Первое — сон. В моей жизни он никогда не имел особого значения, с момента поступления в университет я вообще спала по два часа в день в лучшем случае. Теперь восемь. Первое установленное железное правило — спать в девять вечера. Всегда. Поначалу с дозой мелатонина, потому что собственный режим сна был сбит давно и прочно, и мой собственный организм мелатонин вырабатывать перестал, кажется вовсе.
Второе — вода. Я никогда особо не любила воду, меня от нее банально тошнило. Кофе, сок, чаи, коктейли и прочее, только не вода. Теперь же пришлось пить. Поначалу добавляя несколько капель лимона, чтобы не тошнило, после приспособилась выпивать две-три бутылки в день даже без лимона. Вода заменила и чай, и кофе. Я ненавидела ее, но пила. Кофе хотелось зверски, но я продолжала пить воду.
Питание — никогда не сидела на диетах. В университетской жизни при ежедневной физической нагрузке по два-три часа питание становится просто питанием, лишь бы пожрать, и уже даже не важно что, поэтому за питанием следить даже в голову не приходило. За время работы в Тринадцатом отделе я набрала вес, и изрядно, пришлось сбрасывать. И не какой-то экспресс-диетой, а полной сменой пищевых привычек. И теперь я жрала салаты без соли и запивала все это водой. Раз в день был кусок отварного нежирного мяса или рыбы, опять же без соли, максимум с лимонным соком.
Спорт. С ним пришлось потрудиться — мне нужно было не просто тренированное, мне нужно было соблазнительное тело.
Тренироваться пришлось по системе, затянутая талия мешала и днем, и ночью, прямая осанка снилась мне в кошмарных снах.
За два месяца я вернулась в прежнюю форму, полностью исчезли синяки под глазами и отечность лица. Мужики на работе перестали обсуждать при мне других сотрудниц, Давьяр даже подвалил с предложением пойти пройтись после работы. Мы ржали всей командой — работа в тринадцатом отделе не предполагала наличия «после работы». Мы работаем всегда, без выходных и свободного времени.
И это стало проблемой, когда я перешла к следующему этапу — прокачке поведенческих привычек. Видеокурсы вроде «Стань охотницей, и покори его сердце» мне не подходили. Для них требовалось обладать хотя бы базовыми навыками общения с мужчинами с позиции женщины — у меня их не имелось. В школе я была ботаником-заучкой, в университете крутым аналитиком, у которого не было времени на все вот эти глупости. Так что пришлось начинать с азов.
Я начала с поиска своей сексуальности.
Покупка кружевного нижнего белья — не помогло, и денег было жаль.
Стояние голой перед зеркалом привело к мысли, что живот надо бы еще подкачать, да и бедра не мешало бы.
Мантра «Я самая красивая, нежная и страстная» — результата не принесли.
Я не видела в себе ничего красивого, до нежности мне было как булыжнику до фиалки, страсть… разве что к аналитике, вот ради нее я была готова на все.
— Мужики, — после очередного мата шефа на очередной планерке, позвала я.
Все наши повернулись и посмотрели на меня, впрочем, теперь на меня часто смотрели. Это заставляло чувствовать себя немного неловко, но работа превыше всего:
— Мне нужно честно и откровенно знать, что вас притягивает в женщинах, — открыто сообщила я.
— Аналитика — наше все, — хмыкнул шеф.
— Мне нужна тестовая группа, — не стала я отрицать.
Увы, наши смелые, готовые грызть бетон зубами если потребуется сотрудники, смущенно отвели глаза и промолчали.
— Взгляд, — вдруг произнес шеф. — Меня всегда притягивает взгляд. В нем должна быть магия, что-то среднее между робким стеснением и агрессивным вызовом.
— Очень информативно, — саркастично заметила я.
— Но факт, — поддержал начальство Давьяр.
И я больше месяца потратила на то, чтобы поставить «взгляд».
Пришлось снять очки и в целом забыть про них, прибегнув к линзам.
Я училась смотреть прямо в глаза, училась смотреть «влюбленным взглядом», восторженно переводя взгляд с одного на другой глаз собеседника с таким видом, словно ловлю каждое его слово, я научилась бросать осторожный взгляд из-под ресниц, смотреть томно, обещающе, предвкушающе, притягивающе. Десятки часов перед зеркалом, тренировки, тренировки и тренировки, и наступил момент, когда от моего взгляда мужики промахивались мимо дверей, роняли документы и обливались кофе… Дурацким треклятым недоступным мне кофе!
— Походка, — на той же планерке сказал Хейсвег. — Она должна быть плавной, летящей, манящей, притягивающей взгляд, легкой, с прямой осанкой.
И я начала учиться ходить на каблуках, в корсете, с книгами на голове, попутно занимаясь балетом по купленным курсам балета для начинающих. Встать на шпагат я смогла раньше, чем умудрилась на двенадцатиметровой шпильке пройти по длинному коридору базы, ни разу не споткнувшись. Было сложно, но я начинала с одной книги и каблука в три сантиметра и дошла до того, что с утра после пробежки всовывала ноги в туфли-лодочки на двенадцати сантиметрах и легко ходила в них весь рабочий день.
— Улыбка, — сказал тогда же на планерке уже не помню кто.
С ней был затык. Я часами улыбалась своему отражению, но легкой искренней веселой улыбки не получалось, как я ни старалась. Я прослушала десяток тренингов, но результат не удовлетворял совершенно, пока не нашла одного психолога, давшего нормальный совет «Представьте самое приятное, что только есть на свете и обрадуйтесь ему». Представила сеть, ночь, кофе и цифры, цифры, цифры… Заулыбалась так, что засияла не только улыбка — преобразились лицо и взгляд. Долго училась фиксировать это ощущение абсолютного счастья.
Вообще оказалось сложно — выработать навык мгновенного перехода из настроения минус, в настроение плюс. Проштудировав тонны информации, зацепилась за якорения. Техника была простейшей — при любом позитиве закреплять его на физическом уровне. Я зафиксировала скользящее движение ладони по другой руке ласкающим круговым движением. Хороший фильм, вкусный фрукт, отличная тренировка — и я касаюсь внешней стороны правой ладони. Фиксация завершена. Человек способен выработать привычку за двадцать один день, у меня ушло немного больше времени на то, чтобы отработать маркер мгновенного повышения настроения. И теперь переход из состояния «Сдохните все» в состояние «Жизнь удивительна и прекрасна» занимал секунду-две, не больше.
Я медленно, но упорно и верно превращалась из «девочки-невидимки очкастого аналитика», в «девушку- праздник», легко порхающую в стильных платьях и на высоченной шпильке по всей базе. На моем столе стали появляться цветы, мои просьбы выполнялись стоило даже не то чтобы попросить — начать озвучивать, в наш Тринадцатый отдел все чаще стали приходить сотрудники из других отделов «просто так поболтать и, кадет Дейр, а что вы делаете после работы?». Я отвечала неизменно лучезарной улыбкой и притягательным взглядом, используя всех и каждого как тренажер для отработки навыков.
— Да, кадет Дейр, упорство и труд, это упорство и труд, — сказал как-то шеф, потеряв нить матерщинного высказывания того, что он о нас обо всех думает, от одной моей улыбки.
Просто информация сегодня была убийственная — команда Давьяра обнаружила шесть прикрытых ширмой аукционов по продажам антиквариата организаций, торгующих людьми. Две из них продавали людей на органы, маскируя лоты под вино. К примеру: «Продается Шале Гейвран двадцати трех лет выдержки» следовало читать как: продается коренной уроженец планеты Гейвран двадцати трех лет от роду. Аукционщиков-убийц накрыли, вместе с ними взяли две подпольные лаборатории по пересадкам, более сорока поставщиков товара и прочее, но… мы подняли базу аукционных торгов… этих «вин» было продано десятками тысяч…
Когда выяснился масштаб произошедшего, настроение испортилось у всех. Я на автомате себе его подняла, заулыбалась, в итоге шеф сбился.
— Результаты, должен признать, впечатляют, — внимательно разглядывая меня, произнес командор. — Ты готова, начинай.
Я не была уверена в том, что готова — шел четвертый месяц от старта получения задачи.
— Командор, я не уверена… — начала было я.
— Я уверен. Начинай операцию. Это приказ, кадет.
И я покинула базу, на которой жила весь последний год, для того, чтобы начать новую жизнь. Жизнь приманки.
На собственные сбережения я сняла однокомнатную квартирку возле центрального городского парка. И раз уж вырвалась с базы, перешла к следующему этапу — выработке ощущения собственной привлекательности. Мне нужно было научиться чувствовать себя красивой. Якорение ощущения — прикосновение к шее. Я фиксировала его каждый раз, когда делала укладку в парикмахерской, и смотрела на себя после завершения работы мастера. Фиксировала примеряя очередное купленное платье, фиксировала, когда мне особенно нравился сделанный маникюр, когда выходила из душа, порозовевшая и сияющая.
В эти два состояния — отличного настроения и ощущения собственной красоты я научилась переходить автоматически, не задумываясь. Я училась в них жить, ими дышать. Улыбка? Я улыбалась на пробежке, улыбалась в магазине, в салоне красоты, одаривала улыбками всех, гуляя в парке или по городу вечером, забегая в книжный магазин, купаясь. Я улыбалась всегда! Даже когда заставляла себя лечь спать в девять вечера, отчаянно мечтая напиться кофе, нажраться пирожных и завалиться на всю ночь в какую-нибудь аналитическую игру, просто чтобы оторваться по полной.
Но нельзя. Все было нельзя. Я продолжала играть роль девочки-праздника, порхая по городу и заради поддержания легенды бегая в Академию красоты, но не затем, чтобы попасть на популярнейший факультет «Искусства натуры», дабы по завершению годичного курса стать моделью или манекенщицей, о нет, я подала документы на факультет «Искусство терапии», неимоверной хрени на мой профессионально аналитический взгляд, но идеально вписывающийся в образ «девушки-праздника, наивно несущей свет в этот мир».
И мое старание не осталось без внимания. Я получала предложения сходить на свидание до двадцати в день, от самых разных, совершенно незнакомых мужчин, а порой даже женщин, но всем и каждому сияя улыбкой и глядя влюбленными глазам честно сообщала, что не могу, очень готовлюсь к поступлению и вообще — вы осознаете, как много значит искусство в нашей жизни?!