Война продолжается
Военнослужащие 40-й армии, пересекшие мост, не были последними русскими солдатами, покинувшими Афганистан, и не последними сражавшимися там. На территории посольства остались десантники, охранявшие посольство и его заметно сократившийся штат. Дипломатов перевезли в посольство из советского микрорайона и других частей города. Советские военные специалисты продолжали работать в афганской армии, помогая управлять сложной техникой. Советский спецназ и разведчасти по-прежнему действовали в удаленных от столицы провинциях, особенно граничащих с Советским Союзом{496}.
А некоторые двинулись в обратном направлении, назад в Кабул. Самолеты теперь летали полупустыми. Андрей Грешнов вернулся в начале января, везя с собой более 250 килограммов ручной клади. К счастью, в момент прибытия в аэропорту не было таможенников, так что Грешнову не пришлось объяснять, почему в банках из-под варенья и бутылках с резиновыми пробками, которые он вез, алкоголь. Он и другие советские корреспонденты по большей части болтались по окрестностям, не имея заданий, или сидели на своих виллах, установив там резервные телетайпы на случай, если в городском офисе что-то пойдет не так.
У ужесточения режима была и положительная сторона. Магазин посольства мог похвастаться богатым выбором незнакомых продуктов и потребительских товаров, в него перевезли все, что оставалось в военных магазинах. Норму спиртных напитков повысили до четырех бутылок молдавского коньяка и четырех бутылок белого вина на человека. Пива можно было брать сколько угодно.
Перед отъездом солдаты сбывали все, что можно было продать: боеприпасы, пищу, одеяла, простыни, ширпотреб, солонину, греческие соки, голландскую газировку, польскую и венгерскую ветчину, зеленый горошек, подсолнечное масло, мясные консервы, чай и сигареты. Рынок был перенасыщен, так что советские продукты продавались в магазинах еще несколько лет.
Группа прапорщиков провернула удивительную аферу. Части ВВС ящиками выбрасывали «нурсики» — пластмассовые колпачки от ракет[62]. Из колпачков можно было пить, но другое применение им найти было практически невозможно. Аферисты обошли магазины, спрашивая, есть ли в продаже «нурсики». Лавочники о «нурсиках» никогда не слышали и спрашивали, для чего они нужны. «Вам не понять, — отвечали аферисты. — Очень нужная штука, очень редкая, очень дорогая». Выбросив на рынок несколько ящиков колпачков, прапорщики выкупили их по взвинченным ценам. Из-за алчности лавочников цены взлетели до небес. Когда спрос достиг пика, аферисты распродали два грузовика «нурсиков» и вышли из игры. Лавочники пожаловались на них в советское посольство, но им ответили: не выносите жара — не ходите на кухню. Много лет спустя торговцы еще удивлялись, как же они позволили себя так грандиозно надуть.
Внимание Грешнова привлекла одна деталь. У здания ЦК армии в Кабуле стоял памятник — Т-62 на пьедестале. Он находился там не менее десяти лет, еще со времен Амина. Грешнов все любопытствовал, в рабочем ли состоянии танк. Три года спустя бойцы Ахмада Шаха Масуда сняли танк с пьедестала, отступая из столицы. Они наполнили бак дизтопливом, заменили аккумуляторы и уехали в Панджшерское ущелье{497}.
Гражданская война продолжается
40-я армия ушла. Бушевала гражданская война. Боевой дух моджахедов был по-прежнему высок, и оружие все так же поступало к ним из Пакистана в нарушение Женевских соглашений. Пакистанцы никогда и не думали их соблюдать: президент Зия-уль-Хак как-то сказал Рейгану, что они отрицают свое вмешательство в афганскую политику, поскольку у мусульман есть право лгать ради благого дела{498}. Большинство считало, что режим Наджибуллы скоро сменит исламистское (возможно, даже фундаменталистское) правительство, как мрачно замечало ЦРУ, «в лучшем случае колеблющееся, а в худшем — открыто враждебное, особенно по отношению к США»{499}.
Русские, со своей стороны, продолжали снабжать Кабул продуктами, топливом, боеприпасами и военной техникой. В мае 1989 года в Афганистане побывала советская военная делегация во главе с Варенниковым, чтобы обсудить оказание помощи{500}. К 1990 году ежегодная помощь СССР правительству Наджибуллы достигла трех миллиардов долларов. Афганская армия и ВВС полностью зависели от советских поставок и могли успешно сражаться с моджахедами лишь до тех пор, пока хватало этих запасов.
Почти сразу после ухода 40-й армии под Джелалабадом началось крупное сражение. Пакистанцы были уверены, что за падением этого города последует падение Кабула, и это позволит захватить власть их протеже Хекматияру{501}. Моджахеды начали наступление в начале марта 1989 года. Они заняли сторожевой пост, подкупив старшего офицера[63]. Затем попытались захватить аэропорт, но понесли серьезные потери и были отброшены. Дело ухудшала неспособность отдельных командиров моджахедов договориться о едином плане действий. В начале сражения моджахеды казнили ряд пленников, что укрепило готовность правительственных солдат сопротивляться.
И снова Наджибулла запросил авиационную поддержку. Десятого марта Горбачев созвал чрезвычайное совещание.
Просьбу Наджибуллы решили отклонить{502}. Афганской армии удалось отбить атаки с помощью собственной авиации, и к апрелю правительственные войска перешли в контрнаступление. Они обстреляли моджахедов, выпустив больше четырехсот ракет Р-11, разработанных по образцу немецких «Фау-2» времен Второй мировой. Установками управляли советские специалисты, оставшиеся в Афганистане. Р-11, как и «Фау-2», появлялись безо всякого предупреждения. «Моджахеды, привыкшие уже, казалось, к тому, что на их народе отрабатываются все запрещенные международными конвенциями виды вооружений, — писал Грешнов, побывавший тогда в Джелалабаде, — оказались психологически не готовы к применению этих ракет… Потери среди мирного населения стали исчисляться тысячами, а сама битва приобрела настолько масштабный и ожесточенный характер, что по военным меркам ее можно сравнить разве что с битвой за Сталинград»{503}. Солдаты очистили дорогу из Кабула («английскую», по которой Индская армия отступала в 1842 году) и освободили город. В июле 1989 года, когда сражение окончилось, моджахеды потеряли больше трех тысяч бойцов убитыми и ранеными. Один полевой командир жаловался: «В битве за Джелалабад мы потеряли все уважение, которого добились за десять лет боевых действий». По мнению бригадного генерала Мухаммеда Юсафа, офицера пакистанской военной разведки, отвечавшего за поставку оружия моджахедам на протяжении большей части войны, «джихад так и не оправился после Джелалабада». Он писал эти строки сразу после окончания войны и предсказывал, что оно «не принесет Афганистану и приграничным территориям Пакистана ни мира, ни стабильности»{504}. Слова Юсафа оказались пророческими.
Кандагар всегда был опасным городом для иностранцев. В нем было полно мрачных пуштунских базаров, где считали так: если вы говорите на их языке, значит, вы шпион. Грешнов побывал там с группой иностранных журналистов летом 1989 года, спустя год после вывода первой части советских войск. Город казался не таким, как во время предыдущей поездки в 1983 году:
Пошли зеленя, первые придорожные дуканы. Опять эти недружелюбные, настороженные взгляды. Город врагов, пропитанный ненавистью к шурави. Что же здесь изменилось? Да почти ничего, если не считать того, что Кандагар сильно разрушен. Я еще не видел последствий советской бомбардировки, произведенной 8 декабря 1986-го, что уж говорить о периоде, когда Кандагар жил без советских войск. Теперь кое-что вижу. Напротив того места, где раньше стояло кафе-дукан под вывеской «Тойота», останавливаемся. Знакомый райончик, но кафешки уже нет… Все узнаваемо, но все уже чужое. Бэтээры облепляют бачи (дети). Ингризи? Фэрансави? Амрикаи?.. Я спокойно говорю — шурави. Не верят. Тогда ругаюсь матом. Неистребимая войной детская радость. Пожалуй, они — единственные, кто вспоминает нас без лютой ненависти. Шурави, шурави, е… твою мать, хорошо, давай бакшиш, сигарет давай!{505}
Кандагар по-прежнему был в руках правительства, но силы Хекматияра регулярно обстреливали его. За несколько предыдущих месяцев он пережил две крупных атаки. Восемьдесят процентов торговцев на базаре, рассказал журналистам глава города, — моджахеды, решившие отдохнуть от боев. Раньше они приходили сюда на два-три дня в месяц, теперь торговали пятнадцать-двадцать дней подряд. Численность моджахедов в районе с момента ухода советских войск выросла в четыре или пять раз. Они честные ребята, сказал губернатор. У них нет желания уничтожать город, они лишь хотели освободить его. Сам губернатор поддерживал осторожные контакты с их лидерами.
Куда все катится, недоумевал Грешнов, если губернатор крупного города заговорил о «честных моджахедах»?{506}
Падение Кабула
В 1989-1990 годах правительству Наджибуллы удалось укрепить вооруженные силы. ХАД финансировала создание милиции, набираемой из бывших моджахедов. Рассказывали, что в ряды милиции вступили сто тысяч бывших повстанцев. Семнадцатая дивизия в Герате, с мятежа которой в марте 1979 года началось сопротивление коммунистам, теперь состояла из 3400 солдат регулярных войск и четырнадцати тысяч милиционеров. Согласно некоторым подсчетам, общая численность подконтрольных правительству сил в 1988 году составляла почти триста тысяч человек{507}.
Передышка была недолгой. Мятежники тогда еще не научились вести масштабную войну, и в 1989 году правительственные войска по большей части успешно отбивали их нападения{508}. Но к концу лета 1990 года силы правительства повсеместно перешли к обороне. Теперь Масуд командовал армией из двадцати тысяч человек, располагающей танками и артиллерией. В первой половине 1991 года правительство контролировало всего 10% территории Афганистана. Хост попал в руки мятежников, боевой дух армии был на нуле, и солдаты повсеместно дезертировали. Шеварднадзе и Крючков по-прежнему сопротивлялись предложениям прекратить снабжение Наджибуллы. Но в декабре 1990 года Шеварднадзе ушел в отставку, а Крючков был арестован после путча в августе 1991 года. У Наджибуллы больше не осталось высокопоставленных покровителей в советском правительстве. Советский Союз сам оказался на грани экономического и политического краха. Афганский чиновник, побывавший в Москве в то время, заметил: «Мы видели все эти пустые магазины в Москве, длинные очереди за буханкой хлеба и думали: что же русские могут дать нам?»{509}
Ельцин, восходящая звезда российской политики, не был намерен тратить деньги на смягчение последствий катастрофической советской политики. Его чиновники начали открыто говорить о том, что от Наджибуллы следует избавиться и поддержать правительство исламистов. Осенью Наджибулла с горечью написал Шеварднадзе: «Я не хотел быть президентом. Вы меня уговаривали, настойчиво просили, обещали поддержку. Теперь меня и Республику Афганистан бросают на произвол судьбы. Как это понять?»{510} В декабре 1991 года представители КГБ наконец покинули Кабул и отказались от своих давних притязаний на контроль над афганской политикой{511}. Еще до распада Советского Союза Ельцин и его люди начали напрямую взаимодействовать с лидерами моджахедов, стремясь вырвать внешнюю политику из рук Горбачева и его правительства{512}. В январе 1992 года правительство Ельцина прекратило поставку военного снаряжения и топлива режиму Наджибуллы.
Разложение распространялось очень быстро. Авиация Наджибуллы, его самое эффективное орудие против моджахедов, была прикована к земле из-за отсутствия топлива. Мятежники же, как и прежде, получали припасы из Пакистана. Они начали захватывать крупные города и все чаще проводили теракты в самом Кабуле. В январе 1992 года, через пять лет после объявления политики национального примирения, Наджибулла публично обвинил Советский Союз в бедствиях, постигших Афганистан, и назвал день вывода советских войск Днем национального спасения. Но его правительство было уже не спасти.
Русские держались в Кабуле, сколько могли. Посольство превратилось в настоящую крепость: его окружала двойная бетонная стена с железными воротами. Перед тем как уехать в 1989 году, советские военные инженеры целый год строили громадное бомбоубежище по соседству со зданиями административного блока. В нем имелась собственная система подачи воды и электроэнергии, система очистки воздуха, значительные запасы продовольствия и все необходимое, чтобы штат посольства мог продержаться какое-то время. Под морг был выделен большой холодильный отсек. Отдельное защищенное помещение было предназначено для Наджибуллы на случай, если он попросит политического убежища{513}. В те дни в посольстве царила атмосфера лихорадочного, но тщательно подавляемого напряжения. В западной части города продолжались бои. Однажды сотрудникам велели спуститься в убежище, и им пришлось провести там немало времени, поскольку посольство и территория вокруг него все чаще подвергались ракетным и артиллерийским обстрелам{514}.
Галина Иванова и другие жены посольских служащих жили в убежище, пока их мужья сидели в кабинетах и работали. Там же находились и еще два-три десятка мужчин. Некоторые вели себя недостойно — распускались, не утруждали себя бритьем, ссорились из-за порций пищи и воды и даже бранили Галину за то, что она отложила немного еды для собаки, жившей в посольстве. Все это стало настолько неприятно, что Галина и другие женщины стали спать в поликлинике. Однажды се муж Валерий решил позвонить ей. Он сказал, что нападение возможно в любую минуту, что им нужно выбираться из поликлиники и искать нормальное убежище — хотя бы подвал посольского магазина. Когда женщины выходили, поликлиника взлетела на воздух. Они еле спаслись{515}.
Посол делал все возможное, чтобы поддерживать рабочие отношения с афганским правительством, пусть от него уже мало что осталось. Советские торговые организации по-прежнему работали в Кабуле под общим руководством Валерия Иванова. Юрий Муратханян был директором «Афсотра», совместного транспортного предприятия. Двенадцатого августа 1992 года, когда он пил чай в своей квартире вместе с женой Ниной и бухгалтером российского торгового представительства Евгением Коноваловым, в здание выстрелил танк. Нина и Коновалов были смертельно ранены и скончались через несколько дней. Их тела положили в цинковые гробы и хранили в холодильном помещении, отведенном под морг. Электричество постоянно отключалось, фреона в холодильнике становилось все меньше. Несколько их афганских друзей вызвались пополнить запасы, хоть для этого и надо было выйти на простреливаемую улицу{516}.
Тем же вечером Наджибулла вызвал старшего российского военного советника генерала Лагошина и сообщил, что он и его коллеги (теперь в Кабуле оставалось всего семь военных советников) должны немедленно покинуть страну. Мятежники вскоре захватят власть, и сам он продержится на посту президента не больше пяти дней. Наджибулла прибавил, что хотя СССР предал его, он считает своим долгом отправить военных советников домой. На следующий день, когда администрация аэропорта пыталась чинить их отъезду препоны, Наджибулла приехал туда, чтобы помочь им вылететь в Ташкент{517}.
На следующий день Наджибулла сообщил ООН, что намерен бежать из страны: его правительство развалилось. Его группу остановили в аэропорту, который теперь находился под контролем генерала Дустума. Тогда Наджибулла попросил убежища в штаб-квартире ООН в Кабуле. Ее он считал безопасной зоной{518}.
Теперь оставлять людей в Кабуле уже не имело смысла, и Россия решила эвакуировать посольство. Операция началась в четыре утра 28 августа: три самолета вылетели из Термеза в Кабул. Новый посол Евгений Островенко, проработавший в Кабуле всего несколько месяцев, поехал вместе со своей командой в аэропорт, по пути подбирая дипломатов из Монголии, Китая, Индонезии и Индии.
Как оставшиеся министры афганского правительства, так и моджахеды гарантировали российским самолетам возможность спокойно приземляться в Кабуле и покидать его. И вот в аэропорт прибыли три Ил-76, предварительно выстрелив тепловые ловушки, чтобы отвести ракеты. В первый самолет сели Валерий Иванов, его жена Галина и еще несколько человек, туда же поместили гробы с телами Нины Муратханян и Евгения Коновалова и разные грузы. Самолет взлетел, резко набрал высоту четыре километра, чтобы уклониться от ракет, и взял курс на базу. Но затем моджахеды начали обстреливать аэропорт. Второй самолет тоже взлетел успешно, хотя несколько покрышек шасси были продырявлены осколками. Однако третий самолет загорелся, и жена посла, которая уже была на борту, еле успела выбежать наружу. Десантники и члены экипажа спасли документы, но до багажа не добрались. Они выпрыгнули из самолета прямо перед тем, как он взорвался.
Капитан первого самолета отказался возвращаться и забрать оставшихся, объяснив Иванову, что у него кончились тепловые ловушки. «Вам придется очень много заплатить мне, чтобы я передумал», — сказал он, предположительно в шутку. В Термезе — теперь это была территория независимого Узбекистана — работники аэропорта отказались заправлять самолет, выдавать пищу и воду для экипажа и пассажиров, пока не получат два КамАЗа, которые вез самолет, в качестве взятки. Вот, думал Иванов, насколько все разложилось после распада СССР.
Остальных сотрудников посольства, в том числе посла Островенко и его жену, пришлось переправлять в Мазари-Шариф в нескольких Ан-12, предоставленных Дустумом. Оттуда они полетели домой.
Один из военных снял с флагштока изрешеченный пулями флаг, который потом еще много лет висел у него в кабинете[64].
Если кому-то хочется найти исторические параллели, то можно вспомнить, что двумя десятилетиями ранее сотрудников американского посольства в Сайгоне пришлось эвакуировать в еще более унизительных обстоятельствах.
Теперь твердой власти в столице не было. Генерал Дустум, прежде один из самых эффективных командиров Наджибуллы, двинулся на Кабул вместе с Масудом и Хекматияром. Но их союз оказался непрочным. Вражда между моджахедами вспыхнула с новой силой. За девять лет советского присутствия Кабул пострадал мало. Теперь же большая часть города была уничтожена беспорядочными бомбардировками, а его население подвергалось грабежам, изнасилованиям и убийствам. Силы Масуда участвовали в жутких зверствах против хазарейского меньшинства. К 1996 году, по оценкам, погибли около сорока тысяч жителей города и двести тысяч бежали{519}.
Гражданской войне положил конец «Талибан». Многие талибы выросли в лагерях беженцев на территории Пакистана и учились там в ортодоксальных исламских школах. Первых успехов они добились весной 1994 года, захватив город Спин-Болдак на пакистанской границе. С тех пор они неумолимо продвигались вперед, захватили Кандагар, но на время остановились перед Кабулом, где преимущество было за Масудом. Затем они при поддержке Пакистана устремились на запад, захватили базу в Шинданде вместе с авиацией, а в сентябре 1995 года взяли без боя Герат. В сражении за Мазари-Шариф обе стороны устроили настоящую бойню, но в августе 1996 года «Талибан» прочно закрепился и там. Джелалабад и Кабул пали в сентябре{520}.
Большинству жителей Кабула победа «Талибана» принесла — по крайней мере сначала — определенную безопасность и некоторое ощущение порядка, пусть даже основанного на шариате. Но Наджибулле пришел конец. Талибы ворвались в представительство ООН, захватили его и его брата, пытали их, кастрировали и повесили их тела в центре города.
Убийство Масуда
После ухода русских политическая и военная карьера Масуда шла в гору. Но неустойчивые союзы времен гражданской войны и обстоятельства, особенно восхождение «Талибана», все чаще вынуждали его переходить в оборону. Атаки авиации выдавили его из Кабула. Масуд по-прежнему умело сражался и пользовался поддержкой Ирана, Узбекистана и России.
Но в конце концов его оттеснили назад, в Панджшер. Потом Масуд возглавил Объединенный исламский фронт спасения Афганистана (Северный альянс), собравший под свои знамена лидеров разрозненной оппозиции. Они представляли примерно десятую часть территории страны, все еще свободную от влияния «Талибана».
Несмотря на эти неудачи, Россия продолжала укреплять связи с Северным альянсом и Масудом. Он состоял в переписке с президентом Ельциным и Евгением Примаковым, возглавлявшим Службу внешней разведки России{521}. В феврале 1994 года представители России приехали в Афганистан на секретные переговоры с Масудом. В 1998 году Масуд отправил в Москву своего министра иностранных дел Абдуллу Абдуллу для обсуждения военно-технического сотрудничества и военной помощи. Его представители встретились с начальником Генштаба генералом Квашниным, помощником Ельцина Севостьяновым и замминистра иностранных дел Пастуховым.
В 2000 году снова начались боевые действия. Талибы задействовали против Масуда танки и авиацию, и хотя ему все острее не хватало техники и боеприпасов, он смог отбить атаки. Весной того же года «Талибан» объявил России джихад. В октябре Масуд встретился в Душанбе с российским министром обороны маршалом Сергеевым. Россия согласилась снабжать его оружием и боеприпасами. Талибы тут же выступили с предупреждением: «Россия должна прекратить вмешиваться во внутренние дела Афганистана, иначе это принесет ей много бед и приведет к тяжким последствиям». В декабре 2000 года по предложению России и США Совет Безопасности ООН оставил в силе санкции в отношении режима талибов. В апреле 2001 года Масуд побывал в Европарламенте в Брюсселе и попросил помощи в борьбе с «Талибаном», чьи союзники из «Аль-Каиды», предупреждал он, вскоре обратят свои взоры на Европу и США{522}.
В начале сентября 2001 года журналист «Нового времени» Аркадий Дубнов жил в гостинице в Панджшерском ущелье, ожидая интервью с Масудом. Дубнов наладил с ним контакт, когда приехал в Афганистан в 1993 году. В одном номере с Дубновым жили два арабских журналиста, которые тоже собирались взять у Масуда интервью. Девятого сентября арабы добились встречи и убили Масуда: взорвали бомбу, спрятанную в телекамере. Утверждалось, что это марокканцы из лондонского информагенства. Поэтому дело взялся расследовать Скотланд-Ярд, следователи из которого допросили Дубнова. Но из-за отсутствия достаточных улик следствие прекратили{523}.
Президент Путин немедленно позвонил президенту Бушу: «Я в разговоре с ним упомянул о том, что на днях был убит лидер Северного альянса в Афганистане Масуд. И я сказал тогда американскому коллеге: “Знаешь, меня это очень тревожит. Такое чувство, что должно что-то произойти. Они явно к чему-то готовятся”»{524}.
Два дня спустя в Нью-Йорке были взорваны «башни-близнецы». Путин первым из иностранных лидеров выразил Бушу соболезнования и тут же оказал практическую поддержку грядущей американской кампании против «Талибана» и «Аль-Каиды». Его люди передали американцам немало информации, в том числе карты минных полей, многие из которых за давностью лет, естественно, были неточными. Путин открыл российское воздушное пространство для американских военных самолетов и убедил лидеров среднеазиатских государств последовать его примеру. Он встретился с лидерами Северного альянса, увеличил российскую военную помощь и убедил их сотрудничать с американцами. В последующие годы это сотрудничество развивалось. Северный маршрут снабжения через Россию становился все важнее, так как у американцев возникли проблемы с традиционным маршрутом через Пакистан. Продолжался и обмен информацией. В октябре 2010 года русские предоставили поддержку и советы для американского налета на четыре крупных фабрики по производству наркотиков. Это была первая совместная операция такого рода. Многие россияне считали, что американцы не слишком благодарны за то, что сделал для них Путин{525}.
Когда американская кампания закончилась и в Кабуле воцарился новый режим, Россия продолжала укреплять связи с Афганистаном. Русские чиновники, журналисты и даже туристы ездили в Афганистан, как и практически все время после вывода советских войск.
Масуда похоронили в Панджшерском ущелье, на горе у его родного кишлака Джангалак. Ему немедленно поставили памятник. В церемониях на его могиле по случаю второй годовщины его смерти приняла участие солидная российская делегация во главе с генералом Варенниковым. С годами культ Масуда разросся, его гробница превратилась в крупный мавзолей. Русские все так же чтили его память. Пуштуны же с возмущением смотрели на прославление человека, который не был одним из них и который держал с русскими перемирие вместо того, чтобы сражаться{526}.
201-я дивизия продолжает бой
Для одной из дивизий 40-й армии война так и не закончилась. 201-ю дивизию перевели из Афганистана в Таджикистан, где она осталась после распада СССР и обретения страной независимости. Ее штаб находился в столице Таджикистана Душанбе, а два полка базировались в Кулябе и Курган-Тюбе, неподалеку от афганской границы. Когда в 1992 году между правительством и мятежниками-исламистами разгорелась гражданская война, местные призывники-таджики дезертировали. Российские офицеры и прапорщики заперлись в казармах вместе с семьями и отказались сдаваться толпе. Ельцин принял дивизию обратно под российскую юрисдикцию. Ее состав пополнили российскими призывниками и контрактниками, служившими на выгодных условиях, и она стала ядром миротворческих сил СНГ. Когда в 1997 году гражданская война закончилась, миротворческие силы распустили, но дивизия осталась в Таджикистане с неопределенным статусом.
Для пограничных войск война тоже не кончалась. Их штаб-квартира тоже находилась в Душанбе, а отдельные части — на афганской границе. Некоторые из них участвовали в операциях в Афганистане, некоторые погибли (всего в Афганистане были убиты 576 офицеров КГБ). Теперь они продолжали охранять границу между Таджикистаном и Афганистаном, боролись с наркокурьерами и бандформированиями, жаждущими поддержать мятежников-исламистов в Таджикистане. В мае 1993 года Россия подписала с Таджикистаном соглашение о дружбе и сотрудничестве, по которому формальная ответственность за охрану границы переходила к России.
Пограничные посты подвергались нападениям. Рано утром 13 июля около четырехсот моджахедов и солдат 55-й пехотной дивизии афганской армии устроили массированную атаку на 12-ю заставу, где служили 48 пограничников. Гарнизон предупредила о нападении сторожевая собака. Под огнем с окружающих холмов и с афганской стороны они бросились занимать позиции. Первыми погибли члены экипажа единственной на заставе БТП: они даже не успели забраться в машину. Когда был убит и 25-летний командир заставы, его заместитель решил, что выжившим следует прорываться в безопасное место. На выручку осажденному гарнизону послали небольшую группу солдат 201-й дивизии и таджикской армии, а также пару вертолетов. На единственной дороге, ведущей к заставе, они столкнулись с минами и засадами. Таджикские солдаты повернули назад. Добравшись до заставы, российская группа поддержки обнаружила 25 погибших и изувеченных бойцов. Шесть участников обороны (четверо — посмертно) получили звание Героя России. В 80-х годах Героями Советского Союза стали 86 участников войны{527}.