— Это просто привычка. Я о нем и думать забыл. — Он взглянул на Француза, посмеиваясь, как ребенок, которого старшие ребята наконец решили взять в свою игру. — Мне часто приходится возить с собой ценные монеты. Иногда на шестьдесят или семьдесят тысяч долларов.
— И сейчас тоже? — съязвил Француз.
— Если хотите, я могу убрать его, — сказал Билли. — Но а разве сами вы не?.. — Не договорив, он сделал рукой неопределенный жест и оглянулся на Паркера, а затем перевел взгляд на Лемке.
Лемке ответил ему за всех:
— У нас все чисто. Билли. — Он говорил терпеливо. Так отец, расстроенный проступком сына, объясняет ему очевидные вещи. — Когда идешь на встречу с друзьями, нет необходимости брать с собой оружие.
— Но я даже... я сейчас же уберу его. Извините, мне правда очень жаль, что так вышло. — Он снова нервно усмехнулся. — Сами знаете, как это бывает, когда к чему-то привыкаешь, то потом уже даже не замечаешь. — Он направился к выходу из гостиной, не переставая по пути бубнить что-то себе под нос и одаривать всех улыбками. При ярком свете ламп было видно, как блестит его вспотевший белый лоб.
Когда Билли наконец оказался за дверью, Француз взглянул на Паркера и сказал:
— Стодолларовое убожество с перламутровой рукояткой.
— С хромированной, — поправила Клер. Паркер перевел взгляд на Клер. Она по-прежнему сосредоточенно разглядывала свои чулки. Она никоим образом не вписывалась в этот расклад, а Паркеру всегда было не по душе то, что выпадало из общей картины. Хотя, может быть, Билли Лабатард был не только дураком и дилетантом, но ко всему прочему еще и мазохистом. Найти иное объяснение присутствию здесь Клер, казалось, просто невозможно. То усталое презрение, с каким она относилась ко всему происходящему, было столь же очевидно, как бросается в глаза зеленая плесень на кожуре гнилого апельсина.
— Оставь его в покое, Джек, — урезонил Француза Лемке. — Вообще-то сам по себе он дундук дундуком, но расклад и в самом деле неплохой.
— Может быть, все может быть, — с сомнением сказал Француз, как будто сам он отказывался верить в это.
Тогда Паркер спросил у Лемке:
— Он только наводит или сам хочет войти в дело?
— Ага, вместе с этой своей хромированной мухобойкой, — ехидно добавил Француз.
Клер презрительно фыркнула и покачала головой. А Лемке сказал:
— Он будет в деле, без него не обойтись. Но только без пушки.
Тут в комнату снова вошел Билли Лабатард. На сей раз, он был без пиджака. Его белая рубашка была мокрой от пота на спине и под мышками. Видимо, до сих пор ему приходилось париться в пиджаке в ущерб собственному комфорту, но зато он мог чувствовать себя при оружии.
— Ну вот, готово, — объявил он во всеуслышание, расплываясь в идиотской улыбке.
Тогда Паркер серьезно сказал:
— Давай, Лемке, выкладывай, что ты там задумал.
— Лучше Билли сам, — попытался было возразить ему Лемке.
— Говорить будешь ты, — перебил его Паркер.
Билли снова заулыбался:
— Может быть, так действительно будет лучше, а я просто посижу и послушаю. — В стороне у стены, достаточно далеко от того кресла, где сидела Клер, стоял кухонный табурет, и Билли неуклюже уселся на него, ссутулившись, широко расставив ноги и положив руки на колени.
— Это связано с монетами, Паркер, — сказал Лемке. — Билли наводит на дело и финансирует его. Когда все закончится, то отдает нам половину навара. — Паркер покачал головой:
— Не годится.
— Почему?
— Много на этом не наваришь. Ну, обворуешь ты одного торговца, возьмешь у него товара на сорок, ну на пятьдесят штук баксов. Значит, нам из них приходится двадцать пять. Теперь подели на троих. Мало.
— Я один раз уже брался за это, — подал голос Француз, — когда сам был на мели. Я и один парень, которого звали Стимсон. Работали по наводке маклера, как сейчас. Мы стали пасти своего торговца, как только он выкатился с их сборища. Ну и, как водится, наехали на него на магистрали. Взяли каких-то вшивых восемнадцать штук и поделили между собой, а Стимсону еще и прострелили ногу.
— Но здесь мы сможем взять не одного торговца, — сказал Лемке, — а весь съезд разом. — Обернувшись к Паркеру, он спросил: — Тебе известно что-нибудь о съездах торговцев монетами?
— Нет.
— Они устраиваются нерегулярно. Не так, как, например, у врачей или еще кого-нибудь. Это своего рода распродажа. На нее собираются все нумизматы, торгующие монетами. Они снимают танцевальный зал в какой-либо из гостиниц или какое-нибудь другое подходящее помещение и выставляют там свой товар на уик-энд, чтобы те из местных, кто интересуется этим делом, могли прийти и купить что-нибудь для своих коллекций.
— Организатором выступает местный клуб нумизматов, — подал голос Билли из своего угла. — Это они договариваются с гостиницей, устраивают банкет и организовывают показы, разные экскурсии и тому подобное.
— Порой на эти торжища свозят товара миллиона на три, — сказал Лемке.
— Ну а мы-то туда как попадем? — задал вопрос Паркер.
— Билли сам тебе сейчас все расскажет. Билли с готовностью подался вперед, упершись руками о колени.
— Нумизматы раскладывают монеты в зале для продаж в пятницу утром, а большинство из них приезжает в город вечером накануне. Поэтому они оборудуют еще одну специальную комнату, у них она называется хранилищем. В четверг вечером все приехавшие сдают туда свой товар на хранение. А это примерно две трети из всех, кто будет торговать.
— Идея Билли состоит в том, что мы возьмем хранилище в ночь с четверга на пятницу. По его расчетам можно будет взять два миллиона долларов.
— Значит, наша доля миллион, — быстро подсчитал Француз.
— Или около того, — согласился Лемке. — Это то, что надеется получить Билли.
— И когда мы сможем его получить?
— Сразу, как только я реализую товар, — ответил Билли и, усмехаясь, добавил: — Если бы у меня был миллион долларов сейчас, то я не стал бы браться за это дело.
— Я так и думал, — сказал Француз. Он встал с дивана. — Извини, Лемке. Я не имею ничего против тебя, но в долг работать не буду.
— Джек, — пытался возразить ему Лемке — это верное дело. Я хорошо знаю Билли. За него я ручаюсь.
И тогда Паркер спросил:
— Послушай, Лемке, а ты сам-то давно вышел?
Лемке удивленно уставился на него:
— А ты откуда знаешь?
— От тебя же самого. Ты слишком опьянен свободой, чтобы рассуждать трезво.
— Паркер, ты же еще не выслушал все до конца.
— И не стану. — Паркер встал с кресла и сказал, обращаясь к Французу: — Я еду вместе с тобой на такси.
Когда они вместе направились к выходу, Лемке провожал их горестным взглядом, Билли улыбался, в замешательстве глядя на Лемке, а Клер с томным видом разглядывала свой маникюр.
Глава 4
Им пришлось пройти пешком шесть кварталов, прежде чем они наконец разыскали бар, откуда можно было вызвать по телефону такси. Из завязавшегося по пути разговора выяснилось, что у них есть человек шесть общих знакомых. Не успев еще как следует узнать друг друга, они говорили обо всем в общих чертах, избегая упоминать о каких бы то ни было конкретных делах, в которых каждому из них доводилось принимать участие.
— Жаль, конечно, что тут такой облом. Я бы не отказался от работы. А то приходится уже тратить из заначки. Ты не знаешь, где еще можно попробовать?
— Не знаю, — сказал Паркер. — Но сам не отказался бы войти в долю.
— Если что-нибудь узнаешь...
— Разумеется, — согласился Паркер. — Связаться со мной можно через парня по имени Генди Мак-Кей. Он живет в Преск-Айл.
— По-моему, мы с ним однажды уже встречались, — сказал Француз. — Он все еще держит свой бизнес?
— Отошел от дел пару лет назад. Нас обоих тогда здорово подставили.
— Только по-настоящему умный человек может решиться на то, чтобы завязать, — покачал головой Француз. — А моего зовут Солли Хинкль. Это в Сан-Антонио. Просто спроси Француза.
— Ясно.
Они зашли в бар и вызвали такси. Заказав выпивку, расположились за одним из столиков в ожидании машины. Разговор не клеился, и поэтому они сидели молча, сомкнув пальцы вокруг бокалов. Трое местных у стойки бара обсуждали между собой какого-то Вилли Саттона. Единодушно сходились на том, что он был истинным гением, сейчас уже таких не сыщешь.
Заказанное такси подъехало к бару минут через десять.
— На вокзал, — сказал Француз водителю после того, как они сели в машину, а затем обернулся к Паркеру: — А тебе куда? Обратно в отель, да?
— Да. В «Клейборн».
Такси тронулось, и Паркер наконец задумался, куда ему лучше отправиться завтра.
На ночной рейс он вряд ли успеет, так что ночевать все же придется в отеле.
Да, видать Француз основательно сел на мель, если собирается ехать поездом. Он сказал о том, что приходится запускать, руку в заначку, отложенную на черный день, но только не уточнил, как долго это уже продолжается. До такой степени экономить на всем и все же решительно отказаться от сомнительного дела? К такому парню стоит присмотреться. На всякий случай Паркер еще раз мысленно повторил про себя адрес и имя, посредника.
Француз сошел у вокзала, а до отеля «Клейборн» оставалось проехать еще совсем немного по Иллинойс-стрит. Никаких сообщений для него у портье не должно было оказаться, но Паркер все же справился. Нет, никто не звонил и ничего не передавал. Он решил позвонить Генди, но тут же раздумал: сказать ему еще было нечего. А если у самого Генди вдруг окажутся какие-нибудь новости для него, то с этим можно вполне подождать до утра.
Паркер поднялся к себе в номер. Он не стал включать свет, а просто подошел к кровати и, не раздеваясь, улегся на нее. Неподвижно лежал на спине, глядя в темноту перед собой.
Он не мог назвать ни одного места, где ему хотелось бы оказаться, но в то же время знал наперед, что не сможет заснуть, не решив прежде, куда отправиться завтра. Он подумал и о том, что было бы неплохо снова пойти пройтись, а заодно и присмотреть себе женщину, но в час ночи посреди недели, да еще и в Индианаполисе, это не легко.