На протяжении вторника и среды все трое были прикованы к своим ноутбукам – искали по всему Интернету что-нибудь существенное насчет сделки Свифт-банка. Безуспешно. Но их доля адвокатского гонорара не пришла в бруклинское отделение Сити-банка, и это являлось свидетельством того, что происходит нечто тревожное. Наконец в четверг утром некий финансовый сайт сообщил о небольшой загвоздке в деле Свифта. Федеральный судья в Майами приостановил дальнейшие выплаты в связи с расследованием, основанным на слухах о мошенничестве. Федеральный судья в Хьюстоне сделал то же самое. По всей стране Свифт уже выплатил почти три миллиарда из обусловленных сделкой четырех миллиардов двухсот миллионов долларов, но тут возникли проблемы.
Хотя суть аферы не излагалась, троица партнеров точно знала, что́ нашли следователи.
Идея Марка состояла в том, чтобы свалить из страны, минуя таможенный и паспортный контроль в аэропорту. У них было достаточно денег, чтобы сделать все что угодно, поэтому он предлагал арендовать машину с водителем и убраться с глаз долой. Они могли поехать на юг, через Западную Африку, выиграть время, насладиться путешествием и в конце концов добраться до Южной Африки. Он читал, что Кейптаун – красивейший город в мире, к тому же там говорят по-английски. Тодд прохладно отнесся к этой идее. Ему не очень хотелось целый месяц трястись по ухабистым дорогам и задерживать дыхание каждый раз, когда какой-нибудь пограничник, держа палец на спусковом крючке автомата, будет изучать его паспорт. Он не говорил «нет», поскольку в один прекрасный день такой способ побега мог стать неизбежным, но и не одобрял идею.
Однако Зола сказала – нет. Она не оставит свою семью после того, через что им пришлось пройти.
Расследование продолжалось, хотя никакой существенной информации о нем не доходило. И они ждали. Зола почувствовала было себя в Дакаре в большей безопасности, но теперь снова обмирала от страха, что вот-вот кто-то постучит в дверь.
Курортный город Сен-Луи расположен на берегу Атлантического океана, в двухстах милях от Дакара. Со своими ста семьюдесятью пятью тысячами населения он гораздо меньше и спокойнее, чем Дакар, однако достаточно велик, чтобы в нем можно было затеряться. Когда-то он являлся столицей страны, и французы настроили здесь прелестных домов, которые хорошо сохранились. Город был знаменит своей колониальной архитектурой, неторопливым образом жизни, чудесными пляжами и самым главным джазовым фестивалем в Африке.
Зола организовала поездку. Она наняла водителя внедорожника с кондиционером, и они с Бо и двумя ее партнерами отправилась туда на несколько дней. Родители приглашены не были. Зола и Бо задыхались от неусыпного надзора Абду, им требовалась передышка. А главное, что им было нужно, – это отдельное жилье на некотором расстоянии от родителей. И Зола подумала, что Сен-Луи может оказаться как раз подходящим местом.
Выехав из Дакара, они поняли, что их водитель почти не говорит по-английски, и со временем стали более открыто обсуждать события последних шести месяцев. У Бо были вопросы, иногда весьма острые. Он не мог поверить, что они действительно сделали то, что сделали, и что Марк с Тоддом пытаются оправдать свои поступки. Бо сердился, что они втянули его сестренку в свою мошенническую схему. Марк и Тодд были готовы взять всю ответственность на себя, но Зола твердо стояла своем: у нее своя голова на плечах, и она в состоянии сама принимать решения. Да, они наделали много ошибок, но она несет за них равную ответственность с остальными. Она не винила никого, кроме себя.
Бо знал, что в банке у нее есть деньги, но понятия не имел сколько. Ему трудно было смириться с тем, что отныне предстоит жить вдали от США – единственной страны, которую он знал. Там у него осталась возлюбленная, и его сердце разрывалось от тоски. Остались там у него и друзья, бывшие одноклассники, соседи. Ему пришлось бросить хорошую работу.
Но чем дальше, тем больше Бо успокаивался, понимая, что был бы сейчас в тюрьме, если бы не деньги, которые Марк и Тодд отдали Золе; не мог он не заметить и обожания, с каким они относились к его сестре.
После шести часов езды они пересекли реку Сенегал по мосту Фейдербе, спроектированному Жаном Эффелем, тем самым, который построил знаменитую Эйфелеву башню. Старая часть города располагалась на острове Н’Дар – узкой полоске земли, с обеих сторон омываемой океаном. Они проехали мимо кварталов красивых старых домов и остановились у отеля «Мермоз», стоявшего на самом берегу. Не спеша поужинав на террасе, под которой плескался океан, они рано отправились спать.
Список объектов недвижимости здесь являлся не таким подробным, как в каком-нибудь американском городе или в Дакаре, но, приложив усилия, Зола нашла то, что искала. Дом был построен в 1890 году французским купцом и много раз переходил из рук в руки. Это была трехэтажная вилла, которая лучше смотрелась с улицы, чем изнутри, но просторная и очаровательная. Деревянные полы кое-где просели. Старинная и разрозненная мебель покрылась пылью. На полках стояли горшки, вазы и старые книги на французском языке. Кое-где водопроводная система работала, кое-где – нет. Пузатый холодильник явно сошел с конвейера еще в пятидесятые годы. Внутренний дворик и террасу затеняли густые заросли бугенвиллей, как принято в тропиках. В гостиной стоял маленький телевизор. В рекламном буклете сообщалось, что здесь есть интернет-связь, но агент предупредил: работает она медленно.
Разделившись, друзья разбрелись по дому; чтобы осмотреть его полностью, понадобился не один час. На балконе второго этажа, примыкавшем к спальне, на которую уже претендовал Тодд, он столкнулся с Марком.
– Тут нас в жизни не найдут, – сказал он.
– Возможно, но ты можешь поверить, что мы действительно находимся здесь?
– Нет. Это какой-то сюр.
Невзирая на их чувства, Золе дом нравился, и она подписала договор на полгода с оплатой тысяча долларов в месяц. Через два дня они въехали. Тодд и Марк заняли верхний этаж – три спальни и две ванные, ни в одной из которых не работал душ; а Зола – хозяйские апартаменты на нижнем этаже. Бо воткнули между ними, причем ему досталась самая большая площадь. Они провели там еще два дня, закупая материалы, меняя светильники и предохранители и стараясь узнать о доме как можно больше. Дом сдавался вместе с садовником – Пьером как-там-его, который не знал ни слова по-английски, но прекрасно обходился жестами и звуками.
Остров напоминал Венецию: изолированный город в окружении воды, вот только в Венеции нет таких восхитительных песчаных пляжей. Они привлекали туристов, и вдоль берега выстроились десятки затейливых отелей. Если не выполняли поручений Золы по дому, Марк и Тодд проводили время на берегу: пили ромовые коктейли и высматривали девушек.
Когда Зола и Бо отъезжали во внедорожнике, Марк и Тодд обняли их на прощание и попросили поскорее возвращаться. Брат с сестрой планировали пробыть в Дакаре около недели – этого достаточно, чтобы упаковать кое-какие вещи и разобраться с родителями.
Тем вечером, отдыхая в полуосвещенной гостиной старого дома, построенного европейцами в другом веке, в другие времена, Тодд с Марком усидели бутылку скотча, пытаясь выстроить перспективу своих жизней. Задача оказалась непосильной.
В воскресенье, 22 июня, «Вашингтон пост» вышла с огромным заголовком на первой полосе: «Мошенничество с коммерческими юридическими школами, связанное с нью-йоркским управляющим фондом». В нижней части страницы был помещен большой портрет Хиндса Рэкли. Статья представляла собой более искусно написанную версию того, что было развешано на стене гостиной Горди, с упоминанием десятков компаний и юридических школ, служивших прикрытием для аферы. Свифт-банку, однако, уделялось не так много внимания. Было очевидно – по крайней мере, Марку с Тоддом, – что журналисту не удалось проникнуть в оффшорные компании Рэкли, которые предположительно владели фондом.
Но в какой-то мере статья являлась доказательством. Работа Горди обрела юридическую силу. Великому Сатане предстоял пиаровский кошмар, и хотя статья этого не подразумевала, имелся реальный шанс, что радары ФБР нацелятся теперь на Рэкли.
Друзья дня два торжествовали победу, а потом начисто забыли о статье.
Два дня спустя, 24 июня, Марку Фрейзеру, Тодду Лусеро и Золе Маал Большое жюри в Майами заочно предъявило обвинение в соответствии с федеральным законом о борьбе с рэкетом. Обвинения были частью продолжавшегося расследования многочисленных заявлений о мошенничестве с коллективным иском в отношении сделки со Свифт-банком. Согласно первому докладу Блумберга, ожидались и новые обвинения. Марк с Тоддом наблюдали, как их история расползалась по Сети, но она никогда не достигала статуса заглавной новости. В мире Большого бизнеса это было не такое уж важное событие.
Не для страны, конечно, но для трех обвиняемых это оказалось весьма значительное дело. Хоть они ее и ожидали, новость все равно их напугала. Но они были к ней готовы. У них имелось подходящее убежище, о котором ФБР и не подозревало.
Другое дело Зола. Марк и Тодд сомневались, чтобы ФБР стало заморачиваться выслеживанием ее передвижений до Дакара, ожидать, что сенегальская полиция станет для них ее арестовывать, а сенегальский суд – принимать решение об экстрадиции всего лишь за отнюдь не тяжкое преступление, не имеющее отношения ни к терроризму, ни к убийству, ни к торговле наркотиками. Они были в этом уверены, но своим мнением не делились, отдавая себе полный отчет в том, что после всего случившегося Зола не доверяет их словам и мыслям, – и не без оснований.
У Золы же был собственный план. Она созвала всех в Дакар на важную встречу, которую готовила уже давно. С помощью посредника, рекомендованного Идиной Санга, Зола постепенно и осторожно искала связи, пока не нашла нужного человека. Договоренность между ними являлась простой и сложной одновременно. За двести тысяч долларов с каждого правительство должно было выдать новые идентификационные карточки, новые паспорта, а также документы, удостоверяющие гражданство, трем бывшим партнерам по несанкционированной юридической практике. Посредник был влиятельным чиновником министерства иностранных дел. Зола встречалась с ним трижды, прежде чем они начали доверять друг другу. Так и осталось невыясненным, сколько собирался заработать на этом деле посредник, но Зола предполагала, что при передаче наверх куш значительно уменьшится.