– Если вы случайно увидите Марка Апшо, скажите, чтобы он мне позвонил. Иначе я подам на него жалобу в Ассоциацию адвокатов.
– Я же вам уже сказала, что не знаю этого парня, – отозвалась Пэмми.
– Да-да, это на тот случай, если вдруг вы с ним повстречаетесь, – пояснил Джереми, и они с другом покинули бар.
Чуя джекпот, Даррелл Кромли действовал с неправдоподобной скоростью. Он заплатил три с половиной тысячи врачу на пенсии за срочное изучение медицинских документов Рамона. В своем заключении врач написал, в более решительных выражениях, чем это сделал доктор Кунс, что «действия больничного персонала и лечащих врачей выходят далеко за рамки принятых стандартов и квалифицируются как грубая врачебная халатность».
Даррелл схватил его двухстраничное заключение, приложил к своему двухстраничному иску и от имени своего клиента, Рамона Р. Тейпера, зарегистрировал иск к адвокату Марку Апшо и его фирме в суде округа Колумбия. Суть иска была очевидна: адвокат Апшо протянул с подачей иска по безоговорочно выигрышному делу о медицинской халатности вплоть до истечения срока давности дела, лишив клиента возможности получить возмещение от больницы. Рамон требовал компенсации реального ущерба и штрафных санкций в размере двадцати пяти миллионов.
Копию иска Даррелл послал по адресу бара «Забияка», заплатив, как полагается, судебному курьеру сто долларов за доставку лично в руки мистеру Апшо. Однако, добравшись до бара, судебный курьер не нашел никакой фирмы. Он предположил, что она располагается где-то над баром – там было еще три этажа, – но единственная боковая дверь, ведущая в здание, оказалась заперта. Тогда он стал расспрашивать в баре, однако управляющий сообщил, что никакой юридической фирмы здесь нет. И никто, похоже, не знал никакого Марка Апшо. Курьер попытался передать копию иска через управляющего, но тот наотрез отказался ее взять.
В течение трех последующих дней судебный курьер продолжил искать либо фирму, либо самого Марка Апшо, но не преуспел в этом.
Очень скоро, сверившись со списками членов Ассоциации адвокатов округа Колумбия, Даррелл Кромли понял, что Марк Апшо таковым не является.
«Юридическая фирма» приняла стратегию мобильности. Каждое утро партнеры покидали здание и слонялись по городу из кафе в библиотеку, из библиотеки – в книжный магазин или другое кафе, на свежем воздухе, – где угодно, где можно осесть ненадолго со своими ноутбуками и полистать виртуальные страницы справочников в поисках новых клиентов. Сторонний наблюдатель, приди кому-нибудь в голову последить за ними, мог бы заинтересоваться, над чем с таким усердием работает эта троица, тихо переговариваясь друг с другом и называя разные имена и адреса, между тем как их мобильники, на которые они не обращают внимания, вибрируют приглушенным хором. Эти трое, без сомненья, очень востребованы, хотя отвечают на звонки крайне редко. Такой наблюдатель – коего на самом деле не было – остался бы в недоумении.
Однажды вечером, когда Тодд наводил порядок после того, как последние посетители расплатились и ушли, Мейнард, редко появлявшийся в «Забияке», вошел через кухню и спросил:
– Где Марк?
– Наверху, – ответил Тодд.
– Позови его. Надо поговорить.
Тодд понял, что у них неприятности. Он позвонил Марку, который двумя этажами выше, в офисе их фирмы, вместе с Золой трудолюбиво шерстил Белые страницы, добавляя к их коллективному иску новых клиентов. Уже через несколько минут тот был в баре, и оба друга проследовали за Мейнардом в пустую кабинку. Хозяин пребывал в дурном настроении, смотрел сердито и желал получить ответы.
Он бросил на стол визитку и поинтересовался:
– Вы когда-нибудь слыхали о парне по имени Чапмен Гронски? Называет себя Чапом.
Марк взял визитку, и ему стало нехорошо.
– Кто это? – спросил Тодд.
– Дознаватель из окружной Ассоциации адвокатов. Он был тут уже дважды, искал вас обоих, мистера Марка Апшо и мистера Тодда Лейна. Я таких парней не знаю. Я знаю Марка Фрейзера и Тодда Лусеро. Что, черт возьми, все это значит?
Ни один из двоих не знал, что сказать, поэтому Мейнард продолжил, швырнув на стол салфетку:
– А вот это вчера оставил парень по имени Джереми Планкмор, сообщивший, что он клиент и ищет своего адвоката, некоего мистера Марка Апшо. – Он припечатал к столу еще одну визитку. – А этот тип приходил уже три раза, коротышка по имени Джерри Коулмен. Это судебный курьер от адвоката, который подал на вас и вашу фирму в суд. – Последовала еще одна визитка. – А это – от отца, который сказал, что его сын нанял тебя, Тодд, чтобы уладить дело о нападении без отягчающих обстоятельств, а ты не явился в суд.
Мейнард выжидательно уставился на них, и Марк наконец ответил:
– Это долгая история, но мы действительно попали в переплет.
– Мы не можем здесь больше работать, – подхватил Тодд. – Нам нужно исчезнуть.
– Вот это правильно, и я вам помогу, – сказал Мейнард. – Вы уволены. Я не могу допустить, чтобы эти люди шатались вокруг и запугивали других моих барменов. Они устали вас покрывать. Скоро сюда повадятся копы с разными вопросами, и излишне говорить, что полиция меня нервирует. Я не знаю, чем вы там занимаетесь, но спектакль окончен. Убирайтесь.
– Я понял, – отозвался Тодд.
– Можем мы оставить за собой верхние помещения еще на месяц? – спросил Марк. – Нам нужно немного времени, чтобы закончить кое-какие дела.
– Какие дела? Вы, ребята, организовали липовую юридическую фирму, и теперь вас ищет полгорода. Что вы делаете?
– Насчет полиции не беспокойтесь, – проговорил Тодд. – Она тут ни при чем. Ну, скажем так: у нас есть несколько недовольных клиентов.
– Клиентов? Но вы ведь не адвокаты, так? Последнее, что я слышал, – вы учитесь в юридической школе и готовитесь к ее окончанию.
– Мы бросили Школу, – признался Тодд. – И сновали по уголовным судам, подбирая клиентов, а все гонорары брали наличными.
– Это очень глупо, если хотите знать мое мнение.
«Никто твоего мнения не спрашивает», – подумал Марк, но смолчал, признавая, что – да, сейчас все это выглядит очень глупо. Вслух он сказал:
– Мы заплатим вам тысячу долларов наличными за следующие тридцать дней, а потом вы нас больше никогда не увидите.
Мейнард отпил воды со льдом, не сводя с них глаз.
Уязвленный, Тодд произнес:
– Послушайте, Мейнард, я работал на вас последние три года. Вы не можете выгнать меня вот так просто.
– Ты уволен, Тодд. Понял? Вы оба уволены. Я не позволю, чтобы здесь шастали дознаватели и распугивали клиентов. Вам еще повезло, что сюда не явился кто-нибудь, кто мог вас узнать.
– Только тридцать дней! – взмолился Марк. – И вы даже не будете знать, что мы здесь.
– Сомневаюсь. – Мейнард выпил еще воды, продолжая неотрывно смотреть на них, и наконец спросил: – Почему вы хотите остаться здесь, если все, похоже, знают этот ваш адрес?
– Нам нужно место, чтобы спать и закончить свою работу, – ответил Марк. – И до нас никто не доберется. Дверь, ведущая наверх, всегда заперта.
– Я знаю. Поэтому-то они и ошиваются в баре, надоедая другим барменам.
– Пожалуйста, Мейнард, – попросил Тодд. – К первому июня нас здесь не будет.
– Две тысячи долларов наличными.
– Хорошо, – согласился Марк. – А вы нас по-прежнему будете прикрывать.
– Попробую, но мне очень не нравится все это внимание.
Глава 32
В бардтаунском Федеральном центре временного содержания иммигрантов родителей и брата Золы разбудили среди ночи и велели собирать вещи. Каждому дали по холщовому мешку для пожитков и полчаса времени для подготовки к отъезду. Вместе с пятью десятками других африканцев, с которыми они встречались в Центре и про которых знали, что те тоже сенегальцы, их препроводили к белому автобусу без опознавательных знаков, в каких обычно перевозят заключенных. На всех надели наручники и не снимали их на протяжении всей поездки. Четверо вооруженных до зубов агентов СИТК, у двоих из которых были автоматы, отконвоировали их на свои места и велели сидеть тихо и не задавать вопросов. Двое агентов заняли позицию в начале салона, двое – в хвосте. Окна в автобусе оказались заперты и закрыты металлическими шторками.
Мать Золы насчитала в группе еще пять женщин. Остальные были мужчинами, почти все моложе сорока. Фанта была стоиком и твердо решила сохранять спокойствие. Она испытывала болезненные чувства, но уже давно смирилась с неизбежностью депортации.
После четырех месяцев заключения они даже почувствовали облегчение, оказавшись за стенами узилища. Разумеется, они предпочли бы остаться в стране, но если жить в США означало жить в клетке, то это было не намного лучше, чем жить в Сенегале.
Они ехали в тишине и полной темноте почти два часа. Агенты время от времени переговаривались друг с другом и смеялись, но пассажиры не издавали ни звука. Судя по дорожным указателям, мелькавшим в лобовом окне, они въехали в Питтсбург и направлялись в аэропорт. Миновав контрольно-пропускной пункт, автобус припарковался в просторном ангаре. Рядом стоял пассажирский самолет, тоже без опознавательных знаков. Далеко, на другом конце аэропорта, виднелись яркие огни терминала. Пассажиров вывели из автобуса и препроводили в угол, где ждали другие агенты СИТК. Одного за другим заключенных опрашивали и проверяли их документы. Как только они проходили этот паспортный контроль, наручники с них снимали и разрешали забрать свои мешки, содержимое которых снова тщательно проверялось. Оформление тянулось долго, никто не торопился, особенно те, кому предстояло вернуться на родину.
Прибыл еще один автобус. Из него вышло десятка полтора африканцев – все такие же ошарашенные и подавленные, как пассажиры первого. У кого-то оказались не в порядке документы, и всем пришлось ждать. Ждать долго. Только в пять часов утра какое-то должностное лицо повело первую группу пассажиров в самолет. У них за спиной образовалась очередь. Люди медленно поднимались со своими мешками на борт, где им указывали места. Посадка заняла еще почти час. Пассажиры испытали облегчение, узнав, что лететь они будут без наручников. Какой-то другой чиновник зачитал им правила поведения в полете, пользования туалетами и прочее. Да, им разрешалось разговаривать, но тихо. При малейшем признаке беспорядков на всех наденут наручники, и зачинщики будут автоматически арестованы по прибытии. Рейс сопровождало с полдюжины вооруженных агентов. Полет должен был продлиться одиннадцать часов без посадок, в полете их обещали накормить.