Мы с Семёновым бродили следом за хозяйкой, задумчиво изучая сине-жёлтые потёки на потолке. Заглянули на кухню, в ванную, осмотрели единственную комнату, в которой на диване лежал мужик. Мужик этот даже не взглянул в нашу сторону. Как загипнотизированный уставился в телевизор, где по заливному лугу лев гнал антилопу. Я заинтересовалась сюжетом. Интересно же, удастся ли несчастному копытному избежать печальной участи стать чьим-то обедом. Не удалось. Я поморщилась и посмотрела на мужика. Тот был абсолютно безучастен к окружавшей его действительности. Раскинулся на диване в семейных трусах, резинка которых терялась под круглым волосатым животом. На полу рядом с диваном стояла початая бутылка пива. Меня передёрнуло. Картина чужой семейной жизни была пострашней убийства антилопы. Мистики, однако, никакой не наблюдалось.
Бросила недоумённый взгляд на Семёнова, который с серьёзным видом что-то записывал в блокнот.
– Вы уж разберитесь с ними, – попросила хозяйка квартиры.
– Не беспокойтесь, непременно, – уверенным тоном пообещал айтишник. – Пошли, Афанасьева.
– Куда?
– Разбираться.
И мы пошли. На следующем этаже, стоя перед закрытой дверью и вжимая палец в кнопку звонка, Семёнов сказал:
– А теперь, Афанасьева, смотри внимательно. Включай своё шестое чувство. Потом поделишься впечатлениями.
На сигнал никто не отреагировал. Семёнов позвонил снова, затем прижался ухом к двери, после чего пнул её несколько раз и довольно громко крикнул:
– Гражданка Мокрая, это Алексей Семёнов из Управления. Откройте. Я знаю, что вы дома, – и снова принялся барабанить по двери. – Гражданка Мокрая, не откроете по-хорошему, поступим с вами по-нашему. Потом не жалуйтесь на нарушение конституционных прав.
За дверью заскреблись, щёлкнул замок, и в образовавшемся проёме возникла высокая стройная блондинка с внушительным бюстом. Из одежды на ней было лишь чёрное кружевное бельё.
Блондинка грациозно облокотилась о дверной косяк, демонстрируя все очевидные достоинства своей фигуры.
– Ах, господин Семёнов, – с придыханием промурлыкала она. – Отчего же вы заранее не предупредили о своём визите? У меня не прибрано, да и сама я, как видите, не одета.
Я со злостью подумала, что времени одеться у роскошной блондинки было более чем достаточно. Так что пусть не врёт. Ясно же как белый день, подобный выбор одежды – хорошо продуманный тактический ход. Она определённо имеет виды на моего напарника.
– Гражданка Мокрая, мы по делу. На вас поступила жалоба. Вы позволите?
Семёнов махнул головой в сторону прихожей, давая понять, что не намерен общаться через порог. Вёл он себя как ни в чём не бывало. Прелести гражданки Мокрой оставили его равнодушным, в отличие от меня. Я же уставилась на блондинку с открытым ртом. Она скорее напоминала модель с обложки журнала «Playвoy», чем живую женщину. И находиться рядом с ней было весьма некомфортно. Я в полной мере ощутила собственную непрезентабельность.
Блондинка томно повела точёным плечиком, отчего аппетитная грудь призывно колыхнулась. Как у женщины с такой талией может быть столь внушительный бюст? Всем известно, что женская грудь по большей части состоит из жира. Которого у этой дамы не было ни грамма.
– Проходите.
Семёнов склонился над моим ухом и прошептал:
– Афанасьева, подбери челюсть. И смотри внимательно. То, что ты сейчас видишь, – всего лишь морок.
Семёнов пропустил меня вперёд и закрыл дверь. Я шагнула в квартиру блондинки, ожидая застать там логово разврата. Логово встретило непрошеных гостей таинственным полумраком, тяжёлой влажной духотой и затхлым запахом стоячей воды.
Айтишник щёлкнул выключателем, и прихожая озарилась ярким светом. Я испытала новый шок. На полу прихожей волнами бугрился древний линолеум, на стенах висели лохмотья заплесневелых обоев, штукатурка на потолке отсырела и местами осыпалась. Кое-где набухали белесые капли. Одна из таких капель сорвалась с потолка и плюхнулась на пол в шаге от меня. Не такой интерьер я себе представляла, глядя на роскошную блондинку.
– Не желаете пройти в комнату? – поинтересовалась та.
– Обойдёмся, – ответил Семёнов, и я была с ним солидарна.
Кто знает, в каком состоянии комната? Вдруг доски пола отсырели и провалятся под нашим весом. Я представила себе, как мы с Семёновым падаем на диван соседа снизу – любителя пива и живой природы. Нет, спасибо. Мы там сегодня уже были. Нам и в прихожей неплохо.
– Гражданка Мокрая, на вас поступила жалоба от соседей. Суть жалобы, полагаю, ясна. Мы неоднократно беседовали с вами на предмет соблюдения простых правил проживания в человеческих домах. Если вы не в состоянии контролировать свои естественные проявления, Управление подберёт вам более подходящее жильё, где вы никого не побеспокоите.
– Знаю я ваше жильё! Хибара за сотым километром. Ну уж нет! Я никуда отсюда не уеду! Во-первых, я собственник этой квартиры, а во-вторых, у меня работа в шаговой доступности. Вы же знаете, что я не могу перемещаться в общественном транспорте.
– А где вы работаете? – поинтересовалась я.
Мне казалось, блондинка назовёт какое-нибудь известное модельное агентство.
– В фитнес-клубе. Я инструктор по плаванию.
Ответ удивил. С такими внешними данными и в местечковом фитнес-клубе?
– Гражданка Мокрая, – строго произнёс Семёнов, – выношу вам официальное предупреждение. Приведите квартиру в порядок, решите вопрос с соседями миром. Компенсируйте причинённый ущерб и не допускайте повторения ситуаций. Учтите, ещё одна жалоба в ваш адрес, и переезда не избежать.
Блондинка надула и без того пухлые губы, но спорить не стала. Я же с интересом рассматривала инструктора по плаванию. Когда мой взгляд опустился к кончикам покрытых ярким лаком пальцев ног, вскрикнула от удивления. Возле ног блондинки разливалась лужа.
Семёнов, конечно, был суров с ней. Но подобная реакция, на мой взгляд, чрезмерна.
– Гражданка Мокрая, – Семёнов осуждающе покачал головой.
Блондинка вздрогнула, посмотрела на пол и бросилась в сторону туалета, откуда вернулась с ворохом тряпья. Тряпки были брошены в лужу и моментально впитали воду.
Я перевела взгляд на изящные щиколотки хозяйки квартиры. И онемела.
На том месте, где секунду назад стояла красивая молодая женщина, возвышалась желатиновая гора серо-зелёного цвета. В глазах у меня потемнело, вероятно, от шока. Реальность затянулась легкой дымкой и пошла зыбкой рябью. Когда туман перед глазами рассеялся и картинка восстановила четкость, я поняла, что мне не привиделось. А ещё поняла: надо бежать. Бежать сломя голову, оглушая прохожих истерическим криком. Но не смогла пошевелить и пальцем, намертво вмерзая в ветхий линолеум. Голос тоже отказал. Полный паралич, одним словом.
Гора имела перепонки между раздутыми, но тщательно наманикюренными пальцами рук и ног, тонкие черные росчерки по бокам горла, состоявшего преимущественно из череды подбородков, и длинные редкие засаленные волосы, через которые просвечивала грязная зелень черепа. Гора с хлюпающим свистом вдыхала и выдыхала воздух, колыхаясь при каждом вдохе. Человекообразная помесь Джаббы Хатт и мультяшного водяного уставилась на меня холодными и пустыми рыбьими глазами, изредка моргая белесыми мутными плёнками век, которые украшали два роскошных веера наращенных ресниц.
От панической атаки спас Семёнов. Он заметил реакцию и крепко сжал мою ладонь.
– Надеюсь, вы нас услышали, – обратился он к чудищу как ни в чём не бывало. – Даю неделю на то, чтобы урегулировать вопрос с соседями. Я проверю, не сомневайтесь.
Мы покинули странную квартиру. Уже сидя в машине, продышавшись и успокоившись, я обратилась к Семёнову.
– Что за фигня творится с хозяйкой? Она чем-то болеет?
– Нет, – усмехнулся айтишник. – Ничем не болеет. А ты молодец! Заметила.
Ага, попробуй не заметить ЭТО!
– Кто она такая?
– Мокруха. Домашняя нечисть. В целом безвредная, но со своей спецификой. Где ни появится, всюду разводит сырость.
– Домашняя, а работает в фитнес-клубе, – я была потрясена таким несоответствием, как, в принципе, и остальным увиденным.
– Надо же ей на что-то жить, – философски заметил Семёнов.
Действительно! Ну, здравствуй, новый чудный мир!
После посещения желеобразной блондинки Семёнов отвез меня домой, мотивировав это тем, что на сегодня с меня достаточно впечатлений. Он даже не пытался напроситься в гости. Проводил до квартиры, коротко попрощался и был таков. Наконец-то я осталась одна.
Одиночество и выключенный телевизор содействуют развитию когнитивных способностей. Правда, не всегда и не у всех. Со мной, похоже, тоже промашка вышла. Иначе как объяснить тот факт, что вместо того, чтобы всерьез задуматься над своим настоящим и будущим, в частности, озаботиться проблемами, которые новоприобретенный статус создает моей бессмертной душе, я преисполнилась воодушевления.
В моей квартире имеются два больших зеркала. Ну как больших. Одно выполняет функцию внутренней стены в прощальном привете советской эпохи – мебельной стенке – и предназначено отражать великолепие богемского хрусталя или его более дешёвых аналогов. Теперь же вместо хрусталя зеркало отражало фрагменты тела одной московской ведьмы.
Еще одно зеркало висит в прихожей, но там свет не тот. Мягкий и приглушенный, он показался мне недостаточно эффектным. Поэтому я металась между мебельной стенкой и прихожей, изучая себя на предмет проявления во внешности мистических качеств. Ну там на наличие таинственной глубины в чарующих глазах, какой-нибудь замысловатой родинки или иного хитрого знака, который указал бы на то, что обладатель сего среднестатистического тела отмечен дьяволом.
Ни-че-го! Даже обидно. Может, я плохо себя разглядываю?
Осмотр закончился тем, что я, встав перед зеркалом в прихожей в одном белье, нацепив шпильки и томно изгибаясь, как в микрофон, принялась петь в расческу: «когда себе, когда себе, когда себе я вставлю сиськи»