Бруно вспотел, представив себе сумму, и залпом осушил бокал. Я знала, о чем он сейчас думает, и ждала развязки. А пока заказала себе десерт. Бруно отказался от сладкого, он был уже сыт.
— А что, если я сам куплю у тебя эти бумаги? — наконец спросил он. — Я смогу раздобыть два миллиона марок. Мне потребуется пара дней.
Я захлопала в ладоши:
— Конечно! Как я сразу не подумала! Таким образом мы совершим с тобой взаимовыгодную сделку. Ах, Бруно, с каким удовольствием я поехала бы с тобой в Каракас. Может быть, как-нибудь съездим вместе в Майами. Погостишь в моем доме. Что ты об этом думаешь?
У Бруно дрожали губы. Он был горд своей решительностью и мужеством и тут же заказал бутылку «Дом Периньон». Только теперь я поняла, что план Клары действительно гениален. Фальшивые банковские документы были выполнены безукоризненно. Тем временем Бруно преображался на глазах. Он как будто уже почувствовал себя миллионером. Его голос зазвучал громко и уверенно, он заказал самую дорогую сигару.
Произошедшая метаморфоза слегка разочаровала меня. Я поняла, что на свете не существует милых диктаторов и скромных прожигателей жизни. Бруно рассказал мне, что мечтой его юности было купить красный «феррари» с черными сиденьями. Ну что ж, Бруно, мечта — это сон, а за сном следует пробуждение. Ты не найдешь меня в Майами по тому адресу, который я тебе дала. Ты вообще никогда больше не увидишь меня, после того как передашь мне свои деньги.
— Он заявит в полицию, как только вернется из Майами, — уверенно кивнула Клара, когда я рассказала ей о своей встрече с Бруно.
Она была пьяна.
— Ну и что? Пока шумиха не уляжется, можем пожить за границей. Скажем, в Гонконге.
— Хорошо, — пробормотала Клара, закутываясь в одеяло. — А теперь уходи, я умираю.
Глава 15
В Гонолулу мы остановились в «Розовом дворце». Здесь в основном жили толстые американцы, объевшиеся гамбургерами, милые darlings и sweethearts с золотыми кредитными карточками, в белых кроссовках и яркой пляжной одежде. Кроме них, я заметила несколько пар японских молодоженов. Клару и меня здесь, по-видимому, приняли за лесбиянок. Мы проводили время у бассейна и на берегу моря, где было множество красивых загорелых молодых мужчин с досками для серфинга, а также девушек в бикини с распущенными волосами и белоснежными зубами. Красавцы и богачи мерили друг друга оценивающими взглядами.
И все же быть юным и красивым лучше, чем богатым и безобразным. Я лежала в шезлонге и чувствовала себя богатой старой женщиной. Мне было уже около тридцати. Please find me. Японские молодожены вели себя на людях очень сдержанно. Они фотографировались как одержимые, и американские туристы открыто посмеивались над ними. Я наслаждалась теплом и чувствовала себя как дома. Персонал гостиницы был чрезвычайно любезен, поскольку основной доход служащих составляли чаевые.
Кларе тоже нравился отель, поскольку среди жирных американцев она чувствовала себя худенькой и стройной. Головные боли продолжали преследовать ее, но она утверждала, что в этом климате переносит их намного легче. Бары открывались около одиннадцати часов утра, и она начинала пить. Клара говорила, что миллион пропить невозможно, однако цены на водку и тоник здесь были так высоки, что я сомневалась в правильности ее утверждения.
Бруно перевел два миллиона марок на открытый нами банковский счет и отправился в Каракас. Мария де Лоркас и ее гувернантка сняли переведенные деньги со счета и в тот же день покинули Фрейбург. Сначала мы направились в Люксембург, потом во Франкфурт. Здесь в аэропорту мы собирались расстаться, но растерянный вид Клары изменил мои планы. Она постояла перед расписанием рейсов, а затем, охваченная паникой, села на свой чемодан посреди зала ожидания и бросила на меня беспомощный взгляд. Этот взгляд решил все. Я заявила, что мы вместе летим в Гонолулу, и Клара сразу же согласилась.
Гонолулу оказался современным деловым безликим городом. Множество отелей, магазинов, ресторанов и баров. Вдоль всего побережья тянулись песчаные пляжи с тысячами ярких тентов. Клара заявила, что в кино Гонолулу выглядит совсем иначе. Основные знания о мире Клара почерпнула из фильмов, но Америку она изучала по произведениям Брехта. Поэтому реальность всегда разочаровывала и ошеломляла ее. Клара не владела английским языком и пыталась говорить с официантами по-немецки или по-русски, что приводило их в отчаяние. Особенно странно звучал в «Розовом дворце» русский язык. Правда, слова «водка с тоником» походили на магическое заклинание: официанты хорошо их понимали. Клара быстро напивалась и погружалась в задумчивость. Иногда я составляла ей компанию, потому что на трезвую голову мне было очень трудно выносить пьяную Клару.
Две подвыпившие женщины в баре на берегу частенько встречали закат. Мы были состоятельными, но, по существу, бездомными. Когда становилось совсем темно, перебирались на открытую веранду ресторана, где разрешалось курить. Ели запеченную рыбу, хрустящую снаружи и мягкую и сочную внутри, и продолжали пить. На горизонте не было видно ни одного мужчины, который мог бы спасти меня от Клары. Я думала о Геральде, который должен был заработать много денег и выслать мне долг, а также о Бруно, который потерял много денег и, наверное, теперь проклинал меня. Бедный Бруно, жизнь несправедлива к порядочным людям. К Геральду я испытывала такую же жгучую ненависть, как и прежде. Ведь должна же я была винить хоть кого-то в том, что жизнь положила меня на лопатки. Я была не готова плыть против течения к новым берегам. Клара продолжала настаивать на том, что мне следует найти богатого мужа.
— Но зачем? — недоумевала я.
— Потому что я не вечна, а в одиночку ты не сможешь проворачивать сложные дела. Все это может плохо кончиться, Фея.
— Прекрати нести всякий вздор!
Жалкая пьяная Клара, мучаясь от головной боли, сидела на табурете у стойки бара.
— У меня такое чувство, как будто я в огромном розовом гробу. Здесь повсюду благоухают ароматы, которые распыляют специально, чтобы перебить запах разложения. Ты разве не ощущаешь отвратительную вонь?
Я чувствовала запах алкоголя, сигаретного дыма, морской соли.
— Нет, Клара, я не испытываю никакого страха.
— И это плохо. Ты должна постоянно ощущать страх и руководствоваться этим ощущением, чтобы всегда правильно поступать и избегать ошибок. Любой незначительный промах может погубить человека, Фея. Например, я могу сейчас упасть с табурета и сломать себе шею.
— Зачем в таком случае ты садишься на него?
Клара засмеялась, но мне не понравился ее смех.
— Потому что мне уже все равно, — ответила она. — Я больше ничего не боюсь. Ты — моя последняя связь с внешним миром, понимаешь? Я сижу в адском раю и жду смерти. Избавления от всех головных болей.
— Ты должна обратиться к врачу. Хочешь, я отвезу тебя в хорошую клинику? Только не в германскую — туда нам нельзя возвращаться. Я уверена, что Бруно заявил на нас в полицию. Он очень обязательный и аккуратный человек.
Клара снова рассмеялась, и у меня по спине пробежал холодок, хотя ночи в Гонолулу очень теплые, температура не опускается ниже тридцати градусов.
— Бруно нашел другое решение своей проблемы. Сегодня я ездила в аэропорт, чтобы купить немецкие газеты. Меня раздражает то, что все здесь говорят на непонятном языке. И вот в «Зюддойче цайтунг» я прочитала некролог. Доктор Бруно Венцель внезапно и неожиданно умер. Коллегия адвокатов скорбит о его преждевременной кончине. Я не сомневаюсь, что он покончил с собой. Что скажешь?
Мощная волна жалости к самой себе захлестнула меня, и я, будто к спасательному кругу, потянулась к стакану со спиртным и к сигаретам. Клара с видом полного удовлетворения следила за моей реакцией. Время невинных шалостей закончилось, как будто говорило ее лицо. Мы все — прирожденные убийцы. В лучшем случае — самоубийцы.
— Я не хотела этого, Клара.
— Конечно, не хотела. Но ты превращаешь людей в свои жертвы и своих врагов. Однажды они доберутся до тебя, Фея. Я хочу, чтобы ты испытывала страх.
— Ты хочешь, чтобы я боялась саму себя?
Клара внимательно заглянула в свой стакан, как будто тающий в нем лед знал ответы на все вопросы.
— Это было бы неплохо. Кстати, Бруно, возможно, погиб в автокатастрофе.
— Нет, Клара. Мы убили его. Черт возьми, но ведь это всего лишь деньги!
— Деньги и любовь чаще всего доводят человека до гибели. Бруно был жадным ничтожным человеком. Не переживай так, Фея.
Клара большими глотками осушила стаканчик водки, Казалось, смерть Бруно не тронула ее сердце. Мне стало дурно, я вскочила с места и бросилась к морю. Едва я достигла полосы прибоя, как у меня началась рвота. Когда волна смыла рвотные массы, я наклонилась и умылась соленой водой. Ко мне подошел мужчина, одетый в смокинг, и спросил, чем он может помочь. Я взглянула в его приветливое, уже немолодое лицо, озаренное лунным светом.
Пожалуйста, найди меня. Мне уже почти тридцать. Я боюсь себя.
Мы пошли вдоль пляжа, и я рассказала незнакомцу, что бросила любовника, а он из-за этого покончил с собой. Я не могла позволить себе сказать ему правду. Незнакомец сообщил, что он писатель, малоизвестный, но состоятельный, и что живет он в предместье Гонолулу, в большом доме с огромными окнами, расположенном на скале над морем.
Жена бросила его и убежала с молодым спортсменом, любителем серфинга, у которого была длинная светлая косичка. Мы с Робертом, так звали моего нового знакомого, медленно брели вдоль берега моря, ступая босыми ногами по влажному песку. Мы разулись и несли обувь в руках. У обоих было тяжело на душе, и мы все глубже погружались в ночную тьму. Роберту было пятьдесят лет, его совершенно лысая голова имела красивую форму. Может ли у меня быть что-нибудь серьезное с мужчиной, который заговорил со мной в тот момент, когда меня рвало? Я клялась себе, что больше никогда в жизни не обману порядочного человека. А Роберт тем временем продолжал подробно рассказывать о себе, как будто хотел преодолеть пропасть между нами за несколько часов ночной прогулки. Мне нравился его тихий голос и стремление завоевать мое доверие, прежде чем мы ляжем в одну постель. Мне необходимо было чувствовать, что меня хоть кто-то немножко любит. Пусть Клара, накачавшись спиртным и наглотавшись таблеток, сама добирается до своего номера. Она вполне могла бы не говорить мне о некрологе в газете, но ей не хотелось страдать одной. Клара ненавидела одиночество, а я порой ненавидела ее.