подозреваемый действительно чем-то походил на айтишника. Рядом они смотрелись как родные братья. Один типаж. Тёмные волосы, высокий рост, развитая мускулатура. Только у Семёнова лицо было мужественным, а у Эдика просто смазливым. И ещё, он оказался очень молод. Прямо-таки неприлично молод.
– Сколько вам лет? – не сдержала я интереса.
– Двадцать два. А что, это имеет какое-то отношение к тому делу, по которому вы хотите пообщаться? – настороженно спросил парень.
– Самое непосредственное, – прокомментировал Семёнов. – Скажи-ка нам, Эдуард, где ты был вчера вечером в половине девятого?
– Дома, – уверенно ответил парень. – А что?
– Кто-то может это подтвердить?
– Конечно. Настя. Мы вчера после универа поехали ко мне. И больше не выходили.
– Уроки учили? – съязвил Семёнов.
– А вам-то какое дело, чем мы занимались?
– А вот какое, гражданин Аристархов. Я только что принял заявление от некой гражданки Коностовой. Знаешь такую? Она твою учёбу оплачивает, которую ты сегодня прогуливаешь самым бесстыдным образом. Нехорошо.
– Не говорите ей про Настю, – поник гражданин Аристархов. – Пожалуйста!
– Я сам как-нибудь решу, что и кому говорить. Продолжим. Вчера вечером из дома известной тебе дамы пропала очень редкая и дорогая вещь.
– Я ничего у Алины не брал! – взволнованно перебил Семёнова парень. – Кроме того, что она сама дарила. И меня там вчера не было. Не верите мне, спросите у Насти.
– Я не верю тебе, не верю Насте, я верю криминалистам и результатам экспертизы. Дактилоскопической. Скоро эксперты присоединятся к нам и возьмут у тебя отпечатки пальцев. Надеюсь, ты не будешь возражать и препятствовать следствию?
– Не буду, – буркнул парень. – Берите.
Мы остались дожидаться экспертов и охранять подозреваемого, чтобы он не надумал скрыться. Хоть Эдик и пытался нас убедить, что ему некуда идти. Он сам предложил осмотреть квартиру, и Семёнов не поленился облазить все шкафы и пыльные углы однушки, после чего в расстроенных чувствах вернулся на кухню.
– Это ещё ни о чем не говорит, – не сдавался напарник.
Я кивнула, а затем обратилась к Эдуарду:
– Как вы познакомились с Алиной Рудольфовной?
А что? Мне же интересно!
– Случайно. Сидели в баре с друзьями. Отмечали двойное событие. Колян вернулся из армии, а Толик из тюрьмы вышел. Ну и тут Алина нагрянула с компанией. Шумные, весёлые, пьяные. И бабы все как на подбор. Староваты, конечно. Но красивые. Яркие, холёные – дорогие, в общем. Я до того дня таких тёток только издали видел. В навороченных тачках, возле крутых магазинов. А тут довелось вблизи рассмотреть. Ну и пялился на них как дурак.
– Что её занесло в тот бар? Вряд ли вы в дорогом ресторане торжество отмечали.
– Не в дорогом ресторане. Но и не в занюханном кабаке. Нормальное место, приличное. Танцы, караоке, все дела. Вы бы слышали, как она поёт! Это что-то нереальное! Ну, я принял для храбрости и пригласил её на танец. И закрутилось. Утром проснулся у неё дома. А дальше всё как-то само получилось. Помогла в универ поступить. Квартиру сняла, чтобы я от предков съехал. Ну, чтобы они глупые вопросы не задавали: где я и с кем. Вот, как-то так.
В конце рассказа Семёнову позвонили. Напарник поговорил по телефону, после чего сообщил:
– Эксперты отказались ехать. Пробка. Так что собирайся, гражданин Аристархов. Проедешь в отделение. Там и снимем отпечатки.
Парень не стал возражать. Оперативно собрался. Быстро и довольно прохладно выпроводил подружку и разместился на заднем сиденье «лексуса».
– Хорошо живет полиция, – не удержался от комментария Эдуард.
Зря он так. Семёнов сегодня бешеный.
– Полиция живет по-разному, – ответил напарник. – А лично я живу хорошо. Не жалуюсь. Но на жизнь зарабатываю головой, а не другими частями тела.
Парень сконфуженно замолчал и до конца поездки не предпринимал попыток завязать разговор.
Пробка, к счастью, была только в одну сторону. До Управления мы добрались довольно быстро. Гражданина Аристархова обработали по полной программе. Сняли отпечатки, взяли показания и подписку о невыезде, после чего отправили восвояси.
Пока Семёнов возился с подозреваемым и готовил заявление о краже от имени оперной певицы, я пила чай с конфетами в комнате отдыха и читала книжку в телефоне.
– Афанасьева, от такого количества сладкого у тебя жопу разнесёт и лицо прыщами покроется.
Ну конечно. Наш великий и ужасный.
– Ты достал уже, Семёнов! Что тебе от меня надо?
– Лично мне от тебя ничего не надо, Афанасьева. Нас начальство желает видеть. Соизволишь пройти? Можешь кулёк с конфетами с собой прихватить.
Я вылетела из комнаты, шарахнув дверью. На глазах вскипали злые слёзы. Господи, когда уже закончится это дурацкое задание и я смогу вернуться на работу, где с Семёновым даже здороваться не стану?
В кабинет оперов ворвалась злющая, как ведьма. Хотя я и есть ведьма. Только малость недоделанная. Захар Матвеевич встретил меня взглядом, полным сожаления и печали. Видимо, был хорошо знаком с характером своего подчинённого и от всей души сочувствовал мне.
Семёнов нарисовался следом. Ведун протянул ему какие-то распечатки.
– Вот, результаты экспертизы. И данные нового подозреваемого. Проходил недавно по делу о пьяном дебоше. Скатайтесь-ка к нему. Если я прав, дело закроем уже сегодня.
Вот радость-то! И я наконец избавлюсь от общества ужаленного в зад айтишника.
Парень принял бумаги из рук начальства. Пробежал глазами.
– Что ж ей так не везет с мужчинами-то? – раздражённо выдал Семёнов. – Хорошая женщина, а мужики через одного козлы или того хуже.
– Кто он? – заинтересовалась я трудной судьбой чудо-птицы.
– Муж. Бывший, правда. Предпоследний. Последний тоже тот ещё гад был. Хорошо, что сам помер, а то у меня руки чесались помочь. Вероятно, поэтому она на мальчиков и переключилась. Посчитала, что так безопаснее. Играет с ними, как со щенками. А потом отпускает во взрослую жизнь с отступным. Ладно, поехали, Афанасьева. Пора заканчивать этот балаган.
Я тяжело вздохнула и пошла за напарником, вспоминая всё хорошее, что было в моей жизни, чтобы случайно не залепить в него прок