– Неплохой план, – согласился Марк. – Надо обсудить его с Корбеттом.
Моргана Нэш из «НауЭссист» написала:
Дорогой Марк Фрейзер,
просто для моего сведения: как идут у Вас занятия в этом семестре? Есть ли у Вас какие-нибудь планы на весенние каникулы? Надеюсь, Вы собираетесь во Флориду или еще куда-нибудь на морское побережье. Когда мы с Вами переписывались в последний раз, Вы пребывали в глубоком унынии и разговор о юридической школе, мягко выражаясь, не вызывал у Вас энтузиазма. Надеюсь, ситуация изменилась к лучшему. Нам необходимо в ближайшем будущем обсудить с Вами план возмещения ссуды. Пожалуйста, когда сможете, черкните мне несколько слов.
Последнее поступление: 13 января 2014 г. – $32 000. Общий долг с учетом процентов – $266 000.
Выдержав паузу, Марк ответил:
Дорогая миз Нэш,
в своем последнем письме я вежливо просил Вас оставить меня в покое, поскольку я прохожу курс лечения у психоаналитика и он не приветствует моего общения с Вами. Он считает, что из-за огромного долга, который душит меня, я, вероятно, нахожусь на грани эмоционального срыва. Он говорит, что я сейчас очень уязвим. Пожалуйста, прошу Вас, оставьте меня, или у меня не будет иного выхода, кроме как просить моего психоаналитика связаться с Вашим адвокатом.
Искренне Ваш,
Тодд тоже получил письмо от Рекса Вагнера.
Дорогой мистер Лусеро,
мне выпала привилегия помогать сотням студентов возвращать ссуды, взятые на обучение, так что я повидал всякое. Вы не первый, кто, не найдя работы, пытается игнорировать меня. Простите, но я не собираюсь отступать, и долг Ваш никуда не денется. Мы обязаны обсудить план его возврата, даже если речь пойдет лишь об отсрочке выплаты до того момента, когда Вы найдете работу. Пожалуйста, свяжитесь со мной как можно скорее.
Последнее поступление: $32 000, январь, 2014; общий долг, включая проценты, – $195 000.
Искренне,
На это Тодд ответил немедленно:
Дорогой ст. сов. Вагнер,
когда вы чувствуете, что ловушка захлопывается, вы пытаетесь сообразить, как выскользнуть из нее. Есть отчаянные способы, например бросить Школу и скрыться. Другой способ – открыто признать факт дефолта и покончить с этим. Итак, я признаю себя неплатежеспособным. Как, уверен, Вам известно, в прошлом году так поступило более миллиона студентов. Против них были возбуждены дела, но ни одного из них не казнили. Так что Вы можете подать на меня в суд, но убить меня Вы не способны, так? Вы можете разрушить мою репутацию до конца жизни, но вот что будет: связавшись с Вами, с Вашей компанией и с юридической школой, я поставил на себе крест. Навсегда. Остаток жизни я проведу, не обремененный долгами.
Тилди Карвер из «ЛоунЭйд» прислала Золе имейл следующего содержания:
Привет, Зола!
Всего через два месяца Вы будете праздновать окончание Школы. Вы это заслужили! Трудолюбие и упорство позволили Вам дойти до этого момента, и Вы достойны всяческих похвал. Поздравляю! Не сомневаюсь, что Ваша семья Вами гордится. Каковы Ваши новости с фронта поиска работы? Нам необходимо поговорить и начать вчерне составлять план возмещения ссуды.
Я всегда к Вашим услугам.
Искренне Ваша,
P. S. Последнее поступление, от 13 января, 2014 – $32 000; ваш общий долг – $191 000.
Выждав два дня, Зола ответила:
Дорогая миз Карвер,
боюсь, мне нечего Вам сообщить. Я не могу найти работу. Буду ходить на собеседования до окончания учебы и после. Если мое невезение продолжится, возможно, я найду работу в какой-нибудь бухгалтерской фирме. В этом случае я немедленно поставлю Вас в известность.
С наилучшими пожеланиями,
Глава 26
Фирма Джеффри Корбетта занимала два верхних этажа красивого стеклянного здания неподалеку от Томас-сёркл. В роскошном вестибюле Марка и Тодда встретил швейцар в униформе и проводил к «лифту мистера Корбетта», обслуживавшему исключительно седьмой и восьмой этажи. Выйдя из него, они оказались в сногсшибательной приемной, обставленной в стиле минимализма и украшенной предметами современного искусства. Миловидная молодая женщина за руку поздоровалась с ними и предложила кофе. Друзья проводили ее восхищенными взглядами. Когда она вернулась с кофе в тонких фарфоровых чашках, они последовали за ней в зал для переговоров, из окон которого открывался чудесный вид на центральную часть города. Там она их оставила, и Марк с Тоддом снова посмотрели ей вслед.
Стол был длинным, широким, обтянутым кожей цвета бургунди. Вокруг него стояли шестнадцать изящных стульев, тоже обтянутых кожей. На стенах, как и в приемной, красовались картины современных художников. Место вызывало соблазнительное ощущение успеха и богатства.
– Вот как выглядит настоящая юридическая практика, – мечтательно сказал Тодд, восхищаясь декором помещения.
– Нам это не грозит, – осадил его Марк.
У мистера Корбетта был свой стиль ведения дел. В три часа Марк и Тодд должны были встретиться с его сотрудником по имени Питер и младшей помощницей по имени Аурелия. Около часа они потратят на изучение кипы медицинских документов Рамона и заключения доктора Кунса. Пока документы находились в портфеле у Марка. Он предлагал заранее переслать их для ознакомления, но это противоречило правилам фирмы.
Если предварительная встреча пройдет благоприятно, мистер Корбетт найдет маленький просвет в своем плотном графике, чтобы подписать договор.
Питер вошел и представился. Ему было лет тридцать пять, и он, согласно сайту фирмы, все еще ходил в рядовых юристах. В фирме работало пятнадцать юристов, около половины из них были партнерами, однако совершенно очевидно, во всяком случае из Интернета, руководил ею только один босс. Питер был одет неофициально – в дорогой кашемировый свитер и брюки цвета хаки. Аурелия, помощница, была в джинсах. Оба должным образом представились.
Питер захотел побольше узнать об их фирме, и уже несколько секунд спустя Марк и Тодд бойко мололи языками. Они исполняли свою обычную песню: мол, трое друзей, устав от скучной рутинной работы в больших фирмах, решили сделать самостоятельный шаг. Как только позволили обстоятельства, Марк сказал:
– Насколько я знаю, вы ведете кучу дел о халатности, допущенной при приеме родов, правильно?
– Только этим мы и занимаемся, – самодовольно ответил Питер, принимая протянутое Тоддом через стол заключение доктора Кунса. Аурелия пока не проронила ни слова, и было ясно, что она активного участия в разговоре принимать не собирается.
– Могу я взглянуть на медицинские документы? – спросил Питер, уставившись на лежавшую на столе перед Марком стопку бумаг.
– Безусловно.
– Сколько копий вы принесли с собой?
– Только одну.
– Хорошо. Не возражаете, если мы быстро снимем еще одну? Мы с Аурелией бегло просмотрим документы и сделаем заметки. Дело пойдет быстрее, если у каждого из нас будет свой экземпляр.
Марк и Тодд пожали плечами – мол, как хотите.
Аурелия взяла бумаги и вышла. Питер тоже покинул комнату, сославшись на неотложные дела. Марк и Тодд тем временем, проверив эсэмэски в телефонах, любовались видом из окна. Рамон оставил уже два голосовых сообщения.
Спустя пятнадцать минут вернулась Аурелия с двумя стопками бумаг, за ней вошел Питер, и они оба сели за стол.
– Первоначальный просмотр займет около часа, – сообщил Питер. – Вы можете остаться здесь или пойти прогуляться.
Тодд хотел уточнить, нельзя ли ему посидеть в приемной в обществе секретарши, но не стал.
Марк ответил:
– Мы останемся здесь.
Питер и Аурелия начали просматривать бумаги, по ходу чтения делая десятки заметок. Тодд вышел в коридор, чтобы позвонить. Марк послал кому-то имейл. Время тянулось медленно. Было совершенно очевидно, что Питер и Аурелия не впервые имели дело с медицинскими документами.
Полчаса спустя Питер вышел и вернулся с Джеффри Корбеттом, стройным седовласым мужчиной лет пятидесяти. Марк и Тодд так много прочли о нем, что у них возникло ощущение, будто они уже знакомы. Он говорил глубоким бархатным голосом, который наверняка действовал на присяжных гипнотически. Его улыбка оказалась теплой и обаятельной. Это был человек, вызывавший безоговорочное доверие.
Он сел во главе стола и сразу перестал улыбаться. Сдвинув брови, он посмотрел на Марка с Тоддом и заявил:
– Вы, ребята, запороли дело.
С лиц Марка и Тодда тоже сошла улыбка. А Корбетт продолжил:
– Вы подписали договор с мистером Рамоном Тейпером десятого февраля. Два дня спустя вы наняли доктора Кунса, девятнадцатого получили от него заключение, датированное этим же числом. А через шесть дней после этого, двадцать пятого февраля, истекал срок давности. Дело рассматривается в Виргинии, согласно виргинским законам предусмотрен двухгодичный срок давности. В Мэриленде – три года, здесь, в округе Колумбия, – пять лет. Но в Виргинии всего два.
Марк с трудом выдавил:
– Простите, но роды имели место в прошлом году, двадцать пятого февраля две тысячи тринадцатого года. Это написано на первой странице медицинской карты.