Снимите нас отсюда. Я болею, замполит болеет, начштаба болеет, очень многие солдаты болеют. Мы все здесь болеем». У дежурного, видимо, сложилось впечатление, что он разговаривает с руководителем затерявшейся и замерзающей где-то во льдах холодной Арктики научной экспедиции. Поэтому оператор о заболеваниях десантников временной заставы тут же доложил начальнику опергруппы отряда. Тот тут же отреагировал и по его указанию дежурный перезвонил майору Цар-ко: «Начальник опергруппы понял проблему и завтра вам пришлет врача!» Не расслышав сказанного, начальник «точки» еле слышным голосом умирающего попросил повторить ответ: «Я не понял Вас, что сказал начальник опергруппы? Пришлет доктора?», а затем в мгновение дежурный услышал рев разъяренного льва: «Какого врача? (далее следовал «трехэтажный» мат) Мы все здесь подыхаем! Снимите нас отсюда… (Далее «не хорошие» выражения.) Вы поняли, снимите нас отсюда! Мы здесь за… (снова плохое слово)!» И такое бывало!
В заключение коснусь вопроса представления к наградам отличившихся пограничников. В Погранвойсках КГБ СССР боевыми наградами незаслуженно не награждали и каждое представление проверялось «особистом», оперативно обслуживавшим подразделение на предмет достоверности описанного подвига и заслуг. А поскольку военные контрразведчики находились в подразделениях постоянно, лично участвовали практически во всех операциях, то ввести их в заблуждение было невозможно. Посему если военнослужащего награждали, то вопрос о заслуженности его награды сомнению не подлежал. Также существовало неписаное правило: военнослужащего после получения награды могли представить к следующей не ранее чем через шесть месяцев. А для представления к награде в более короткие сроки нужно было совершить действительно ярко выраженный подвиг. Все погибшие пограничники, в зависимости от характера подвига, в обязательном порядке награждались орденами Красной Звезды или Красного Знамени, а порой и орденом Ленина. Живые орденом Красного Знамени могли быть награждены, как правило, в случаях, когда награждаемому по какой-либо причине нельзя было присвоить звание Героя Советского Союза.
4. Год 1985-й. Афганские будни и тяжелые потери
1985 год стал самым тяжелым и кровопролитным для советских войск в Афганистане. Причиной тому явилось резкое увеличение спецслужбами США, Великобритании, КСА, КНР и ИРП поставок вооружений мятежникам — именно в этом году начались поставки ПЗРК «Стингер» и «Блоупайп», горной артиллерии, минометов, современного тяжелого, группового и автоматического оружия, что превратило афганские бандформирования фактически в современные армейские подразделения. В свою очередь, советские войска предпринимали активные усилия по нанесению решающего поражения мятежникам, что резко ожесточило вооруженную борьбу в Афганистане. Так, уже 28 января 1985 года силами трех ММГ и ДШМГ при участии «раимпалвановцев» началась масштабная отрядная операция в западной и северо-западной частях улусвольства Имам-Сахиб. Наша застава на БМП действовала в районе Арабкишлака, где вечером 29 января с нами произошло весьма забавное приключение. Мы на трех БМП-1 блокировали участок местности, примыкающей к болоту, но «духи» как в воду канули. Моя «бэха» занимала позиции возле развалин дома, которые прикрывали нас от внезапного обстрела со стороны болота. У нас на флангах в каких-то 50 метрах занимали позиции остальные БМП. Было очень темно и стояла оглушительная тишина, которую нарушал лишь концерт лягушек (это в конце января-то!). Мы несколько расслабились и решили поужинать. Из консервов была быстро приготовлена гречневая каша с тушенкой. В воздухе витал приятный аромат и мы, не евшие целый день, под урчание голодных желудков предвкушали вкусный ужин, в то время как Костя Соколов, будучи «дежурным огневым средством», с пулеметом ПК во время ужина должен был нести охранение. Помня известное армейское правило: «В большой семье «варежкой» не щелкай» или «Опоздавшему — кости» (естественно, это было шуткой, ибо мы никогда не оставляли товарищей голодными), он высказал «дельное», с его точки зрения, предложение: «Товарищ старший лейтенант! Давайте все быстренько поужинаем, а потом — на позиции. Ведь никого нет». Но я его разочаровал: «Хорошо, Костя, мы сейчас быстро поужинаем, а ты — на позицию, не бойся, мы тебя голодным не оставим — остатки сладки». И наш пулеметчик с огорчением (к нашему счастью) остался у пулемета.
Но как только мы начали ужинать — послышался щелчок сработавшего запала ручной гранаты, а затем за развалинами дома раздался взрыв. Подобравшийся «дух» бросил гранату с таким расчетом, чтобы она перелетела развалины и взорвалась возле нас. К нашему счастью, она запуталась в кроне дерева и не долетела до нас. Тут же в ответ длинной очередью ударил пулемет Кости Соколова. Нас как ветром сдуло — в одно мгновение мы рассредоточились и открыли массированный автоматный огонь по возможным местам нахождения бандитов. Прижавшись к стене развалин дома, я через дверной и оконный проемы стрелял из автомата «куда-то туда». В момент стрельбы углом глаза заметил в каких-то четырех метрах от себя большую вспышку и взрывная волна резко прижала меня к стене, «хлестнув» по мне какими-то мелкими осколками. Замерев на мгновение, а затем осторожно пошевелил руками, ногами и корпусом и, не почувствовав боли, я продолжил стрельбу. Пальба шла где-то минут 15 — как оказалось, стреляли только мы, поскольку какой-то отчаянный бандит бросил две ручные гранаты РГД-5 и быстренько смылся. Мы же из-за неясности ситуации «для аппетита» хватанули «адреналинчика». К счастью, никто не пострадал, но как оказалось, этот гад лишил нас ужина (кстати, и есть как-то перехотелось — адреналином поужинали). Его вторая граната попала прямо в казан с кашей и при ее взрыве все осколки ушли вверх по форме казана, а каша, которую я принял за мелкие осколки, досталась в значительной мере мне — я еще долго вытряхивал засохшую гречку со складок формы и «разгрузки». Ну а утром все увидели стоп-кадр из мультфильма «Ну погоди!»: на стене, к которой меня прижала взрывная волна, были отчетливо видны контуры человека (то бишь меня), «нарисованные» гречневой кашей. И такое на Афганской войне было!
Кстати, ремарка к этому приключению. Перед тем как началась эта «заваруха», на ПКП (полевом командном пункте) несколько офицеров нашей ММГ тоже были удивлены тишиной. Тогда кто-то в шутку произнес: «Ничего, сейчас Матроскин устроит…» (к этому времени я все еще продолжал играть в войну и лез в каждую передрягу). Договорить он не успел — послышался взрыв гранаты и поднялась стрельба.
Именно в это время мы убедились в гарантированной надежности наших автоматов АК-74. Дело в том, что зима в северных районах Афганистана была очень влажной, а температура крайне редко опускалась ниже 5–7 градусов мороза, да и то ночью. Зимой температура в основном варьировала от + 8 до 0 градусов по Цельсию (во второй половине февраля уже зеленела трава). В связи с чем снег держался лишь полторы-две недели, а в остальное зимнее время погода была не очень холодная, но промозглая, пробирающая до костей, пасмурная и зачастую туманная. Поэтому из-за повышенной влажности такая погода переносилась нами значительно тяжелее, вызывая частые и многочисленные простуды. Особенно сложно нам приходилось в такую погоду на операциях. К тому же влажность способствовала «прихватыванию» ржавчиной подвижных частей механизма автомата (особенно газового поршня) уже через три-четыре часа после прекращения стрельбы из него. И если автомат не почистил сразу, то со временем передернуть затвор было весьма проблематично. Но советские солдаты всегда отличались сообразительностью: автомат упирали прикладом в землю и резким ударом каблука по рукоятке затворной рамы досылался патрон в патронник, после чего делали выстрел, от которого вся ржавчина вмиг слетала и вновь можно было вести бой.
А еще в зимнее время мы сталкивались с рядом бытовых проблем во время ночевок на операциях. Так, если «спальники» от холода спасали нас достаточно хорошо, то спать на промерзлой земле было не совсем комфортно, а еще неудобнее было спать сверху на «броне» (если летом она согревала своей теплотой, то зимой ее холод проникал даже сквозь ватный вкладыш). Вот тут-то и был востребован бронежилет, который укладывался под спальник, что спасло многих из нас от простуды почек и других «болячек» из-за сна на мокрой и холодной земле. Те же, кому не доставалось бронежилетов, стелили на сырую землю целлофановый мешок или картон, что тоже сохраняло наше здоровье.
31 января 1985 года начался второй этап войсковой операции отрядного масштаба в районе Калайи-Заля (кишлаки Актапа — Саксаколь) против бандформирования Абдул Хади Клыча (ИПА). Но участвовать в активных боях нам не довелось — на трех БМП мы находились на блоке в отдаленных песках (если можно это назвать блоком, когда машины находились на отдельных сопках на расстоянии 400–500 метров друг от друга), а затем вдоль реки Кундуз прикрывали направления, на которых ожидался выход «духов». Запомнились мне из этой операции три эпизода. Так, когда одна из моих БМП попыталась подняться по крутому песчаному бархану, то ее гусеница «зарылась» в песок и «разулась». Казалось, такая мелочь, но мы потратили около пяти часов на то, чтобы «обуть» гусеницу на катки — машина стояла боком под значительным уклоном на бархане и торсионы вжимали катки в песок так, что сделать это мы сумели только под мудрым руководством все того же майора Георгия Налетко. БМП стащили с бархана и только тогда смогли одеть гусеницу на катки.
Второй эпизод. По команде с КП мы на трех БМП спустились из сопок и въехали в кишлак, где в заболоченной местности моя машина села на «брюхо». Когда же мы попытались выбраться, то по нам неожиданно ударил вражеский пулемет. Удивительно, но эта стрельба способствовала проявлению находчивости у нашего механика-водителя Анатолия Зайца — под свист вражеских пуль и стрельбу нашего ПКТ мы прикрепили бревно к гусеницам и медленно прокрутив их на какой-то метр-полтора, сумели вылезти из грязи.