необычным способом — на ремне на левом плече стволом вниз. В таком положении ствольная коробка хоть как-то прикрывала от пули живот, а магазин — низ живота и все остальное. К тому же если при попадании в засаду, для обеспечения фактора внезапности, противник перед открытием огня пропускал идущих несколько вперед, то такое положение позволяло мгновенно с полуоборота открыть стрельбу по противнику.
Следует отметить, что в то время у нас не было никакой специальной экипировки и снаряжения и мы сами изобретали и изготавливали ее кустарным способом. Дело в том, что «разгрузки» промышленного производства появились у нас не ранее 1986 года и ими первоначально были обеспечены только десантники ДШМГ. Неудобство нашего снаряжения я почувствовал уже при первой своей поездке в Ходжагар — подсумок с четырьмя снаряженными магазинами просто перетягивал ремень на правом боку, создавая дискомфорт и натирая бедро. Увидев у некоторых бойцов самодельные «разгрузки», я тут же «воспылал» желанием обзавестись такой же. По их совету обратился за помощью к прапорщику Илдусу Махмудову, который прямо на моих глазах с помощью ручной швейной машинки и двух «бэушных» курток «хэбэ» (одна из них была на два размера больше) за каких-то полчаса соорудил мне отличную «разгрузку». Как завороженный наблюдал я за его «колдовством» по ее пошиву: он отрезал у курток рукава (по шву), превратив их в жилеты. На одном из них шариковой ручкой расчертил четыре «кармана» для восьми автоматных магазинов (в два ряда), двух гранат и двух пачек с патронами по бокам, а также прорези на другом жилете для доступа к этим карманам изнутри. После чего обе куртки наложил одну на другую и по начерченной разметке прострочил их суровой ниткой на швейной машинке. Получился двухслойный разгрузочный жилет: «голь советская на выдумки хитра!» В то же время пакистанские спецслужбы поставляли мятежникам очень удобные «разгрузки», за которыми мы всегда охотились. Такую «разгрузку» на восемь магазинов мне удалось раздобыть только весной 1986 года в ходе одной из операций — она была снята с убитого душмана (на клапане одного из ее карманов даже осталось два пятна его крови, которые так и не удалось отмыть). Эта трофейная «разгрузка» добросовестно прослужила мне до августа 1989 года, затем пригодилась и в других «горячих точках», а в начале 2000-х гг. была передана мною в пограничный музей. «Шиком» было использование «разгрузки» афганского производства: шьется она из грубой кожи коричневого или черного цвета с блестящими заклепками в местах крепления и кнопками на карманах под магазины, гранаты и пачки с патронами и представляет собою своеобразный предмет искусства.
Хорошо изучив местность между Ходжагаром и Хазарбагом (это 15–20 км сопок и гор в длину и ширину), мы с Сашей Абр-м предприняли нахальную, с долей авантюризма операцию: поздно вечером наша группа скрытно проникла в Хазарбаг — базовый кишлак БФ Кори Амира и в «зеленке» на дороге между жилмассивами выставили засаду на самого бандглаваря, который, как нам было известно, передвигался на автомашине ГАЗ-69. К сожалению, и эта операция не принесла результата — мы с большим разочарованием наблюдали, как Кори Амир на своем газике свернул в сторону, не доехав до нас каких-то 400 метров. Тем не менее эта операция придала нам еще большую уверенность в своей подготовленности и силе духа. Ведь мы сумели незаметно проникнуть в самое «логово» врага и в течение четырех часов там скрытно находиться в засаде буквально в нескольких десятках метров от бандитского поста охранения (мы даже слышали их разговоры). А затем сумели также скрытно вернуться назад, оставив после себя лишь позиции, которые после их обнаружения ввергли в большое смятение главаря. Долгое время он был уверен в том, что их оставили «самадовцы». Когда же он случайно узнал, кто в действительности оборудовал эти позиции, то был изумлен нашим «нахальством» (хотя к тому времени он уже особенно не удивился этому). Кстати, перед оставлением своих позиций мы решили бесшумно снять указанный пост охранения противника, но, к своему стыду, не смогли найти холодного оружия — штык-ножи у пограничников в Афгане отсутствовали, а охотничьи ножи в то время были только у отдельных офицеров, «чтобы колбаску порезать». (После этого мы срочно обзавелись ими.)
В этой связи необходимо сказать несколько слов о трактовке нами упомянутого понятия «авантюризм» и его отличии от «оперативно оправданного риска», который зачастую сподвигал нас на действия, которые не мог просчитать противник. Различие между результатами и последствиями (при неудачных действиях) рискованных действий огромно, а грань между ними порой незримая. Определить же эту грань возможно только одним способом: если что-то важное, способное поставить под угрозу срыва операции, упущено или до конца не продумано, вследствие чего она была провалена, то это является авантюризмом. Если же все получилось, то это «оперативно оправданный риск». Понять же, все ли продумано и предусмотрено, можно только благодаря опыту.
Наши действия вызвали энтузиазм на «точке» и появление у нас сподвижников в лице старших лейтенантов Ивана Лобанца и Владимира Тупенко, прапорщика Николая Лобанова, а от желающих участвовать в засадах солдат не было отбоя, что позволило значительно повысить боеспособность засадных групп, улучшив качество отбора и дополнительной подготовки. Поэтому к нашему «рандеву» с душманами мы подошли уже достаточно подготовленными, опытными и уверенными в себе бойцами. И вот, в ночь на 14 декабря 1984 года «звезды сошлись»: приблизительно в 00.20 на юго-западной окраине Ходжагара на наши позиции вышла бандгруппа Джабора Сабза («сабз» — на языке дари «зеленый») численностью 15 человек.
Наша засадная группа была разделена на три подгруппы, две из которых в шутку названные мною «полками левой» и «правой руки» занимали две тактически выгодные позиции в 50 метрах друг от друга на двух сопках, у подножия которых в сторону Ходжагара протекал глубокий арык шириной 10 метров с крутыми берегами. На противоположном берегу вдоль арыка в каких-то 30–40 метрах проходила тропа, по которой душманы проникали в город. В качестве руководителя засады я находился на позиции «полка правой руки». Третья наша подгруппа занимала позицию в 100 метрах в нашем тылу на сопке, прикрывая нам «спину» от внезапного нападения противника, а в 3–4 км от нас в сопках круговую оборону занимала группа прикрытия на БТР-70 во главе с Владимиром Тупенко и Николаем Лобановым. Каждый из нас прекрасно знал порядок своих действий и страстно жаждал наконец-то добиться результата. Все началось с доклада старшего позиции «полка левой руки» старшего сержанта Владимира Терентьева о движении бандгруппы вдоль арыка со стороны Хазарбага. По моей команде она была пропущена в нашу сторону — заранее было договорено, что первым открывает огонь пулеметчик с моей позиции. К сожалению, небо было безлунным и облачным, в связи с чем видимость в прибор ночного видения была крайне слабой. Несмотря на это, находившийся рядом со мной пулеметчик РПК-74 с ПНВ ефрейтор Василий Романенко обнаружил группу противника и доложил мне о готовности к открытию огня. Я тихо дал команду: «Давай мочи». И тут нас подвела глубоко укоренившаяся у пограничников привычка вести стрельбу короткими очередями в два патрона. Когда пулеметчик по привычке дал короткую очередь — «шторки» ПНВ от вспышек выстрелов закрылись и пулемет умолк. Был слышен лишь его судорожный шепот: «Не вижу, не вижу». Пауза длилась каких-то 2–3 секунды — я привстал и с колена дал длиннющую очередь в 25–30 патронов вдоль тропы по предполагаемому местонахождению противника. А поскольку у меня к автомату был пристегнут магазин от РПК на 45 патронов, снаряженный через один патрон «трассерами», то получился веер непрерывного кинжального огня. При этом «трассеры» настолько хорошо освещали местность, что мне стали видны даже контуры нескольких бандитов, в которых они попадали. Послышались крики, и вдруг неожиданно, справа метров с пятидесяти по мне был открыт огонь головным дозором противника. «Трассеры» его длинной, казавшейся бесконечной, очереди смертельными «светлячками» устремились ко мне, хорошо освещая стрелявшего с колена «духа». Пули проходили в каких-то сантиметрах над моей головой, как струя воды с брандспойта, и опускались все ниже и ниже, а я, не отрывая от них взгляда, инстинктивно пригибался, «заваливаясь» на спину. Все было словно в замедленном кадре. И даже оказавшись на спине в «мертвой зоне», я еще несколько секунд не осмеливался пошевелиться. Впрочем, от меня уже более ничего не требовалось — мои бойцы обрушили море огня на душманов, не оставив им какого-либо шанса. Ну а мой ангел-хранитель в очередной раз уберег меня от свидания с «дамой с косой».
Кстати, стрелять с колена мне пришлось по той причине, что стрельба из автомата с пристегнутым магазином к РПК-74 лежа с упора была невозможна из-за его большой длины.
А дальше начались «приколы нашего городка». После того, как мы «положили» банду, нужно было собрать трофейное оружие и документы убитых бандитов. Но не тут-то было — убитые и раненые находились на противоположном берегу весьма глубокого арыка. Моста не было, берега высокие, крутые, спортсменов-прыгунов среди нас не было, а погода явно не располагала к водным процедурам. Поэтому по прибытию группы прикрытия мы все на БТРах в приподнятом настроении направились к месту боя на другой берег в объезд через город, используя в качестве проводников находившихся с нами сотрудников ХАД.
Однако из-за опустившегося тумана мы ошибочно въехали в город по другой, ближней, дороге, которая хоть и была правильной, но для БТР являлась труднопроходимой. Эта дорога привела нас по узенькой улочке между высокими дувалами к небольшому мосту через неширокий арык. Я находился на первом БТРе, водитель которого, не рассчитав угол поворота при въезде на мост, правым задним колесом не смог въехать на него, из-за чего бэтээр своей кормой «сел» днищем на мост, повиснув одним колесом над арыком. И хотя на скорости он передними колесами уже выехал на бровку противоположного берега, что обеспечило БТРу достаточно устойчивое положение, но продолжить движение не смог — для разгона нужно было сдать назад, что привело бы его к сползанию в арык. Впрочем, это не вызывало у меня серьезного беспокойства до тех пор, пока я не посветил фонарем вниз, чтобы определить глубину арыка. Увиденное повергло меня в шок — это был не арык, а расщелина глубиной 15–20 метров, образовавшаяся в результате землетрясения. Если бы «бетр» свалился в нее, то вытащить его оттуда было бы невозможно и пришлось подрывать. Вот тебе и сходил на засаду: «пошел за шерстью», а тут сам можешь «вернуться стриженным»: если БТР упадет в пропасть, то это будет только моя вина как командира отряда и мне, согласно действовавшему тогда законодательству, пришлось бы в течение многих лет выплачивать его полную и частичную стоимость — закон о материальной ответственности действовал даже на войне. Попробуй тогда объяснить жене, откуда у тебя «алименты» — устроит скандал: «