– Шапку, дубленку, сумочку, серьги, цепочку с подвеской…
– О, сумочку! – обрадовался Ефремов. – Что ты в ней хранишь?
– Возьми в коридоре да посмотри.
Игорь принес сумочку в комнату, вытряхнул ее содержимое на диван. Перебрал женские мелочи, остановился на пудренице.
– Не зря говорят: «Один ум хорошо, а два – лучше!» Сумочка – это самое то! Вот эта штука – пудреница? Я думал, что сейчас ими уже не пользуются.
– Пудрой никто не пользуется, но внутри ее есть зеркальце. Удобно. Пудреница много места не занимает, зато в любом месте можно открыть ее, привести прическу в порядок, губы подкрасить.
– Отлично! – обрадовался Ефремов. – Твой брат отберет у Кайгородовой сумочку. Все предметы из нее выбросит, а себе, на память об ограблении, оставит вот эту пудреницу. С внутренней стороны ее, на зеркале, эксперты-криминалисты обнаружат отпечаток пальца потерпевшей. Отпечаток пальца – это приговор твоему брату. Еще никто на свете не открутился от доказательств, связанных с отпечатками пальцев.
– А Сергей? Его же отпечатки пальцев тоже должны остаться?
– Свои отпечатки пальцев снаружи пудреницы он сотрет, а ее отпечаток не заметит. След пальца Кайгородовой будет небольшой, неприметный. – Ефремов открыл пудреницу, прикинул, где будет обнаружен отпечаток пальца. – Он будет вот здесь, на внутренней стороне крышки, около зеркальца. Теперь давай подумаем, где твой брат мог хранить дорогие ему раритеты, добытые преступным путем.
– Дома, где же еще. У меня, кстати, ключи от квартиры остались.
– С квартирой был бы идеальный вариант, но там постоянно какой-то вьетнамец сидит, хозяйское барахло охраняет. Девчонка-вьетнамка, которая у Сергея живет, каждый день на рынок и в магазины выезжает, а этот старый хрыч носа на улицу не показывает.
– Как ты думаешь, мой брат спит с этой вьетнамкой?
– Я со свечкой у его кровати не стоял, но думаю, что спит. Я видел эту девушку. Она на вьетнамку не похожа. Полукровка какая-то. Симпатичная, стройная…
– Игорь, – перебила Оксана, – я просто так, мимоходом спросила, а ты уже начал все по полочкам раскладывать. Спит мой брат с ней, и черт с ним! Ты лучше подумай, как можно этого старика из квартиры выманить. А в самой квартире… Когда Сергей был подростком, он прятал сигареты за выдвижным ящиком шкафа в нашей комнате. Если он мебель не поменял, то пудреницу можно там обнаружить.
– Шампанского? – вновь предложил Игорь.
– Давай.
Под окнами Ефремова, в кузове грузовика, оператор-вьетнамец достал сигарету, прикурил.
Игорь принес бутылку, скрутил проволочку, подвинул пальцем пробку вперед. Оксана сдвинула бокалы.
– Ну что, за Новый год? – спросил Игорь. – За встречу, за удачу?
– Стреляй, только меня не облей.
Ефремов направил горлышко бутылки в угол, надавил пальцем на пробку. С характерным хлопком пробка вылетела из бутылки, срикошетила от потолка и попала в прослушивающий прибор на шкафу. Удар пришелся точно в микрофон. От сотрясения микросхема в приборе лопнула, и он вышел из строя.
Оператор в кузове автомобиля схватился за наушники и завопил: «А-а-а!» Сигарета выпала у него изо рта, попала на брюки.
– Что с тобой? – воскликнули одновременно водитель и Дао.
– Такое ощущение, что у меня голова взорвалась, – объяснил оператор. – Прямо по ушам как жахнет, так огненные зайчики перед глазами побежали. У них в квартире что-то случилось: или граната взорвалась, или этот мужик свою гостью застрелил.
– Да ты что?! – поразился Дао. – Только этого нам не хватало.
Аккуратно отодвинув занавеску на окошке кузова, вьетнамец осмотрел окна Ефремова, но ничего подозрительного не заметил. Во всяком случае, стекла были целы, значит, взрыва внутри помещения не было.
– А-а! – снова воскликнул оператор.
– А теперь-то что? – зарычал Дао.
– Штаны сигаретой насквозь прожег… Дао, или я слуха лишился, или прибор из строя вышел. В квартире тишина, ни единого звука.
– Дай сюда!
Дао отобрал наушники, приставил к уху, покрутил ручки настройки, с досады выругался и поставил на запись второй магнитофон, резервный.
– Посмотрим, что там произошло. – Он открутил пленку на основном магнитофоне немного назад, включил воспроизведение. Раздался хлопок, щелчок, и связь оборвалась.
– Судя по звукам, мужик открыл шампанское, пробка попала в прибор и разбила его, – сделал вывод Дао.
– Что будем делать? – спросил оператор. – Поедем, доложим Джо?
– Ни в коем случае! Вдруг прибор заработает, а нас на месте нет? Будем до утра сидеть. Батарейка в приборе на сутки рассчитана, так что до этого срока мы с места не двинемся.
Дао еще раз вслушался в тишину наушников, хмыкнул, перевел запись с прослушивающего прибора на громкую связь.
– Доставай карты. Я хочу за прошлый раз отыграться.
Зимний день быстро подошел к концу. Наступила ночь. На улице повалил густой снег. Один за другим погасли огни в окнах домов. Всякое движение на улице прекратилось. Вьетнамцы распределили дежурство и легли спать на лавках, оставив бодрствовать оператора. От нечего делать тот взглянул на окна Ефремова. Света в квартире не было.
«Поди, тоже спят», – подумал оператор и стал про себя напевать песенку о смелом воине, идущем на битву с драконом.
Но гость из Азии ошибался. Этой ночью ни Ефремов, ни Оксана не сомкнули глаз.
Часов около четырех утра Оксана встала с дивана, подошла к столу, в свете уличных фонарей нашла сигареты, закурила.
«Может, на этом все? – подумал Ефремов. – Три раза за ночь – это перебор. Даже со свежей девушкой, хорошенькой, сексуальной, три раза подряд – это уже ни к чему, это ни удовольствия, ни чувства удовлетворения не приносит».
Алый огонек сигареты у окна разгорелся, прочертил плавную линию к пепельнице на столе и вновь вернулся к окну.
– Котик, ты не устал? – спросила Оксана. – Что-то ты неровно дышишь. Сердечко не пошаливает?
– Я в порядке, – заверил Игорь.
А про себя подумал:
«Если она захочет в четвертый раз, то я умру. Она уже выжала меня, как лимон, и все никак не может угомониться. Если Оксана начнет меня снова поглаживать, я предложу пойти попить чай на кухню, заболтаю ее, заговорю, а там и утро наступит. Боже мой, я никогда так не ждал утра, как сегодня! Солнце, спаси меня, не дай опозориться! Я же не могу сказать ей: „Все, Оксана, давай спать!“ Как только я откажусь полюбить ее в четвертый раз, она высмеет меня, скажет: „Какой ты мне жених, если в постели слабоват?“ Солнце, поторопись! Не дай помереть в расцвете сил».
– Представь, – сказала девушка, – моя мамаша говорит: «Если хочешь выйти замуж – брось курить!»
– Очень дельный совет.
Ефремов обрадовался началу разговора и готов был продолжить его на любую тему: хоть о вреде курения, хоть о международном положении или разведении кроликов в подсобном хозяйстве.
– Курить вредно? Кто бы советы давал! – презрительно хмыкнула Оксана. – Завела любовника – будь осторожнее, а она?
Передразнивая мать, девушка процитировала строчки из открытки Риммы Козодоевой:
– «Мы с тобой как разведенные мосты. Сейчас порознь, но скоро соединимся». Ага, соединились! Он – в гробу, она – в дураках, папа – в коме. Класс! Слов нет, как все здорово получилось.
Девушка затушила сигарету, села рядом с Игорем.
– Надо отдать должное твоей выдержке. Ты до сих пор не спросил, какой у меня план насчет СГТС. – Оксана провела пальчиком по губам Ефремова, чмокнула воздух губами, изображая поцелуй. – Котик, скажи, это я тебе так понравилась, что ты забыл о сокровищах?
– Вознаграждение от меня никуда не убежит, а ты домой вернешься.
– Как романтично! Ты меня тронул. Если мы закончили с любовью, то приступим к моему плану. Ни брат, ни мама не смогут быстро продать фирму. Срок у них – до лета, а дело ни идет, ни телится. Мать пока в продаже не участвует, а брат не может найти покупателя, который бы дал подходящую цену. Он не хочет упустить ни одного цента, ни одного рубля, вот и не может ни с кем договориться. А я – могу. У моей мамы нет потенциального покупателя. У меня – есть. Он хоть завтра купит СГТС за 70 процентов стоимости.
– Не слишком ли дешево? – удивился Ефремов.
– Дешево? Ты взялся мои деньги считать?
Оксана ловко запрыгнула Игорю на грудь и стала в шутку душить его.
– Признавайся, сволочь, какое тебе дело до моих денег?
Игорь без труда убрал руки девушки.
– У супругов имущество совместное, – сказал он. – Я не хочу, чтобы ты семейные деньги на ветер пускала.
– Котик, если ты такой жадный, то тебе надо на моей маме жениться. Она акционер СГТС, а я – никто. Только вот какая проблема: мама замужем, муж живой, и покупателей на фирму у мамы нет. И у меня бы не было, да случай помог.
– Оксана, пойдем попьем чаю, а то в горле пересохло.
– Пошли, – охотно согласилась девушка.
Она накинула на обнаженное тело рубашку Ефремова и первая вышла из комнаты. Игорь нашел под столом трусы, попробовал в темноте отыскать футболку, но не смог. Вечером раздевание было настолько бурным и быстротечным, что вещи Ефремова и Оксаны оказались разбросанными по всей квартире.
– Слушай мой план, – прихлебывая чай, сказала Оксана. – Семьдесят процентов от реальной стоимости СГТС – это примерно 650 тысяч. Скинь еще 50 тысяч на непредвиденные расходы, на улаживание конфликтных ситуаций и взятки нужным людям. Остается 600 тысяч, сумма вполне приличная для начала новой жизни в любой точке земного шара. План у моей мамы такой: ты ликвидируешь брата…
– Но, но! – осек ее Ефремов. – Что значит «ликвидируешь»?
– Не придирайся к словам. Я не так выразилась. Не ликвидируешь, конечно, а временно устранишь его, нейтрализуешь. Слушай дальше. Брат в тюрьме, директора фирмы нет. Назначить его сможет только мама, так как третий акционер, мой отец, в коме. Теперь посмотри на меня.
Игорь повиновался. В карих глазах Оксаны плясали озорные чертики. Девушке было весело, она предвкушала, какой эффект произведут ее слова.