На аэродроме размещался отборный советский воздушно-десантный батальон, который обеспечивал безопасность прибывающих из СССР самолетов и базы Баграм. Начальнику аэродрома полковнику Халилу наш советник сказал, что из СССР для советского посольства прибывает специальный груз.
Точно по графику прибыл военно-транспортный самолет Ил-76. Посматривая на часы, мы с советником ожидали прибытия машин с «ценным» грузом из Кабула. Время шло, а их не было. Наше волнение объяснялось тем, что, как мы видели, по дороге в Баграм афганские солдаты останавливали на блокпостах все машины и досматривали их. На своей «тойоте» с дипломатическим номером я проехал без остановки.
Прошло около получаса — машин «Зенита» не было. Решили встретить колонну на повороте с главной автотрассы на аэродром. Подъезжая к перекрестку, увидели колонну машин, направляющуюся в сторону аэродрома. Облегченно вздохнув, развернулись. Колонна последовала за нами. Двигатели Ил-76 работали. Около самолета нас ждал старый знакомый В. С. Глотов, который прибыл за «ценным» грузом. Не останавливаясь, УАЗ заехал в самолет. Ил-76 благополучно взлетел, взяв курс на Ташкент. Все облегченно вздохнули.
За выполнение этой операции группа сотрудников КГБ (в том числе и я) были отмечены благодарностями и ценными подарками Ю. В. Андропова.
Как помощник посла, я не должен был участвовать в подобной операции. Малейший срыв мог привести к компрометации статуса официального представителя КГБ. Об этом мне напомнили потом в Москве, когда я приезжал в отпуск. Мне не оставалось ничего иного, как сослаться на слова: «приказ есть приказ».
Вообще говоря, обязанности офицера безопасности весьма широки и разнообразны. Этот институт получил развитие в 70-е годы. До этого только в США и Англии были официально представлены офицеры контрразведки в качестве помощников послов по безопасности. В положении об офицере безопасности весьма расплывчато обозначено его подчинение руководителям разведки в стране пребывания. В первую очередь он выступает как помощник посла по безопасности. Как оперативный работник подчиняется резиденту. В вопросах обеспечения безопасности резидентуры он должен действовать под руководством заместителя резидента по линии контрразведки. Эффективность работы офицера безопасности во многом зависит от того, как у него складываются отношения со всеми этими руководителями. Некоторые офицеры безопасности решают эту проблему просто: делают ставку на посла, безропотно выполняя его поручения. Тем самым они обретают полную независимость в своих действиях.
В Афганистане положение офицера безопасности осложнялось еще и тем, что наряду с резидентурой действовало представительство КГБ. По численности оно во много раз превосходило резидентуру. В нем были представлены все направления деятельности КГБ, некоторыми из них руководили генералы.
После открытия представительства в Москве долго не решался вопрос, кому должна подчиняться резидентура. В первое время это решалось просто: главным воинским начальником был Б. С. (главный советник Ю. А. Андропова по разведке).
Большой проблемой для посольства была организация связи с Москвой. Во время Великой Отечественной войны появилась поговорка: «Если сражение выиграно — молодцы танкисты. Когда проиграно — дураки связисты». Сразу же после Апрельской революции в Кабул прибыл узел связи Министерства обороны СССР.
Долго обсуждался вопрос, где его разместить. Было много вариантов. В конце концов остановились на территории клуба «Аскари» (клуб офицеров). Основным недостатком было то, что недалеко размещалось американское посольство. А вдруг им удастся организовать прослушивание наших разговоров? Начальник узла успокоил нас, заявив, что антенны и оборудование, используемое на узле, выведут из строя любую спецаппаратуру американцев. Так оно и произошло. Через месяц в Кабул без разрешения афганских властей приземлился «боинг». Срочно выехав на аэродром, я встретил около аэровокзала знакомых сотрудников посольства США, подозреваемых нами в сотрудничестве с ЦРУ. В здании аэровокзала находился советник-посланник посольства, что-то оживленно обсуждавший с начальником аэродрома. Молодой афганский офицер, отвечающий за безопасность, узнал меня и спросил, что ему делать в этом случае. Американцы привезли для посольства какое-то громоздкое оборудование. Я посоветовал офицеру не разрешать разгрузку самолета, а вызвать представителя МИД ДРА, с которым американцы должны решать свои проблемы. Вскоре прибыл шеф протокола МИД, и после долгих переговоров с ним американский военный «боинг» покинул Кабул. Американцы были вынуждены привозить свое оборудование частями дипломатической почтой.
В те дни мы тоже получили новые шифровальные машины диппочтой. Под воздействием радиоизлучений растения и трава вокруг антенн пожелтели, и узел связи скоро оголился.
В сентябре 1979 года из Центра поступила шифротелеграмма с указанием встретить машину с ВЧ связью (правительственная связь), которую следовало разместить в посольстве. Станцию должен был доставить Ил-76. До этого на Кабульский аэродром самолеты прилетали только в дневное время, учитывая, что он окружен горами и посадка таких самолетов, как Ил-76, требовала особого мастерства. И вот, следуя указаниям из Москвы, различные ведомства изучали толщину бетонного покрытия и длину взлетно-посадочной полосы.
Прилет самолета планировали на восемь часов вечера. Б. С. приказал мне встретить машину с ВЧ связью и обеспечить ее безопасную доставку в посольство. Он также сказал, что посадкой с диспетчерской вышки будет руководить главный представитель Аэрофлота Ю. Лисневский (сотрудник ГРУ).
На аэродроме мы встретили начальника аэропорта Исмата, который окончил летное училище в СССР. Самолет уже кружил над аэродромом. Ю. Лисневский пошел на вышку. Под предлогом проверки сигнальных фонарей взлетно-посадочной полосы я попросил Исмата зажечь огни. Не успели мы осмотреть полосу, как увидели, что садится большой самолет. Это был наш Ил-76.
Самолет поставили недалеко от аэровокзала. Пограничный наряд, прибывший со мной, обеспечивал его охрану и разгрузку. Колонна из нескольких машин направилась в город. Я ехал на своей «тойоте» впереди колонны. Через несколько километров я увидел, что колонна остановилась. Оказалось, что почти выкипела вода в радиаторе. Это был хороший урок на будущее.
Станцию разместили в садике посла. Около нее был установлен круглосуточный пост охраны.
Надо сказать, что новый посол Фикриат Ахмеджанович Табеев, заменивший в октябре Пузанова, предоставлял мне свободу действий, связанных с размещением бойцов «Зенита» и устройством советников КГБ и МВД, которые из-за отсутствия в посольстве помещений толпились в коридорах. Пришлось срочно перевести библиотеку в бомбоубежище под посольством. Там же находились бойцы «Зенита». Им разрешалось выходить на улицу только в ночное время. Днем в их распоряжении была библиотека, они с удовольствием рылись в книгах, среди которых было немало раритетов еще с царских времен.
В последующие дни мне несколько раз приходилось ездить на базу в Баграм. Моя машина примелькалась на блокпостах. Прибывали все новые группы бойцов «Зенита».
Основная часть отряда была переведена туда. Командование батальона ВДВ помогло с размещением. На аэродроме в расположении батальона в отдельном капонире размещалась штаб-квартира заместителя командующего ВДВ генерал-лейтенанта Николая Никитовича Гуськова. Это был мужчина невысокого роста, худощавый, на вид лет шестидесяти. Во время Великой Отечественной войны он командовал взводом 105-го воздушно-десантного полка. Каждое утро он вставал в шесть часов, делал зарядку и обливался холодной водой. После завтрака бойцы батальона строем проходили мимо генерала и командиров, демонстрируя свою выправку. В начале сентября я приехал в Баграм с генерал-майором пограничных войск Андреем Андреевичем Власовым и советником полковником Д. Дадыкиным. Вечером генерал Гуськов пригласил меня с Власовым на ужин. Дадыкин рассказал мне, что он во время войны служил с Гуськовым в одном полку. Узнав об этом, генерал расстроился, так как не пригласил Дадыкина к себе на ужин. На следующее утро Николай Никитович подозвал Дадыкина и вместе с ним принимал строевое прохождение батальона. В последующих событиях Дадыкин был неразлучен с генералом.
Прибывшие на аэродром бойцы «Зенита» внесли некоторый диссонанс в повседневную жизнь батальона. Все они были офицерами КГБ и не привыкли к воинской дисциплине. Пришлось им напомнить воинские порядки.
Несколько раз мы ездили с Гуськовым в город. Он лично хотел увидеть правительственные и военные объекты, которые предстояло штурмовать батальону и отряду «Зенит». С такой же целью я возил по городу командира подразделения «Зенита» Якова Семенова.
Вскоре в Кабул прибыл представитель Центра полковник К. Были определены объекты захвата и составлен план действий.
В Баграме произвели распределение подразделений батальона и бойцов «Зенита» по объектам штурма. Представитель Центра поддерживал связь с Москвой. В назначенное время, получив сигнал, Гуськов и Дадыкин направились в штаб начальника аэродрома полковника Халила. Он хорошо относился к советским людям, считался «халькистом». По нашим сведениям, он был сторонником Тараки. На всякий случай Гуськов и Дадыкин должны были его арестовать, чтобы обеспечить беспрепятственную посадку самолета из СССР. Через полчаса они вернулись из штаба с Халилом, у него были связаны руки, и его отправили под охраной в отдельный капонир.
Ту-134 приземлился в темноте при минимальном освещении взлетно-посадочной полосы. Из самолета вышла группа людей, одетых в защитную форму. Среди них я узнал Бабрака Кармаля, Анахиту Ратабзай и знакомого по работе в резидентуре П. Афганцев поместили с охраной в отдельном капонире. Представитель Центра и оперработник, сопровождавший афганских друзей, долго переговаривались с Москвой.
Получив последние указания из Москвы, штаб операции уточнил задачи каждой группы. Сил для проведения операции было мало. Командиры групп и бойцы «Зенита» понимали всю сложность и ответственность поставленных перед ними задач. Командир группы Федор Р. из Красноярска беспокоился, хватит ли выделенной ему взрывчатки для освобождения тюрьмы Пули-Чархи. Все ждали команды. Неожиданно от руководителей операции поступила команда «Отбой» и было приказано готовить к возврату в СССР прибывших афганских друзей. Самолет, предназначенный для этого, уже подлетал